Кира Мальцева - Наваждение

– Конфетку которую ты сосала.

Я чувствую, как жар поднимается к моим щекам.

– Что, принцесса? – спросил он, – Ты собираешься сказать мне, что не помнишь, как ты обхватила своими сладкими губами мой член, как будто это было лучшее, что ты когда-либо пробовала?

– Я даже не собираюсь отвечать на твой долбанный вопрос, – мое лицо раскраснелось, и я думаю, что у меня может перехватить дыхание при мысли о члене Громова у моих губ. Нет, я не могу об этом думать, – Это было временное помешательство. То, что между нами было, это ошибка.

– Не волнуйтесь, принцесса, – говорит он, – Наша маленькая грязная тайна в безопасности. Я уже это забыл, ты все равно мне не запомнилась.

Я ощетиниваюсь от его слов. Я уже собиралась поделиться с ним своими мыслями, когда за его спиной распахнулась дверь. Он отпрыгивает в сторону, и какое-то время мой отец стоит в дверях, а Милана стоит за ним. Мой отец непревзойденный политик, невозмутимый. Я знаю его как никто другой, крошечная морщинка на его лбу является признаком раздражения. Мое сердце замирает, и я задаюсь вопросом, может он догадался.

– Ты тут, – спросил мой отец, – Мне было интересно, куда ты пропала.

– Я уверена, что для них на сегодня слишком много новостей, – сказала Милана приторным голосом. Она кладет свою руку на руку моего отца, а сама обращается ко мне с Ромой, – Я думаю, что вам двоим, вероятно, нужно какое-то время это принять.

Громов засмеялся, – Да, верно, – сказал он, – Я провел здесь много времени с Маленькой Мисс Совершенство, – он вклинивается между моим отцом и Миланой и они пропустили его.

– Рома! – сказала она, – Не будь грубым.

– Грубый? – произносит он небрежным тоном, – Вы тут стоите и выслуживайтесь перед нами, вам разве нужно наше мнение или одобрение? Не смешите.

Морщина на лбу отца углубилась от его слов и он произнес, – Я не потерплю…

Не думаю, что мой отец полностью осознает, во что он ввязался. Он считает, что любую проблему можно решить хорошей дозой дисциплины и физической подготовки в военном стиле. Если бы Громову было лет 11, мой отец заставил бы его бегать спринты и отжиматься до тех пор, пока он больше не сможет держать себя в руках. Как бы то ни было, Рома взрослый. Я не знаю, есть ли у моего отца план на этот счет.

Рома останавливается, – Итак, давайте проясним кое-что прямо сейчас. Если вы хотите выставлять напоказ свою собственную дочь перед камерами, как будто она какой-то свадебный трофей, это между вами и ней. Но я не буду притворяться что мы стали одной большой дружной семьёй.

Я задерживаю дыхание, ожидая реакции отца. Его гнев редко вспыхивает, но когда это случается, лучше держаться подальше. Несмотря на мое полное и крайнее отвращение к тому, кто такой Громов, я не могу не чувствовать укол самодовольного удовлетворения, услышав, как он так разговаривает с моим отцом. С ним никто так не разговаривает. Точно не я. Мне почти кажется, что Громов заступается за меня, хотя я знаю, что это не так.

– Рома, – говорит Милана дрожащим голосом, – Нам нужно поговорить об этом. Я знаю, что ты расстроен, но…

Он её прерывает и обращается к моему отцу, – Ах, да. Я уверен, вы думаете, что это что-то вроде настоящей любви, но у моей мамы не совершенная репутация для будущей жены депутата, подумайте об этом, – не оглядываясь он пошёл по коридору и потом я услышала как хлопнула входная дверь.

Милана смотрит на меня, а потом на отца. Она медленно моргает, раз, два, три раза, и мне сразу становится ее жалко. Она выглядит так, будто отчаянно пытается не заплакать, и становится неловко, я ломаю голову, чтобы придумать, что сказать, чтобы сделать ситуацию менее неудобной. Как будто это, блядь, возможно.

Я прокашливаюсь, – Я уверена… я имею в виду… он просто расстроен. Я уверена, что все будет хорошо, – мой голос звучит напряженно.

Почему я пытаюсь утешить двух человек, которые только что обрушили на своих детей подобную сенсацию, ожидая, что они будут рады. Ненавижу это признавать, но Громов прав, – Я в свою комнату, – протискиваюсь мимо них двоих и поднимаюсь по лестнице в свою спальню, не дожидаясь ответа.

Я закрываю за собой дверь и сажусь на кровать. В комнате все старинное, под стать остальной части дома, фотографии на стенах тщательно подобраны, чтобы показать только самые яркие моменты моей жизни, все награды и вещи, которые мой отец считает важными.

Я не могла даже подумать о том, чтобы разочаровать отца. Я всегда послушная дочь, та, кто делает то, что от нее ожидают. Я знаю, что живу затворнической жизнью – отец-депутат, образование в частной школе, поступила в один из лучших колледжей страны и работа соответственно будет подстать.

Я ненадолго в этом доме, так как скоро я уезжаю в летний дом родителей. Но это будет настоящая тюрьма, потому что как раз будут проходить выборы мэра, и мой отец баллотируется, значит будет много пафосных встреч и фотосессий для газет с моим отцом и его новой женой.

Только через несколько минут до меня доходит. Вот дерьмо. Только бы Громова там не было.

Я затягиваюсь сигаретой, никотин попадает в кровь, но я не успокаиваюсь, меня калит вся эта херня. Я стою снаружи, прислонившись к перилам, которые тянутся вдоль крыльца. Мне плевать на то, что происходит у этих двоих. Моя мать была помолвлена не менее пяти раз и трижды была замужем. Не в первый раз какой-то придурок в костюме и мокасинах вошел в комнату и представился моим новым отцом.

Это было очень весело. Моим любимым отчимом был двадцатитрехлетний парень, за которого она собиралась выйти замуж, на вид ему было не больше восемнадцати. У этого парня хватило смелости сказать мне, что он надеется стать для меня «образцом для подражания, настоящим отцом».

Я ударил его по лицу, и мама отправила меня в психиатрическую больницу на девяносто дней, где я должен был поговорить со всеми психологами о том, как я себя веду, потому что в детстве ко мне не проявляли достаточно любви. Что я могу сказать? Она вышла замуж за придурка из рок группы, но их брак продлился всего неделю.

Я на взводе, потому что с той ночи не могу выкинуть Катю из головы. Я думал, что с ней покончено, пока моя мать практически не похищает меня сегодня и не заставляет лететь в Москву, объявив, что она обручена и что я должен встретиться с ее новым кавалером. Единственная причина, по которой я вообще согласился сесть на рейс, заключалась в том, что у нее были билеты первого класса и в самолете должна была быть хорошая выпивка.

Я пью и игнорирую ее во время полета. Как я уже сказал, замужество мамы – это для меня не новость. Так что представьте мое удивление, когда она, наконец, выдает мне имя счастливчика, когда мы уезжаем из аэропорта. Я сижу в телефоне и чуть не выронил его из рук, когда она сказала фамилию Логинов. Отец Кати . Я не могу поверить своим ушам.