Маша Моран - Лекарь-возлюбленный 1

Понятия не имею, какие услуги он предоставлял, но именно так и было.

Я снова кивнул:

– Да.

– К-какой-то ты… нер-ра… нер-разгврчивый! Что делать-то надо?

Я обхватил его затылок и с силой впечатал лицо в каменную стену.

– Занять мое место.

Он не успел издать ни звука. Треск костей потонул в шуме дождя. Я усадил обезображенное тело и плеснул на него вина из принесенного кувшина. Остатки вылил. Вино смешается с дождем, никто не разберет, было оно вылито или выпито.

Отбросив кувшин, я сгреб тело приговоренного и, перегнув его через парапет, столкнул.

Он ударился о каменные плиты с глухим тяжелым звуком. От тела побежали кажущиеся черными в темноте ручьи. К тому моменту когда его обнаружат, он достаточно окоченеет от холода. Я лишь надеялся, что подделку распознают не сразу.

Никто не появился. Стражники либо не слышали удара, либо просто не захотели покидать теплые казармы и выходить под дождь. Удостоверившись, что все спокойно, я снова выбрался на крышу.

Покинуть дворец будет не легко, но еще много лет назад мать показала мне одно место, которое почти не охраняли. Врата призрака. По крепости ходила легенда о том, что в смотровой башне рядом с этими вратами живет призрак, который часто покидает свое укрытие, чтобы бродить вдоль крепостных стен.

Услышав легенду, моя мать решила использовать ее. Заставляла служанок переодеваться и пугать стражников. Те с удовольствием исполняли ее поручение, воспринимая все как веселую шутку. Тем более, потом она позволяла им сбегать на свидания в город – через эти самые врата, которые практически и не охранялись перепуганной стражей. Даже после ее смерти я поддерживал веру солдат в духа.

Как оказалось, не зря. У заросших кустами роз и плюща врат никого не было. Спрыгнув с крыши, я беспрепятственно влез на стену и перебрался через нее. За пределами крепости землю размыло дождем. Но я надеялся, что к рассвету никаких следов человеческого присутствия здесь не останется.

Даже не оглядываясь на крепость, я побежал в город. Сейчас я не думал, что возможно покидаю это место навсегда и что вернуться будет намного сложнее, чем сбежать. Я хотел жить. Двадцать семь лет я провел в постоянном ожидании смерти и страхе перед ней. Когда умерла мать, я понял, что устал. Устал бояться и ждать. Если я что-то не предприму, то так и останусь незаконнорожденным сыном, чье имя попросту сотрут из истории.

Меня учили не этому. Меня учили бороться и сражаться. Выстраивать интриги, плести заговоры и прикрываться хорошими манерами. Пусть я не был внушающим трепет гигантом, но зато я мог одолеть этого гиганта в бою. Быстрее, чем тот сообразит, что происходит. И я знал, что могу стать хорошим королем. Королем, который хотя бы попытается вытянуть наше государство из грязи и безысходности. Я не позволю министрам и придворным набивать свои карманы и увеличивать армии. Армия будет одна. И она будет подчиняться мне.

Но для этого я должен выжить. И показать всем, что достоин стать королем.

Я петлял по пустынным улицам, осознавая, что этого может и не произойти. Почему бы просто не скрыться? Да потому что меня не оставят в покое. Очень скоро лекари поймут, что подсунутый им труп – обманка. Меня будут искать, пока не найдут. Даже если я выберу спокойную жизнь крестьянина в какой-нибудь отдаленной провинции, однажды меня обнаружат. Поэтому, лучше я умру сражаясь. Чтобы никому из моих предков не было стыдно за меня.

До дома графа я добрался, когда небо уже немного посветлело. Дождь все еще шел, но теперь он превратился в противную морось. С севера наползал белесый туман, и у меня снова возникло ощущение, что что-то надвигается. Что-то очень нехорошее.

Дайске ждал у высокой каменной стены, защищающей территорию графского поместья. Он указал мне знаком следовать за ним, и мы быстро перепрыгнули через забор.

– Как все прошло? За вами никто не следил?

– Первый принц мертв.

– И почему вы так спокойны?

Я пожал плечами и осмотрелся. Территория поместья заросла кустарниками и деревьями. Здания – особняк и хозяйственные постройки – все было оплетено вьюном. Деревья подступили вплотную к особняку.

Подобное запустение в столице… Где его жена и дочь? Они ведь должны были следить за домом. Но он выглядел брошенным. Абсолютно необитаемым.

– Я нашел кое-что странное. – Дайске свернул в сторону от главного дома, направляясь вглубь розового сада. Шипы цеплялись за одежду, как птичьи когти. Я еще никогда не видел столько роз. А еще плюща и мха. Дайске понимающе кивнул: – Мох-могильник – любимое растение Мертвой Алхимии.

– Что еще за Мертвая Алхимия?

Дайске развел руками:

– Алхимия, использующая мертвые элементы. Плоть мертвецов, растения с кладбищ, призраков. Я думаю, что и в манускрипте записаны принципы именно Мертвой Алхимии.

Для Дайске манускрипт был чем-то вроде интересной диковинки – сувенира из другого королевства, который он очень хотел изучить.

Мне было все равно, как он относился к Маледиктусу. Пусть поможет расшифровать записи, чтобы я смог отстоять трон, а потом изучает его, сколько захочет.

– Что ты нашел? – Я бросил взгляд на небо. Темно-серое, скрытое плотным покрывалом тумана. Времени оставалось мало.

– Сейчас, уже близко… – Дайске пробирался вглубь зарослей. – Вот, смотрите…

Он отодрал от земли заросли плюща, обнажая каменную кладку. Она просела и кое-где была присыпана землей. Щели заполнил тот самый мох.

Наверное поэтому я не сразу разглядел полустертый круглый барельеф.

– Это язык Мертвой Алхимии. – Дайске стряхнул комья земли с витиеватых символов. – Я не знаю, что здесь написано, но несколько лет назад эту формулу активировали. Думаю, здесь есть еще один вход – через который прошли люди вашего отца.

Я внимательнее всмотрелся в пересечение линий, точек и штрихов. Неожиданно они начали складываться в слова. В слова, которые я мог прочитать. С трудом, но мог.

– «Реки Смерти… подвластны лишь тем, кто… мертв…» – Некоторые символы стерлись и были неразличимы в рассветом сумраке. Последний знак походил на тот, которым обозначалось слово «любовь». Реки смерти подвластны лишь тем, кто любит? Нет, вряд ли.

Дайске удивленно выдохнул и уставился на меня?

– Вы знаете язык Мертвой Алхимии?

Я знал лишь некоторые из символов, выбитых на барельефе. Мой учитель литературы и стихосложения утверждал, что это забытый и практически утерянный язык поэтов прошлого. Он был помешан на нем, заставляя меня заучивать непонятные фразы.

Я всегда считал это глупостью и причудой старика. И очень обижался на мать, когда она злилась и наказывала меня за недостаточное усердие.

Теперь же получается, что меня учили языку Мертвой Алхимии? Тайно от меня самого?