Анастасия Шерр - Валид

– Помолчи, когда разговаривают мужчины! – рыкнул на меня, отчего я попятилась, но руку отца не отпустила. – Джамал, мой сын убережёт твою дочь от позора. Мы замнём это дело, будто ничего и не было. Ты привёз её сюда, чтобы выдать замуж за моего сына. Так и будет.

Отец с болью посмотрел на Хаджиева, и я поняла, его точно так же поймали в капкан. Эти чудовища… Они всё спланировали. Им был нужен мой отец и этот брак. На самом деле даже не важно, с кем именно из братьев.

Папа повернулся ко мне, заслоняя ото всех своей широкой спиной, и взял за подбородок.

– Ты сама во всём виновата, Шахидат. Если бы ты не сбежала, не натворила всего того, что… – тяжело выдохнул, закрыв глаза. – Теперь нет другого выхода. Я не хочу, чтобы о моей дочери ходили эти гадкие слухи.

– Отец…

– Ты станешь женой Валида.

Я перевела взгляд на Хаджиева, и сердце тревожно сжалось от его широкой ухмылки.

«Теперь ход за мной!»

Так вот, о чём он говорил. Вот что задумал. Он не собирался выкручиваться или в чём-то меня обвинять, нет. Он знал, чем всё закончится, если я пожалуюсь отцу. Это позор. То, что он входил в мою комнату, то, что мы смотрели друг на друга. Наши разговоры и та пощёчина… Всё это сыграло на руку Валиду. И мне теперь не отмыться от этого. Единственный выход для отца – выдать меня замуж. Тихо и без шума.

Мысленно застонав, я склонила голову, и горячие слёзы обожгли похолодевшую кожу. Попалась Шахидат. Попалась как птичка в силки.

– Что ж, я рад, что всё решилось, и мы нашли компромисс. Мы взрослые, серьёзные люди, партнёры, нам ни к чему такие недопонимания, верно? – Саид-старший уже вовсю окучивал нахмурившегося Джамала, а тот, понимая, что деваться некуда, молча кивал. – Я думаю, будет лучше, если Шахидат до свадьбы побудет в другом месте, – одарил Валида многозначительным взглядом и прежде, чем тот воспротивился, вытянул руку вперёд. – Не спорь, сын. Нужно соблюдать правила и традиции. Не забывайте, кто вы. На свадьбе Шахидат поведёт Саид, а пока…

– Шахидат побудет со мной, – мрачно заключил Джамал, и Валид скрипнул зубами.

Вздёрнув подбородок, Шах посмотрела сквозь слёзы прямо в его глаза, резко отвернулась и зашла за спину отца.

– Что ж, пусть будет так, – процедил сквозь зубы, уничтожая взглядом Джамала. – Но мои люди тоже будут рядом. На всякий случай, – криво усмехнувшись, вперился в девчонку. – А то случаи разные бывают.

– Моя дочь не сбежит. Будь спокоен. А теперь мы бы хотели уехать в гостиницу. Пойдём, дочка.

Валида пробрало аж до кости, когда за ними закрылась дверь. Да любая была бы счастлива стать его женой! Любая! А эта корчит из себя недотрогу. Дрянь.

В голову закралось подозрение, которое Валид усердно отвергал и выбрасывал из своих мыслей как мусор. Но оно упорно возвращалось, отравляя его разум.

Что, если Шахидат уже не чиста? Вдруг к ней кто-то прикасался?

От таких мыслей ярость задурманивала и превращала его в бешеного зверя.

– О чём задумался, брат? Неужели понял, что сглупил, когда решил жениться? – сдерживая смешок, Саид налил себе сок.

– Я бы на твоём месте не зарекался. Видишь ли, мы с Маратом тоже были слишком самоуверенны.

Саид фыркнул, отпивая из стакана.

– Я не вы, брат, без обид. Вы думаете не головой, а сердцем. А мой разум холоден и трезв. Я ни за что не поддамся эмоциям, это может сгубить мужчину, – слова отца, выбитые в подсознании раскалённой печатью.

Марат лишь молча усмехнулся, поднялся на ноги.

– Что ж, раз всё решено, я поеду. Встретимся вечером на ужине. Рад был вас повидать.

Валид понимал старшего брата. Тот с детства тащил на себе непосильный груз ответственности за свою семью. И когда пришёл тот самый день, испытавший его на прочность – не сдался, не спасовал. Выстоял с гордо поднятой головой, но расположения отца лишился. А всё потому, что выбрал себе не ту женщину. Всё вышло не так, как хотел отец. Теперь они даже не смотрят друг другу в глаза. И это не банальная проблема отцов и детей. Это нечто сильнее. Это сын, не оправдавший надежд отца, и отец, поставивший бизнес превыше родной крови.

Раньше Валид думал, что никогда не разочарует отца. Но с каждым годом быть послушным сыном становилось всё труднее. Саид из тех родителей, которых называют тиранами. Он не приемлет другой власти кроме своей. А Валид уже давно не маленький мальчик, прячущийся за спинами отца и старшего брата. Он также жаждет власти, больших денег, чтобы видеть отражение ужаса в глазах недругов.

Вот и сейчас отец в очередной раз показал, что сын всего лишь мальчишка для него. Никто. Сопляк, мнение которого никто не спрашивает по одной простой причине – неинтересно. Не важно. Плевать.

И это здорово зацепило самолюбие. Так полоснуло, что хотелось схватить Шахидат за волосы и всем здесь показать, кому она принадлежит. Чтобы видели, кто он. Чтобы знали и боялись. А главное, чтобы она поняла: ей не скрыться, не сбежать, не вырваться из его рук.

Хаджиевы всегда берут то, чего хотят. Силой. Через боль и кровь.

Остались считанные дни до кошмара, который воплотится в реальность. Имя этому кошмару – Валид Хаджиев. Он не остановится, и теперь уже точно никто не сможет ему противостоять. Хитрый, мерзкий негодяй!

Он обошёл меня, обманул. Так ловко выкрутил, казалось бы, плачевную ситуацию в свою пользу, что, будь я мужчиной, непременно поучилась бы у него мастерству стратегической войны.

Отец злился на меня. Практически не разговаривал. Просить его изменить своё решение я не стала – это бессмысленно. Но появилась маленькая надежда сбежать ещё раз. Совсем ничтожная, но всё же…

Я должна хотя бы попытаться. Иначе не прощу себя. Сдаться всегда успею. Однако, Хаджиеву моей капитуляции так просто не добиться. Я была готова к холодной войне.

– Не бойся Валида, – отец заговорил со мной во время обеда, видимо, заметив мою грусть и приняв её за страх. – Он не посмеет тебя обидеть.

Мысленно хмыкнула. Не посмеет он, как же. Этот негодяй только и ждал возможности меня обидеть. Та пощёчина не сойдёт мне с рук, уверена.

– Я не боюсь, папа. Это ты боишься. Боишься осуждений, сплетен. Того, что твою дочь назовут ненормальной, и ты потеряешь в глазах своих партнёров и друзей уважение. Ты боишься разочароваться во мне, иначе искал бы меня сам. Ты боялся увидеть что-то, что навсегда оттолкнёт тебя от меня, хотя мы никогда и не были по-настоящему близки. А я не боюсь, – отвернувшись к окну, сжала в руке вилку.

Так говорить со своим отцом я не позволяла себе никогда. Но мы и не говорили раньше. Почти никогда. Вся родня меня считала неправильной и сумасшедшей только из-за моей мечты парить под облаками как бабочка, а не ползать по земле как гусеница. И отец, мой родитель, подаривший мне жизнь, считал также.