Елена Багова - Девять жизней

Первое, что я почувствовала, открыв глаза, это счастье и умиротворение. Одновременно с этим пришло ощущение теплых солнечных лучей проникших сквозь широкое окно через приоткрытые шторы нежно ласкающих кожу лица. Было предвкушение чего-то хорошего. Может, у меня сегодня день рождения?

Я потянулась и открыла глаза, взгляд остановился на циферблате простеньких часов, показывающих семь утра. Подумала, что вставать рано и можно поспать еще часик. Повернулась на другой бок и, зарывшись в приятно пахнущее ополаскивателем одеяло, снова закрыла глаза и постаралась уснуть.

Но сон не шел, я чувствовала себя бодрой и абсолютно выспавшейся. Наверное, вчера я рано легла? Не помню….

Стоп. Что было вчера? Замерла, силясь вспомнить хоть что-нибудь, но с ужасом осознала, что в памяти был пробел размером в жизнь! Кто я? Где, вообще, нахожусь? И, главное, что делать?!

Я медленно села, стараясь не делать резких движений, внезапно сильно заболела голова. Раз за разом я пыталась вспомнить хоть что-то. Но все было бесполезно.

Паника начала захватывать постепенно, пробираясь от самых ног до кончиков пальцев на руках. Я ничего не могла вспомнить! Как страшно и жутко! Волосы на голове зашевелились от ужаса.

Обвела взглядом комнату и вздрогнула от неожиданности, встретившись глазами с бледной растрёпанной девицей в одеяле, сидящей на кровати. Только через несколько секунд я поняла, что смотрю на собственное отражение в зеркале, висящем напротив кровати.

Осознав это, я стала внимательно рассматривать себя. Меня можно было бы назвать симпатичной, если бы не чрезмерная худоба – впалые щеки, заострившиеся черты лица, мешки под глазами, острые ключицы. Остальное тело было закутано в одеяло, но я была уверенна, что оно так же истощено. Светлые короткие волосы торчали в разные стороны, серые глаза, обрамлённые густыми черными ресницами, были широко распахнуты, в них плескалась растерянность и страх.

Я высунула из одеяла руки и внимательно рассмотрела свои дрожащие ладони. Длинные тонкие пальцы, нежная кожа, ногти коротко отстрижены и никаких следов тяжелой работы.

Потом выбралась из теплого кокона вся и, теперь, смотрела на свое, как и ожидала, довольно худое тело. На мне был надет комплект белья телесного цвета очень хорошего качества. Было видно, что раньше я регулярно занималась спортом – развитые мышцы рук и ног, пресс, осанка, гибкость…. А еще я отметила, что, несмотря на истощенность организма, округлости в нужных местах сохранились.

Осмотрев себя, я переключила внимание на окружающую обстановку.

Комната была довольно просторная, большое окно пропускало достаточно света, недорогая мебель – обычный спальный гарнитур советских времен, ковер, правда не на стене, как было модно в те времена, а на полу….

Так-так-так! Оказывается, что-то я всё-таки помню! Я в России, год…, нет, год не помню. Помню, что раньше был Советский Союз, коммунистический строй, холодная война с США…. Шпионские игры с Западом….

Воспоминание мелькнуло ярким хвостом и испарилось, оставив после себя взорвавшую мозг головную боль. Я со стоном упала на кровать, сжав ладонями виски, на глазах выступили слезы.

Некоторое время я просто лежала, стараясь ни о чем не думать, и смотрела в потолок. Боль постепенно поутихла, и я погрузилась в вязкое марево, то ли сна, то ли видения.

– Дорогая, ты скоро? Нам уже пора выезжать, – недовольным тоном произнес Николай, – Опаздывать не стоит, это привлечет к нам ненужное внимание, да и Кадоган может истолковать это как неуважение к своей персоне!

– Уже иду, – ответила я, выходя в прихожую, торопливо обула туфли и позволила мужу набросить на плечи белую песцовую шубку.

Мы приехали в Лондон три месяца назад в составе дипломатической миссии СССР. На фоне остальных, более «опытных» коллег, чьи семьи остались заложниками на Родине, наша пара выглядела очень подозрительно. Николаю едва перевалило за тридцать, я же была бессовестно молода и непозволительно красива….

Я поймала собственное отражение в зеркале, мимо которого мы сейчас проходили. Никакой маскирующий грим не мог скрыть мою, дышащую здоровьем, молодость. А еще бледность и испуганный взгляд.

За кованой оградой нас уже ждал автомобиль и личный водитель, который доставил нас до резиденции графа Чарльза Джаральда Джона Кадогана за двадцать минут.

Все это время я нервно ерзала на кожаной обивке заднего сиденья, делая вид, что рассматриваю в окно проплывающие городские достопримечательности. На самом деле я шаг за шагом прокручивала в голове свои действия и пыталась предусмотреть все неожиданности. Вероятность благополучного исхода и так был довольно низка, поэтому хотелось избежать случайных ошибок.

Три месяца мы с Николаем непрерывно играли свои роли в авантюрной постановке, с самого начала попахивающей безумием. Запустили слух о дворянских корнях моего супруга и посещали все светские аристократические приемы, куда удалось заполучить приглашения. Демонстрируя идеальные манеры, модные наряды и дорогие украшения местному обществу, я улыбалась так, что иногда сводило скулы.

Николай же, толкая антисоветскую пропаганду, давал всем понять, что за гражданство готов на все – и Родину продать и двойным агентом стать…. Лестные оды, подобострастные взгляды, парочка «раскрытых секретов» и мы, наконец, получили приглашение в нужный нам дом.

Сегодня, наконец, все решиться – пан или пропал. Главный расчет был на то, что чопорные англичане не ожидают от нас такой дерзости.

Мы стояли посередине зала с мраморными полами и огромной старинной хрустальной люстрой свисающей с высокого потолка метра на три вниз, переливающейся тысячами лампочек, которые выгодно отражались в бриллиантовом колье и длинных серьгах к нему в пару подаренных мужем на нашу свадьбу. Приглашенные на прием, с важным видом неторопливо прохаживались или, разбившись в группы по интересам, вели светские беседы. Дамы наряжены в дорогие наряды, а сопровождавшие их мужчины все во фраках и смокингах.

Не успела я рассмотреть всех как следует, как появился сам граф. Он выглядел моложе Николая. Высок, статен, плотного телосложения, русые волосы средней длинны по европейской моде зачесанные назад. Его можно было назвать красивым, если бы не глаза, имеющие серый, почти прозрачный цвет, обрамленные мелкими ломкими ресницами.

Чарльз вызывал во мне чувство отвращения и брезгливости. Особенно после того, как на одном из приемов затащил меня в какую-то комнату, кинул на диван и задрал подол. Он уже растягивал ширинку, когда в комнату вошла одна из служанок, и я смогла вырваться и убежать вниз к гостям.