Мария Зайцева - Драконяша для отшельника

Прикольное ощущение: она плачет, ей больно, а я… Я хочу, чтоб это длилось подольше.

– Это – опасная вещь, нельзя ничего трогать в моем кабинете, дурочка… – бормочу утешительно, глажу по тонким плечам, невольно млея от ощущений.

Торкает ведь тебя, Буров, сильно торкает… Ни от одной бабы такого не было… Признайся себе уже в этом, Буров, признайся, прими все, как есть.

Когда смотришь проблеме в лицо, легче ее решить…

Как ты сейчас можешь решить проблему, Буров?

Надо еще погладить… Глажу.

Объяснить мотивы своего поведения… Объясняю.

Утешить… Утешаю.

Поцеловать… Приподнимаю ее подбородок остренький, смотрю в большие, лучистые, заплаканные глаза. Красиво очень, когда такие девушки невинные плачут. Что-то из японского аниме… Никогда не понимал, а сейчас… Дух захватывает…

Она кусает припухшие губы, растерянно и обиженно смотрит на меня.

Ждет чего-то? Неужели, того же, чего и я? Хочет?

Стоит осознать это, верней, убедить себя, что осознаю правильно, как начинаю съезжать с катушек.

Очень показательный процесс.

Медленный, но неотвратимый.

Надо ее поцеловать. Хочется же. И ей, и мне…

Она размыкает губки и шепчет тихо и проникновенно:

– Вы такой красивый… Повезло вашему… партнеру.

Сто-о-о-п!

Кому, бля?

Ощущение, словно в меня на полной скорости врезается поезд.

И дальше только ошметки по рельсам.

Отвратное зрелище, кстати, я знаю, о чем говорю, приходилось… Собирать.

Вот и я сейчас так же.

Не в состоянии собраться, медленно доходит до воспаленного горячими картинками мозга: красивый… партнер…

Кто, блять?

Пока безмолвно, словно окунь, шлепаю губами, она со вздохом выворачивается из моих рук, наклоняется, подхватывает свою визжащую тварь, идет к двери.

Я все это время стою и смотрю ей вслед. И наверно, рожа у меня та еще, потому что Драконяша разворачивается у двери и говорит:

– Вы не волнуйтесь, я никому не скажу… Это… Ваш друг по секрету сказал… Но я очень толерантно отношусь, у меня даже друзья-геи есть… И извините за… копье. Я не знала, что его нельзя трогать… Надеюсь, оно не пострадало…

Выходит за дверь, а я…

А я, бляха, невольно тянусь к «копью», которое пострадало. И очень сильно. Надеюсь, она про другое говорила…

Бессильно валюсь в кресло, поворачиваюсь к бару и злобно смотрю на закрытую дверцу.

Как не вовремя, блять! Не вовремя этот «детокс».

Когда немного отпускает, прикуриваю, рассматривая чуть подрагивающие от напряга пальцы.

Усмехаюсь.

Ну надо же, как я так лоханулся-то?

Забыл, совсем упустил из виду, что мой душевный приятель, Коняшка попрыгучий, обозначил меня «безобидным педиком» перед своей бабой и ее сестрой, чтоб, значит, мелкая не боялась оставаться со мной один на один в большом доме.

Хорош бы я был, если б сейчас начал приставать к Драконяше и пихать в нее свое «копье».

Выдыхаю, уже откровенно смеясь над тупой ситуацией.

И собой – тупым.

Ну надо же, Коняша… Удружил.

Скотина, блять.

– Жорик не нарочно…

– Еще бы, блять, он нарочно!

– Он маленький просто еще…

– Да? Незаметно. Насрал, как большой!

– Фу, как грубо!

– Зато верно!

– А еще писатель…

– Мне похер!

– Вот потому у вас и творческий кризис!

– Че, бля?

– Кризис! Вера Львовна говорила!

– Так. Иди сюда. И тварь эту тащи! Я его утоплю, а тебе по жопе дам!

– Нет! Приходите в себя уже! Это у вас интоксикация!

– Че???

– Пить меньше надо, говорю!

– Ах ты…

Я в ярости и бессилии наблюдаю, как длинный светлый хвост скрывается на втором этаже, щелкает замок на двери.

Черт! Мелкая тварь! И это я не о крысе, если что. С крысой все понятно, поймать и уничтожить. Хотя… Для начала неплохо бы с его хозяйки долг поиметь. Все же сгрызть особо ценный жесткий диск с практически отредактированной версией моего последнего романа, это дорогого стоит…

За это… За это…

Мозг тут же генерирует, как именно я могу за это спросить в блондинистой заразы, невероятно быстро завладевшей моим домом, моим временем и моими мыслями, но я поспешно пресекаю всякие вольности.

А то так и заиграться недолго. И забыться.

Потерять, так сказать, нить повествования. А потом опомниться не успеешь, а уже башка отрубилась, руки протянулись сами собой, и вот она, девчонка, под тобой, глазки свои таращит испуганные, губки раскрывает сексуальные, а ты…

Ох, бля, задумался все-таки!

Сжимаю губы злобно, разворачиваюсь на пятках и иду обратно в кабинет.

Выдыхать, курить, дрочить.

Короче, делать все то, что делаю в последние четыре блядских дня. Уже четыре, да! Каждую секунду ее пребывания в моем доме считаю, чтоб вы понимали!

Заодно подумаю, как восстанавливать текст. Нет, у меня, безусловно, имеется и резервная копия, и там все в порядке, но именно на утраченный диск я скинул последние правки. Их немного, но они, суки, по всему тексту, и вылавливать их снова… Ох, тот еще геморрой.

И он у меня, стараниями мелкой паскуды, вырос.

И это я о крысе, чтоб вы понимали.

Сажусь за ноут, открываю текст…

Демон толкнул дверь, на минуту застыв, чтоб полной грудью вдохнуть аромат, по которому скучал, как выяснилось, очень сильно скучал! Белянка пахла нежностью, сладостью. Самой жизнью пахла.

Аромат этот, пропитавший всю комнату, всю ее одежду, казалось, даже в легких его обосновался, и невозможно было его оттуда ничем убрать! Да и не нужно, кстати.

Демон прикрыл так и не скрипнувшую дверь, шагнул в темноту, по пути стаскивая с себя одежду.

Упал перед кроватью девчонки на колени, скользнул руками под одеяло, нашаривая гладкую кожу и умирая от возбуждения и предвкушения кайфа.

Белянка завозилась во сне, чмокнула губами, а затем, крупно вздрогнув, раскрыла глаза.

– Де-е-емон-н-н… – этот низкий протестующий стон заставил Демона буквально сойти с ума.

Он торопливо отшвырнул в сторону одеяло и навалился на Белянку всем телом, жадно шаря лапами везде, где мог достать.

Она не отталкивала, только упирала узкие ладошки в его крепкую грудь и жалобно постанывала от неласковых, грубых прикосновений.

Демон не обращал внимания на ее беспомощный протест, просто и бесцеремонно беря то, что уже давно принадлежало только ему.

С того самого вечера, два года назад, когда он поймал ее возле дальнего входа и молча втолкнул грудью в пустую комнату…

Я ставлю точку, а потом, оторопело перечитав текст, заношу палец над делейтом.

В голове полный бред, такой же, впрочем, как и на экране сейчас…

Я никогда не писал отношения, вообще считал это дело диким бредом. Где постапокалипсис с детективной линией и где всякая розовая хуйня про эмоции?