Мила Хард - Служебная любовь

На экране высветилось короткое «Муж». Я уже около месяца хотела переименовать этот контакт в «Мудак». Всё руки не доходили.

– Слушаю, – холодно сказала в динамик.

– Это… как его… ты где? – послышался пьяный голос супруга.

Совершенно не удивилась его вопросу, несмотря на среду на календаре. Он уже четвёртый месяц находился в перманентном запое, совершенно утратив связь с реальностью.

– У тебя что-то срочное? – холодно поинтересовалась я. – Если нет, то пока. Я на работе.

– Стой-сто… – из динамика донеслись какие-то нечленораздельные звуки, будто собеседник рыгал, что совершенно не исключено. – Это… я хотел сказать, что дома жрать нечего.

– Я знаю, – сказала я. – Заработаешь – купишь.

– Инна! – возмутился он. – Нельзя так! Я же… это… как его… не чужой человек! Скинь денег. Пожалуйста. Я схожу куплю… это… чего-нибудь.

– Прекрасно знаю, что ты купишь, – буркнула я.

Мы поженились год назад. Встречались до этого лишь пару месяцев. Как мне казалось, я узнала этого человека хорошо. Какая ж я была наивная… Сразу после свадьбы мы взяли ипотеку, закрыв первоначальный взнос кредитом. Всё оформлялось на меня, потому что муж зарабатывал хорошо, но неофициально. Всё шло как нельзя лучше. Впервые в жизни мне удалось порадоваться, что эта самая жизнь начала налаживаться. А потом муж потерял работу. Месяц ходил по собеседованиям, но никак не мог трудоустроиться. То он не устраивал работодателя, то работодатель его, то оба не подходили друг другу. И всё это, на секундочку, в Москве, где вакансий во всякие времена навалом. В конце концов, супруг начал пить и бросил даже попытки устроиться на работу. Вначале я смотрела на все эти выходки сквозь пальцы. Потом скромные накопления закончились, а ипотеку и кредиты никто не отменял. Все эти выплаты легли на мои плечи. Самое обидное заключалось в том, что идти мне некуда. Когда-то я сбежала из родного Волгодонска, где жила со старшим братом и отцом. Даже на бюджет в МГУ поступила, только бы получить общежитие в Москве, уехать подальше от них. Они в то время пили, не просыхая, а теперь, как рассказывали знакомые, оставшиеся на малой родине, начали ещё и побираться, превратили квартиру в притон и бомжатник. Я не хотела иметь с ними ничего общего, а они меня считали зазнайкой, которая не желает помогать родне. Уже больше трёх лет мы не поддерживали связь. Что называется, попала из огня да в полымя. Уехав от одних алкашей, вышла замуж за другого. Да ещё ввязалась в ипотеку и кредиты. Муж так и пил каждый день, любую свободную копейку спуская на алкоголь. Поначалу я его жалела и подбадривала, но уже несколько месяцев как перестала. Он чувствовал себя как у Христа за пазухой. Я покупала еду, оплачивала все немалые счета и не могла даже рубля отложить на подушку безопасности. А он лишь пил, каждый день обещая, что вот-вот примется за поиски работы.

– Я это… серьёзно… жрачки схожу… того… куплю, – в очередной раз попытался меня убедить муж.

– Позавчера я перевела тебе деньги, но вместо гречки ты купил водку, – напомнила я. – Забыл?

К сожалению, позавчера был не менее чем сотый раз, когда я из жалости скидывала денег мужу на еду. Он на них покупал водку, ведь прекрасно знал, что после работы я зайду в магазин, куплю продуктов.

– Слушай, Инна, – неожиданно грубым голосом произнёс супруг. – Прекращай выёбываться! Скинь денег. Трубы горят, внатуре. Да, скажу честно, куплю водки. Совсем чуть-чуть. Чекушан. Не больше. И жрачки. Приготовлю что-нибудь к твоему возвращению. Придёшь, посидим, выпьем. У нас есть, что отметить.

Я уже видела, что коллеги бросали на меня косые взгляды. Я никому ничего о семейных отношениях не рассказывала, но шила в мешке не утаишь. В тесном коллективе всё всегда становится ясно. Тем более, вокруг не глухие дураки.

– Всё, некогда мне говорить, – решила прекратить я разговор. – Мне работать надо. В отличие от тебя. Пока.

Муж попытался ещё что-то сказать, но я разъединила вызов. Положила телефон справа от клавиатуры и невидящим взглядом посмотрела в таблицу на экране. Голова неожиданно опустела. Резко захотелось сбежать из того ада, который ждал дома.

Дверь в наш кабинет резко открылась. Вошла главбух… Нет, правильнее будет, вальяжно вплыла. Эта габаритная женщина работала на предприятии с его основания и считала себя без малого хозяйкой. Чтобы просто зайти к ней на консультацию, требовалось позвонить и согласовать время. Часто она этого не делала вовсе, отмахиваясь, как от назойливой мухи словами: «Некогда мне с тобой болтать». А даже если время и согласовывала, то могла просто заставить ждать под дверью даже по часу. Однако если чудо происходило, то это совсем не значило, что у неё получится узнать необходимое для работы, ведь Елена Владимировна могла быть банально не в настроении и ответить язвительное: «Ты тупая? Или притворяешься? Пошла вон! И только попробуй сделать что-нибудь неправильно, вылетишь, как пробка». С мужчинами она общалась, кстати, ещё жёстче, часто вообще матом. Поход на приём к главбуху был сродни пытке. Проще к генеральному сходить, чем к ней. Генеральный, кстати, со всеми офисными сотрудниками за руку здоровался и по именам знал. В отличие от главбуха. За глаза её называли Барыней.

– Эй, ты, укушенный! Чем занят на рабочем месте? – главбух моментально увидела, что Игорь, мой коллега, что-то смотрел в телефоне.

Он его моментально отложил, поднял глаза на Барыню. Главбух подошла к его столу, нависла над монитором, точно айсберг над лодкой.

– Ты вылететь отсюда хочешь? Надоело работать? Так я тебе быстро организую неоплачиваемый отпуск? Хочешь?

К сожалению, она могла претворить эту угрозу в жизнь. Имелись у неё серьёзные связи. Люди, которые решили ей дерзить или огрызаться, потом с трудом могли найти подходящую работу в Москве. Понятно, что устроиться на низкооплачиваемую и низкоквалифицированную работу можно всегда, но вот с трудом по профессии точно возникнут проблемы. В общем, главбух издевалась над людьми, лишь потому, что могла издеваться.

– Нет, Елена Владимировна! – поспешно ответил Игорь, у которого недавно родился сын, а ипотечные платежи предстояло вносить ещё полтора десятка лет. – Прошу прощения.

– Если ещё раз увижу тебя с телефоном, то напишу служебку Геннадию Михайловичу, с просьбой понизить тебе заработную плату на тридцать процентов. Понял меня, пёс?

Все прекрасно знали, что служебка главбуха – это приговор. Руководство очень ценило Барыню, потому что у неё всегда и всё строго по полочкам – любая проверка зубы обломает. Поэтому, если она писала служебку, та неизменно удовлетворялась. И не важно, что в ней – понизить зарплату сотруднику, купить необходимое оборудование или уволить четверть цеха.