Елена Рахманина - Айс бэйби

Глаза Йена почти чёрные, с расширенными, как у наркомана, зрачками, полностью закрывающими радужку, наполняются злобой. Мне кажется, скоро это тёмное, разъедающее чувство перельётся через край, затопив нас обоих.

Он до боли сжимает мою руку и убирает от себя, словно я олицетворение всего самого гадкого и мерзкого, что есть в его жизни.

– Стерва.

Я разгладила наряд, проведя ладонями по бёдрам, и, бросив последний взгляд на парня, покинула террасу.

Сначала мои шаги, подгоняемые возбуждением после обмена шпильками с Йеном, были быстрыми. Я спешила уйти от него подальше. Сбежать. Но приближаясь к своей спальне, я автоматически замедлила шаг. Ноги просто не несли туда.

Сжала пальцами дверную ручку, глубоко вдыхая воздух.

Для того чтобы добраться в свою комнату, нужно пересечь территорию Бенджамина. Так уж мы решили после свадьбы: наши спальни разделены стеной, но объединены одним входом, где его часть комнаты оказалась проходной. Хвала небесам, хотя бы ванные раздельные.

Моего супруга больше всего на свете волновала собственная репутация. То, как он выглядит в глазах окружающих его людей. Упаси боже кто-то заподозрит, что его жена не соглашалась делить с ним супружеское ложе. И я играла в этот цирк, соблюдая его правила.

Когда я вошла, Бенджамин обтирался полотенцем и повернулся в мою сторону.

– Что-то ты задержалась, жёнушка, – произносит с издёвкой в голосе, – или смелости поубавилось?

– Вы же отлично знаете – это представление я устроила для вашей семьи. Мы ведь именно так с вами и договаривались, – на людях я всегда обращалась к нему на ты, но, стоило оказаться с ним наедине, возводила между нами ещё одну преграду. Мне хотелось, чтобы он помнил и понимал, что навсегда останется для меня посторонним человеком.

– Так дальше продолжаться не будет, Теа, – заявляет мой супруг.

Его голос мягкий и осторожный, точно он обращается к слабоумной, которую не хочет спугнуть.

Больше всего в нём меня пугала уверенность в том, что бедная девчонка ради части его богатства согласится лечь под него. Возможно даже изображать влюблённость и смотреть, как преданная собака, в рот. Однако мне не нужны его деньги, и ему это известно с момента нашего знакомства.

И всё же почему-то он не захотел взять в жены ту, которая бы согласилась исполнять его прихоти добровольно. Бенджамин Сандерс любил извращённые игры, где фигурами были не пешки, а люди. А я всего лишь дополняю его коллекцию игрушек.

Мне очень хочется напомнить, что я получу развод через два года, но что-то удерживает меня. Возможно, страх того, что он скажет, будто наш уговор в этой части уже не в силе. А я не могла лишиться надежды на освобождение от него. От этого дома.

Я смотрю на мужчину, стараясь скрыть отвращение. Для своих лет он был ухожен и подтянут. Без висящего живота или бульдожьих брылей на лице. Он регулярно посещал тренажёрный зал, наматывал километры в бассейне и не забывал про омолаживающие процедуры. Но, как по мне, все эти усилия не скрывали его истинный возраст. Лишь подчёркивали страх старости, которым от него разило.

Допускаю, что зрелые женщины, может быть, даже сочли бы его в некоторой степени привлекательным. Но они не волновали магната, который мог позволить себе самое лучшее, свежее наливное яблочко.

Как-то случайно мне в руки попался его сотовый, и я, поддавшись любопытству, заглянула в его фотогалерею. Он хранил в телефоне фотографии своих юных любовниц. Каждая из них нуждалась в его деньгах. И я не винила их в этом. Возможно, их положение было даже более безнадёжным, чем моё. Почти все они оказались похожи на меня, как родные сёстры. И поняв это, я ощутила, как дрожь страха и омерзения прошла по телу.

Мне хотелось поскорее оказаться в своей комнате, поэтому я поспешила добраться до двери, ведущей в неё.

Но не успела. Ладонь захлопнула мою дверь в ту же секунду, как я попыталась её отворить. Я уставилась на неё пустым взглядом, рассматривая пигментные пятна на сухой, покрытой морщинами коже с седыми волосками. В нос ударил запах его геля для душа. Какая-то смесь дорогих благовоний, от которых меня начало подташнивать.

– Что вы делаете, Бенджамин? – затаив дыхание, спрашиваю.

– Раздевайся, Теа.

Поднимаю на него глаза, не веря собственным ушам.

– Уберите руку, – требую дрожащим голосом.

Он надвинулся на меня быстро, всем своим массивным телом. Его пальцы стянули мои волосы, понуждая опуститься на колени. Боль была резкой, стремительной, и слёзы потоком полились по щекам от собственной беспомощности. Я слышала всхлипы, срывающиеся с моих губ, похожие на хныканье, и ненавидела его за то, что он пытается сделать со мной. Ненавидела себя за то, что оказалась в подобном унизительном положении.

Дикий вопрос проносится в голове: будь у меня в руке нож, осколок бокала или ещё что-то острое и смертоносное, смогла бы я убить его, защищаясь? И по тому, как яростно я сжимала кулаки, ответ был однозначным. Смогла бы.

Бенджамин уткнул моё лицо в ворс ковра, словно я была для него нашкодившим щенком, которого он хочет проучить, наказать и подчинить своей воле. Выдрессировать, вышколить. Как своих любимых доберманов, снующих вечером по огороженной территории особняка, с красным пламенем в глазах подобно адским псам.

– Слушай внимательно, маленькая тварь, – доносится до меня его срывающийся от тяжёлого дыхания голос, – вздумаешь раздвинуть ноги перед моим сыном, я тебя закопаю в саду под розами.

Мужчина отпускает мои волосы и поворачивает лицом к себе, чтобы я видела лютую ненависть, что полыхает в его глазах. И я знаю, что он, несомненно, исполнит сказанное, стоит мне ослушаться. Он был настолько двуличен, что в начале нашего знакомства я даже не представляла себе, с каким чудовищем меня свела судьба.

Бенджамин Сандерс, замурованный в деловой костюм, в идеально выглаженной рубашке и красивом галстуке, с водителем, открывающим перед ним дверь Роллс-Ройса, казался мне образцом элегантности, сдержанности и хороших манер. На деле же моя жизнь, сам факт моего существования для такого, как он, не значили ровным счётом ничего. По его желанию я стала ему супругой, но если завтра я вдруг пропаду, то никому не будет до этого дела. За мои поиски примется лишь престарелый отец. Моя жизнь ничего не стоит, и ему это известно.

Я слышу, как шёлковая ткань наряда трещит, врезаясь в кожу, когда Бенджамин стаскивает с меня одежду. С губ срывается крик, и в ответ я получаю оплеуху, которая рикошетит в моей голове звоном в ушах и звёздочками перед глазами. Он закрывает мой рот в опасении, что кто-то может услышать эти утехи.

– Заткнись, сука.

Мысленно я уже была готова выйти в окно, если он завершит начатое. Меня настолько сильно трясёт, что кажется, где-то внутри грудной клетки на пределе работает моторчик. Ещё чуть-чуть страха и отвращения, и он взорвётся. Но, когда мужчина избавился от полотенца, я понадеялась, что максимум, что мне грозит, – это избиение. Возраст брал своё – он не был возбужден. От открывшейся мне картины хотелось смеяться, но всё же инстинкт самосохранения вовремя удержал от глупой ошибки.