Мэри Ройс - Меня проиграли миллиардеру

Из легких вырывается практически последние кусочки воздуха, когда я слышу, как с мягким щелчком закрывается за мной дверь.

– Составишь мне компанию? Не люблю готовить в одиночестве. – С моих плеч исчезает тепло пиджака, остается лишь шлейф мужского запаха, рассыпанного по моей коже. Я обхватываю себя руками, чтобы не чувствовать собственную уязвимость рядом с этим мужчиной.

– Готовить? – немного удивленно переспрашиваю я, позволяя хозяину дома вести меня вдоль длинного коридора с редкими картинами на стенах и изумрудным свечением.

– Что тебя так удивляет? Я живу один. Готовка – это меньшее, что я должен уметь.

От его непринужденности хочется закричать.

– Эм-м, а прислуги в таком большом доме не имеется?

– Не люблю присутствие посторонних. Они уезжают сразу после того, как заканчивают свою работу. Но так как время уже за полночь, ужин остыл. Если не хочешь есть, можно обойтись вином и закусками. Нам стоит сразу обсудить условия нашего совместного проживания.

Я останавливаюсь, вынуждая и его сделать то же самое. Ужин? Вино? Обсудить условия совместное проживание? Он что, издевается?

– Роман, послушай…

– Тамилана, я слишком долго этого ждал, – Гаспаров подходит ближе ко мне, и я напрягаюсь, не понимая, что он хочет сделать, а когда его красивое лицо приближается к моему, невольно оступаюсь назад. Вот только мужская ладонь, вжавшаяся в поясницу, придвигает меня обратно. – Не пытайся противиться мне, потому что я хочу тебя. И я получу тебя, – хрипло предупреждает он, и его голос становится ниже и глубже, царапая распавшиеся в немом вдохе губы, в то время как мое сердце уже вовсю истерично бьется в горле, но замирает, когда я слышу: – Ты сама попросишь меня об этом.

Не в силах контролировать свои нервы, уже двадцать минут я тереблю тонкую ножку бокала. И пусть во мне уже двойная доза вина, тяжелое ощущение опьянения не облегчает мое состояние.

Ни черта помогает!

Медленно облизываю пересохшие от алкоголя губы и прикрываю глаза.

Боже, как же я облажалась.

Внутри дикий раздрай, и я до сих пор никак не найду слов для беседы после того, что услышала в коридоре. Такое ощущение, что меня контузило от его речи, а потом все будто погрузилось в вязкий туман. Я даже не воспротивилась, господи, даже не возмутилась, услышав его абсурдное заявление. Напротив, мною овладело какое-то пугающее чувство, утягивающее на неизведанную мне территорию. Туда, где мужчина желает меня… Нет! Абсурд! Хочется отхлестать себя по щекам, чтобы прекратила плыть от этого мужчины, как податливый воск, оказавшийся в плену огня.

– Ты успокоилась?

Его любезность подобно тупой бритве. Раздражает и причиняет особую боль.

– Все в порядке, – как-то глухо выходит из меня, но мне плевать, опять держать маску? Да я ведь не робот.

Я рассыпалась от одного его прикосновения, слова… дыхания. Он такой неоднозначный, что мне хочется драть на себе волосы. То я хочу его придушить, возненавидеть до кончиков пальцев, то желаю снова ощутить их на себе, с каждой секундой все больше и больше нуждаясь во внимании.

Его внимании.

И наверное дело не том, что я долгое время была лишена подобного. Не думаю, что лишь из-за отсутствия сексуальной жизни его ласка так подкупает меня. Немного поразмыслив и прислушавшись к себе, я прихожу к одному выводу: только этот мужчина волнует каждую фибру моей души. Будто в самую первую встречу он внедрил мне какой-то гребаный чип, и теперь я просто-напросто не могу противостоять ему и перестать желать сделать еще один шаг на неизведанную территорию. Приблизиться к тому, что скрывается в невероятных глубинах голубых глаз Романа. Только сейчас я чувствую себя слишком слабой, чтобы посмотреть в них.

– Твой муж поставил лишь одно условие, – Гаспаров делает паузу. – Никакого насилия. Если что-то и произойдет, то сугубо по обоюдному согласию.

– О, как благородно с его стороны, – не сдерживаюсь от горькой усмешки и качаю головой.

Надо же. Князев себе не изменяет. Кажется, теперь я ненавижу его как никогда.

– Я не собирался брать тебя силой, – тихо, без тени иронии заявляет Роман. – И не сделаю этого. Даю слово.

Набираюсь смелости и поднимаю взгляд, сталкиваясь с серьезным лицом мужчины. Почему-то именно сейчас мне дико хочется узнать, что происходит у него в голове. Так же отчаянно мне хочется предъявить ему то, что ранило меня как женщину.

– Не собираешься брать силой? – вопросительно развожу руки, прежде чем подаюсь вперед и облокачиваюсь на стол, добавляя вкрадчиво: – А как, по-твоему, это называется?

Он прищуривается.

– Ты серьезно считаешь, что существует место хуже твоего дома, где ты столько лет прожила с тираном, который обращался с тобой, как с прислугой? – невольно сжимаю ладони в кулаки, не скрывая, как меня задевает услышанное, но потом Роман выпивает остатки вина и смягчает тон: – Поверь, Тами, скоро ты сама поймешь, что зря противилась мне. Я не желаю тебе зла. Насладись моим домом, уверен, твое проживание в нем окажется приятным. Здесь тебя никто не обидит, а там, уверен, этим регулярно занимался твой муж. Красная щека за столом, а сейчас уже синяки по обе стороны. Знаешь, что я хочу с ним сделать за это?

– Хватит! – громко хлопаю ладонями по столу, чем вызываю на лице Гаспарова кривую ухмылку. – Я не намерена обсуждать свою личную жизнь с посторонним человеком.

– Личную жизнь? И какая же она у тебя? – Мужчина напротив явно переходит в нападение, плотоядно проводя языком по нижней губе. – Сколько раз за ночь ты кончаешь с ним?

Рот тут же раскрывается с глухим аханьем, а в груди будто что-то взрывается, затапливая меня бурлящим раздражением. Во-первых, это просто наглость, а во-вторых, я еще ни разу в жизни не кончала от живого члена. Князев всегда трахался лишь в свое удовольствие, да и вообще давно не прикасался ко мне, а другого мужчину, увы, я попробовать не успела. Мое рабство в плену бородатого чудовища началось слишком рано.

– Тебя это не касается… – Наконец у меня получается парировать ему, правда мой голос звучит чересчур жалко, и от этого хочется съежиться или вовсе исчезнуть.

– Тами…

– Тамилана! – огрызаюсь. – Я вроде бы говорила, что предпочитаю полную форму имени.

Роман внимательно смотрит на меня. И чем дольше не отводит взгляд, тем сильнее я физически реагирую на него.

– Ты невероятная женщина, Тамилана. Я никогда не встречал таких, – его низкий хриплый голос буквально проскальзывает в мой рот, имитируя призрачное присутствие языка. Можно ли оказывать такое воздействие, даже не прикасаясь? Насколько это законно? – Хочу, чтобы ты это знала.

– Во мне нет ничего особенного, – с трудом выталкиваются из себя слова, но мне определенно есть что ответить. – Пару часвов назад вы оба поспорили на меня. Как на базаре. Будто я кусок мяса. Если бы ты считал меня невероятной, никогда бы так не поступил. Поэтому прошу, Роман, не старайся. Я не верю ни единому твоему слову. Ни единому. Более того, я презираю тебя.