К. Граф - Мистер Невыносимость

Какая ирония судьбы! Я всю жизнь ненавидела и избегала его, и вот теперь вынуждена подавлять свою неприязнь, общаясь с ним с глазу на глаз, и выносить его гадкий характер.

Наконец, заметив моё появление, он бросил в мою сторону короткий презрительный взгляд и приказал сесть за письменный стол. Сам встал позади, чем освободил от необходимости глядеть ему в лицо. И всё равно ощущение, что он дышит мне в затылок, напрягало. Тем не менее это было лучше, чем если бы он таращился мне в лоб. То ли он пожалел мою психику, то ли ему самому было противно смотреть на меня напрямую. Скорее, второе. Поверить в то, что он мог сжалиться надо мной или проявить доброту, было всё равно что найти твёрдые доказательства существования инопланетной цивилизации.

– Зачем ты хочешь поступать в университет? – начал он сухо.

«Что за дурацкий вопрос?!» – подумала я и бросила на него злобный взгляд через плечо.

– Разве это не очевидно, я хочу получить достойное образование и хорошую работу.

– Да неужели! – съязвил он тут же. – Так твой ограниченный ум уже способен строить планы на будущее?

– Я не дура! – рявкнула я, раздражаясь.

– Говорит мне сейчас та, которая пришла ко мне за дополнительными занятиями!

И снова я вскипела, соскакивая со стула и хватая сумку, чтобы уйти. Нет, это решительно слишком большая жертва, даже ради сестры и моего будущего! Я уже достаточно натерпелась от этого мужлана! Больше нет сил и минуты выносить его колкости и унижения! Я ещё не потеряла остатки чувства собственного достоинства, поэтому не могу позволить раздавить себя вконец! Но господин Гроссмайер не дал мне уйти. Схватив за плечо, он силой усадил меня обратно.

– Пока ты не научишься контролировать свой необузданный гнев, толку от наших занятий не будет никакого, ты это понимаешь?!

– Может, хватит этого снисходительного тона, возможно, тогда я буду более сговорчивой!

– Ничего не могу поделать со своим характером. Просто смирись с тем, что твоя ограниченная личность меня раздражает. В любом случае нам придётся научиться как-то ладить ради Карины.

Как мне хотелось его ударить, и чем-нибудь очень тяжёлым, но я стерпела и смолчала, кивнув головой и стиснув зубы.

Он был прав. Нам обоим важна Карина, а значит, мы должны приложить максимум усилий, чтобы не поубивать друг друга за время, что будем проводить вместе.

– Хорошо, – процедила я сквозь плотно сжатые губы, – я постараюсь не взрываться.

– Тогда я постараюсь быть помягче, хоть с такой шумной девицей, как ты, это очень непросто.

– Прекратите провоцировать меня на грубость, и всё будет хорошо! Может быть, уже перейдём к делу? – предложила я сердито. По крайней мере, распаляясь, я забывала о недавно пережитом стыде.

Я небрежно вывалила содержимое сумки на стол. Так вот и начался наш первый урок.

Надо отметить, что, когда он перешёл к объяснениям непонятного мне материала, всё пошло довольно неплохо. Оказалось, он умеет терпеливо растолковывать одно и то же по нескольку раз, при этом находя разный подход к одной и той же задаче, если до меня не доходил смысл. Но, к сожалению, хотя бы раз за занятие он обязательно напоминал мне о том, какая я бестолковая и тупая. Недели через две я с трудом смирилась со своим жалким положением раба науки и научилась пропускать его едкие комментарии в сторону моих умственных способностей мимо ушей.

Конечно, я тугодум и у меня нет способностей к учёбе, как у сестры, но я этот недостаток компенсировала своим прилежанием и упорством. Я даже ночами стала сидеть за уроками, когда приблизилось время промежуточных экзаменов. Ради того, чтобы порадовать сестру, я была готова на всё! Она моя лучшая мотивация!

Так прошло три месяца, и в итоге я успешно закончила полугодие. Самое сложное ещё ожидало меня впереди, но и табель с хорошими и отличными оценками был для меня огромным достижением.

На рождественские каникулы я могла наконец-то позволить себе хоть немного расслабиться. Правда, приложенные титанические усилия конкретно сказались на моём внешнем виде. Я и так была не красавица, но как-то утром, стоя перед зеркалом в ванной, я поняла, что выгляжу страшнее, чем Баба-яга. И это в свои восемнадцать! Моя худоба превратила меня в ходячий скелет. Щёки впали, а кожа, и без того бледная, стала почти прозрачной. Девушку во мне выдавало, пожалуй, лишь то, что у меня длинные каштановые волосы. И те поблекли и посеклись.

Оглядев себя с ног до головы, я издала долгий печальный вздох. Ужасно, и тем не менее мой явный успех в учёбе перевешивал всё. Собственно, мне всегда было плевать на внешность, хотя мои сверстницы экстремально заботились о ней. Наверное, поэтому у всех были парни, а у меня нет. А мне они и не были нужны, у меня просто нет ни времени, ни желания на пустую романтику.

За три месяца поменялись не только мои оценки и внешний вид, но и мои отношения с господином Гроссмайером. Мы кое-как научились общаться, почти как нормальные люди. Хотя избавиться от сарказма и издёвок в мою сторону у него так и не получилось. Но я тоже была молодец и по-прежнему выводила его из себя своей, как он выражался, шумной, бездарной и ограниченной личностью. Тем не менее это не мешало ему пользоваться моей добротой без угрызений совести.

Как-то раз я прибрала его квартиру в качестве благодарности за оказываемую им помощь с уроками, и с тех пор я почему-то регулярно убираю его «аэродром», а ещё готовлю для него и стираю его вещи. Сама не знаю, почему это продолжается и дальше. Может, в глубине души я немного сочувствую ему. Отчасти я мягкосердечная дура, раз жалею дьявола во плоти. Но поделать с этим неожиданным чувством в сторону моего злейшего врага ничего не могу.

Усталый и хмурый вид господина Гроссмайера следствие не только его отвратительного характера и того, что он любит выпить, но и массы работы и ответственности, что сыплются на него, словно град с неба, как на владельца крупных фирм. Но, несмотря на всё это, он находит время давать мне уроки.

Телефон в его доме без перерыва трезвонит, так что господин Гроссмайер выдёргивает его из розетки, когда я прихожу заниматься. Сотовый он также прячет подальше, чтобы не мешал.

Господин Гроссмайер очень строгий и требовательный учитель. При всём этом он с лёгкостью выявляет пробелы в моих знаниях и восполняет их. Я стала намного терпеливее к нему относиться, потому что не хотела добавлять ему забот, когда его жизнь и без меня не сахар.

Может, это странно прозвучит, но у меня к нему выработалось некое чувство солидарности. Я тоже много работаю, чтобы добиться хороших оценок, и могу себе представить, как нужно выкладываться ему, чтобы его фирмы приносили солидные доходы. Желание досаждать ему незаметно ушло само собой и в один прекрасный момент заменилось стремлением завоевать его признание.