Юлия Флёри - Лекарство от скуки

Сорока вспыхнула ярым румянцем, но вовремя придержала язык.

– Ты не загулялся, нет?! А если Жорка тебя отметит?

– Что-то я не заметил, чтобы у него пара лишних рук выросла. – Буркнул я и закрыл глаза, хотя бы так добиваясь уединения.

Знал ведь, что тащить Сороку к себе дурная затея, что у неё в общаге будет быстрее и проще, но нет же! Голову поднял, а она всё смотрит. Сплюнул с досады, с места сорвался, распахнул окно и вытянул из пачки сигарету, что лежала здесь же, на подоконнике. Жадно затянулся.

– Олег, мы уже полгода вместе и…

– Что? Правда? – Я недоверчиво хмыкнул. – И что? Уже пора дарить плюшевого медведя?

– Я люблю тебя…

– Поздравляю! – Кивнул с готовностью.

– И осенний бал в эту пятницу. Ты меня так и не пригласил…

– Нет? Ну, значит, приглашу Измайлову. Потому что ещё пять минут, и отсасывать Захарову тебе придётся долго и упорно. – Я паршиво ухмыльнулся, а Анжелка в запале выскочила из комнаты в коридор, а вскоре и входной дверью хлопнула. Так быстро, будто пальто и сапоги вынесла в руках.

Настроение сразу улучшилось, дышать будто стало легче. Я затянулся последний раз и выбросил окурок через окно. С Анжелкой пора завязывать… Ни радости от её трёпа, ни удовольствия в постели. То ли дело Измайлова! Что уж тут скрывать, клина я поймал хорошего. Как увидел – запал. С нуля. И чувство это странное в момент первой встречи… будто у трёхлетнего мальчишки, что увидел в магазине игрушек огромный вертолёт или ракету. Такую, что предкам наверняка не по карману, но об этом как-то не думается. И полюбил её этой необъяснимой, маниакальной любовью, когда даже ответа никакого не требуется, ведь это просто игрушка! И показать это тоже сразу хотелось, впрочем, Измайлова поняла всё без слов. Из воздуха выцепила это желание, на нём поймала. «Расстояние вытянутой руки» – заявила тогда она, уже наверняка догадываясь, что преград для меня не существует в принципе. «Ты нарушаешь границы моего личного пространства» – раздражённо выдохнула, не понимая того, что теперь я и есть её пространство. Личное.

Детство, проведённое на улице, многому научило. Что за своё нужно бороться – было первым и основным уроком, и я его усвоил. Сдаваться Измайлова не хотела, а подминать её под себя, как любил делать я, не выходило. Блатная! Леночка из секретариата так и сказала, выразительно округлив глаза. Зная нашего ректора, можно только представить уровень этого блата! Нагибать себя он позволял нечасто, а то, что Измайловой не рад, Леночка доложила с тем же захватывающим душу восторгом.

Свою цену Наталья Викторовна знала хорошо и даже не пыталась скрывать этого факта, но были в ней эти первобытные инстинкты: желание покориться сильнейшему. Были и давали о себе знать в самый неподходящий момент. И азарт был. Такой… гнилой азарт, который тянет человека в пропасть. И ты понимаешь всё, пытаешься просчитывать варианты, но неминуемо толкаешь голову в петлю, практически собственноручно её затягивая. Этот азарт обычно либо врождённый, либо появляется после крутой мясорубки, когда человек уже многое повидал и считает, что хуже быть не может в принципе. И тогда, когда мясорубка отпустила… как мазохист, ты начинаешь скучать по этим ощущениям и тянешься, тянешься испытать всё снова. Осознанно. Потому что уже болен. У Измайловой, с вероятностью в сто процентов, где-то недалеко в жизни прокрутился вариант номер два. И она хотела вернуться. Чтобы доказать самой себе, что не страшно. Оттого и мутила воду. Это не была просто связь студента с преподавателем. Это была большая игра, в которой она хотела стать победителем. Я не был джентльменом, и уступать не собирался, хотя сама мысль оказаться перед Измайловой на коленях уже не пугала. Перед ней – нет, но такого варианта, увы, я не рассматривал.

Обилие связей, их доступность сделали своё дело, и, несмотря на довольно юный возраст, испытать и испробовать я успел достаточно. Достаточно для того, чтобы банальный трах не стоял в таких случаях на первом месте. Бесспорно, желание было. Без вариантов, желание сильное. Но увидеть её с покорно склонённой головой хотелось куда больше, чем просто раздвинуть ноги. Пожалуй, именно это и сдерживало от необдуманных поступков, когда Измайлова откровенно провоцировала. Вариант решить вопрос по-мужски мог прокатить уже в первый вечер знакомства. Мы оба это понимали и чувствовали.

Переломным моментом стало её заявление о «любимом мужчине». В принципе та мысль, что кто-то её жарит, посещала голову, но то, с какой подачей Измайлова преподнесла данную идею, не нравилось в корне. Хотя, пожалуй, мысли мыслями, особо они меня не напрягали, но вот как реальный факт – это событие на вкус показалось горьким. Про Громова я узнал всё и быстро. Парой он ей не был – к бабке не ходи, но что-то всё же настораживало. Измайлова на него реагировала. Реагировала нехорошо. Как будто он не случайный знакомый, а бронебойный патрон. Проблема росла и крепла – это чувствовалось по общему напряжению. Вмешаться хотелось очень, но расстраивать любимого преподавателя в планы не входило. Даже сейчас так отчётливо представлялись эти её возмущённые возгласы вроде: «кто тебе дал право и бла-бла-бла». Я не сдержался – рассмеялся в голос. Девочку нужно было разгрузить – это как белый день понятно, вопрос в том, захочет ли она? Ведь из принципа может упереться рогами! Очень кстати в голове всплыло упоминание Сороки об осеннем бале, и решение было принято незамедлительно.

Измайлова без особого интереса подпирала стену и во время праздничного концерта, и пока шла торжественная речь. Не интересовали её ни конкурсы, ни разыгрываемые в них призы. Отбывала повинность, ведь была дежурным преподавателем. Я лично просил Леночку вписать её в протокол и та не отказала. Она никогда не отказывала. Не сдвинулась Измайлова с места и когда народ вяло поплёлся танцевать – градус ещё не тот. Мягкий вечерний свет скоро сменился на яркий, со светомузыкой. Мелодии из плавных, разогревающих, переросли в ритмичные, современные, а вскоре и вовсе превратились в оглушающие биты, что так отлично бьют по мозгам, дополняя эффект от выкуренной травки или ста граммов беленькой, смешанной с газировкой. Не в каждом баре смешают напитки так, как ловко это делал наш Смайл с третьего курса. Прямо в туалете разливал, не боясь быть пойманным за руку.

Измайлова, уже не таясь, кривилась, явно пытаясь справиться с головной болью, когда я двинулся ей навстречу. Завидев меня, улыбнулась. Она всегда улыбалась. Хотелось верить, что искренне.

– Привет, Татарин. – Поздоровалась первой, я же в ответ лишь кивнул. Крайне невежливо с моей стороны, но она и внимания не обратила. – Ты что задумал? – Спалила меня с ходу, и пришлось пожать плечами.