Екатерина Юдина - Он её ад

Вновь наступила тишина и я уловила то, что шаги Ливена уже сейчас были еле слышны. Это хорошо. Осталось еще совсем немного потерпеть, но, неожиданно для себя я ощутила, что атмосфера в кладовой сейчас была не настолько невыносимо давящей.

Неожиданно Матиас прикоснулся к ладони, выглядывающей из-под гипса. Я привыкла к тому, что руки этого агрессивного чудовища могли только причинять боль. Сколько же парней Матиас избил и изувечил? Множество. Наверное, даже больше, чем я предполагала, поэтому, та бережность, с которой он сейчас прикасался ко мне, казалась дикостью. Чем-то невозможным. Тем, чего просто не могло существовать.

Но я все же резко отдернула руку. Правда, несмотря на это, все еще ощущала прикосновения Матиаса на ней. Его ладони огромные. По прикосновениям грубые и шершавые. Я нахмурилась. Разве такие руки должны быть у мажора?

– Больно? – спросил Яагер. В кладовой из-за темноты ничего не было видно, но почему-то мне казалось, что я ощущала взгляд Матиаса на моем гипсе.

– А ты как думаешь? – спросила сквозь плотно стиснутые зубы. – Пожалуйста, больше не прикасайся ко мне. Мне неприятно.

Лишь на мгновение мне показалось, что в том тусклом и мизерном свете, который проходил в кладовую через щель в двери, я увидела отблеск в черных глазах Матиаса. В них увидела, нет, ощутила то, что меня саму наполнило чем-то пожирающим и изувечивающим. Но, качнув головой, я избавилась от этих ощущений, после чего, поняв, что Ливен ушел и его шагов больше не было слышно, я собиралась дернуть за ручку, чтобы открыть дверь и выйти отсюда.

Вот только, остановилась. В коридоре опять кто-то шел, а, поскольку два парня выходящих из тесной кладовки будут крайне странным зрелищем, я с досадой поняла, что придется еще подождать.

Внезапно ладонь Яагера легла на мою щеку. Он вновь убрал волосы, упавшие мне на лицо, но в этот раз он на этом не остановился: я почувствовала, как его пальцы скользнули мне на шею сзади и сжали, притягивая ближе. В следующую секунду наши тела соприкоснулись так тесно, словно два кусочка паззла.

Если бы снаружи никого не было, я бы вскрикнула от неожиданности. Но вместо этого у меня вырвалось протестующее “м-м…”.

Он наклонился так, что я ощутила его ставшее обжигающим дыхание на моих губах, и тихо сказал:

– Я тебя не обижу и другим не дам, но… я хочу прикасаться к тебе. Дьявол. Знала бы ты, сколько всего я хочу сделать с тобой.

После чего он скользнул кончиком носа по моей щеке, и неожиданно следующий выдох я почувствовала в ложбинке между плечом и шеей. Яагер обнимал меня, и я в шоке тут же уперлась ладонями в его торс, в остром желании отстранить его от меня. При этом услышала, как двое каких-то парней будто специально остановились возле комнаты, в которой мы прятались и громко болтали, смеясь.

Это длилось несколько ударов сердца, после чего он резко отпустил меня и отстранился. А затем, толкнув дверь, вышел.

– Матиас?! А ты… а ты что там?… – послышался удивленный голос. Я испуганно оглянулась, думая, где бы мне спрятаться. Но сознание, все еще будучи в панике после такой близости с Матиасом, не могло прийти в норму, поэтому я бестолково вертела головой по сторонам.

– Проваливайте оба отсюда. – услышала я холодный голос Яагера и в этот момент дверь закрылась, снова погрузив комнату в темноту.

Яагер действительно жуткий. Навряд ли в этом колледже найдется еще один человек, способный сказать каким-то парням “проваливайте” – и те послушно провалили бы.

В эти пару минут тишины и темноты, я, прислонившись обессилено к стене, приводила мысли в порядок.

Значит, Матиас видел, как отец вынуждал меня давать против него показания. Мне не хотелось вытаскивать из глубин памяти эту уже запылившуюся и порядком потрепавшую мне нервы историю, но я снова ощущала тот сжимающий сердце страх и стыд – за себя, за Коена, за свою семью и семью Яагера.

В голове снова и снова звучали слова “Тебе я ничего не сделаю, но твоего гребаного брата порвал бы на части”. Яагер уверил меня в том, что не сделает мне зла, однако, должен же он отдавать себе отчет, что именно мои слова стали определяющими его судьбу? Почему он…

– Блин. – тихо прошептала я, чувствуя, как начинает трещать голова. – Не понимаю.

Дверь снова открылась, запуская свет, и я зажмурилась, глядя из-под ресниц на темные очертания огромной фигуры, стоящей на пороге.

– Выходи.

Я вышла из кладовой. Больше всего мне хотелось снова сбежать, но я подняла голову и посмотрела Матиасу в глаза.

Было странно так близко смотреть на него. Буквально недавно такое расстояние между нами означало бы, что сейчас Яагер сделает мне что-то плохое. В принципе, и сейчас было не по себе: он знал теперь, что я девушка, и уже несколько раз неоднозначно прикоснулся ко мне. Я не знала, чего от него ожидать еще.

– КОЕН ДАН!!!

Буквально схватившись за сердце от этого яростного рыка, донесшегося с конца коридора, и обернувшись, я увидела, как к нам быстро направляется тот самый студент, который хотел отвести меня к секретарю. И снова испытала мучительное чувство стыда. Я ведь ему обещала…

Но зачем же так орать?

С отчетливо написанным возмущением на лице он едва ли не подбежал ко мне и только было потянулся, чтобы, видимо, схватить меня и отконвоировать за шкирку к секретарю, как внезапно его протянутую ко мне руку отбил Яагер.

Я остолбенела. Замер и студент, распахнув испуганно глаза. Он неуверенно покосился на Матиаса, который смотрел на него с нечитаемым выражением на лице.

– Мне нужно отвести его к секретарю. – выдавил парень, потирая запястье. Видимо, удар был достаточно сильным, хотя мне показалось, что Яагер будто бы просто смахнул его руку. – У него проблемы с оплатой колледжа.

И добавил более уверенно:

– Это срочно.

– Я иду. – произнесла я, чтобы нарушить этот момент неловкого молчания. – И впрямь надо разобраться, что там с моей оплатой…

Надеясь, что Яагер меня не остановит, я первая пошла вперед, и спустя минуту услышала за спиной торопливые шаги. Студент, догнав меня, поравнялся со мной и произнес сквозь зубы:

– Хоть бы спасибо сказал, Коен.

– За что?!

– Судя по его поведению, Яагер хотел с тобой разобраться прямо там.

Я промолчала. На эти слова ничего не ответила.

Спустя двадцать минут я выходила от секретаря с мрачной пустотой в душе.

Коен не оплатил этот семестр.

Я вообще думала, что он сразу оплатил все пять курсов. Деньги обычно поступали на счет колледжа в течение недели, но прошел уже почти месяц, с тех пор, как всех студентов уведомили о последнем дне оплаты, и была полная тишина.

Он что, убежал с деньгами и даже не собирался возвращаться?

Я почувствовала дикую усталость и злость, рухнувшие мне на плечи и обреченно закрыла лицо рукой. Коен ведь должен был понимать, что этот колледж – его шанс покончить с бедностью и каждодневными мыслями о том, где достать деньги хотя бы на еду? Разве в нашей с ним жизни было что-то, что позволило бы нам достичь благосостояния другим путем?