Елена Рахманина - Дочь мента

Я впадаю в транс, совершая фрикции в ней, опутанный её запахом, согретый жаром её тела, утративший возможность воспринимать окружающую реальность, полностью потерянный для этого мира, затерянный в Бэмби.

Лишь после того, как я кончаю, мозг постепенно начинает функционировать, пока кровь возвращается от члена к голове. Мир проясняется, и я отрываюсь от её плеча, заглядывая в лицо. Она отвернулась, но я замечаю её взгляд, устремлённый в пустоту, и щеку, по которой размазана туш. До меня не сразу доходит, что произошло. Осознание возникает, лишь когда я обнаруживаю следы крови на её бедрах. Выбрасываю использованный презерватив в урну, пытаясь понять, что это сейчас было.

Ульяна соскальзывает со стола, едва не приземлившись на пол, но в последний момент, пошатываясь, выпрямляется на дрожащих ногах. И я понимаю, что по её щекам размазаны слёзы, а между ног – следы потерянной девственности. Ощущение, будто меня ударили под дых: даже слова произнести не могу, лишь молча наблюдаю за тем, как её тонкие пальцы, сжимая бумажную салфетку, что нашлась на столе, судорожно пытаются стереть следы моего присутствия со своего тела. Ульяна не смотрит на меня, мне страшно даже подумать, что могу увидеть в её глазах. Никогда в жизни я не чувствовал себя такой мразью, а поводов для этого у меня имелось множество. Девственница. Блядь. Я даже не способен вспомнить, был ли я у какой-нибудь девчонки первым мужчиной или нет.

Протягиваю к ней руку, сам не понимая зачем. Что в этом жесте? Попытка извиниться, может быть, посочувствовать, унять её боль. Но ещё до того, как я касаюсь её, она передёргивает с отвращением тонким плечиком, едва слышно произнося:

– Не трогай меня.

Я тут же сжимаю эту руку в кулак и убираю, пряча в карман джинсов, которые только что едва успел вернуть на место.

Если я полагал, что разгадал эту загадку с глазами Бэмби, то выходит, с умственными способностями у меня явно неполадки. Я настолько крупно облажался, умудрившись сделать, судя по всему, абсолютно неверные выводы о девушке, что просить у неё прощения придётся долго.

Выпустив Евстигнееву из кабинета, я решаю дать ей десять минут прийти в себя, умыться в дамской комнате и немного остыть, а затем увезу в свою квартиру. Не знаю, что буду делать с ней, но я хочу прояснить ситуацию, понять, как она могла допустить всё это, почему дала мне согласие, по какой причине поднялась со мной сюда, хотя должна была догадаться, что случится после того, как мы останемся наедине. На мазохистку Бэмби мало похожа.

Набрав охранника, что стоял у выхода, прошу его не выпускать девочку с волосами по плечи в порванных колготках.

– Та телочка, что с тобой поднялась? – со смешком интересуется тот. – Хороша-а-а.

Сжимаю телефон с такой силой, что слышу его треск. Я ублюдок, раз испачкал своими грязными прикосновениями и мыслями её, но сейчас мне хочется убить за неё любого, кто посмеет косо взглянуть.

Рявкаю в трубку, повторяя приказ, и даю отбой. Сначала я решил, что подожду её у дамской комнаты, но, похоже, там её уже не было.

Вижу, как ко мне направляется смутно знакомая девушка, с глазами, полными ярости и слёз, и понимаю, что она намеревается направить свою злость прямо на меня.

– Что ты ей сделал, Скуратов? – толкает меня в плечо младшая сестра моего одногруппника по университету. – Ты её изнасиловал?

Она так смотрит, будто хочет в душу заглянуть, пытаясь отыскать муки совести, но я давно научился не выказывать своих чувств.

Сам не понимал, сумел бы я остановиться, признайся Ульяна, что девственница? Возможно, нет, но этот акт был бы иным.

– Успокойся, – сухо прошу, не сумев припомнить её имени, – она ушла со мной добровольно.

На лице девушки проявляется отвращение, и она уходит, бросая фразу, что я еще заплачу за содеянное.

Добравшись до выхода, увидел, как в двери забегает тот самый парень, которого просил её не выпускать.Он смотрит на меня шокированными глазами, с испариной на лбу, а я не могу понять, что, чёрт возьми, сейчас произошло.

– Слушай, Стрелок, тут такое дело, – начинает мямлить он, сжимая в руках свою шапку, – похоже, увезли твою девчонку в кутузку.

– Что?! – я хватаю его за грудки, приподнимая и с силой встряхивая, не понимая, что он вообще несёт и чем обкурен.

– Клянусь, Стрелок, при мне только что сюда зашли два мента и попросили её пройти вместе с ними, а потом посадили в «бобик».

Отпускаю его, выбегая на улицу, будто смогу сейчас что-то понять тёмной зимней ночью. Если и был тут где-то милицейский уазик, то его и след простыл. Я мысленно пытаюсь определить, куда они могли направиться вместе с ней. Это её отец, а я уверен, что это был именно он. Мог ли подполковник отдать распоряжение отвезти её домой? Сомнительный способ использовать «бобик» вместо такси. Не знаю, что из себя он представляет как человек, но интуиция подсказывает, что её нужно искать в отделении милиции.

Звоню знакомому, который может слить мне информацию о тех, кого доставили в ближайшее часы в участки, и жду его ответного звонка, сидя в машине. Он позвонил только через час, и всё это время я уговаривал себя, что её доставили домой и она сейчас пьёт чай с вареньем, а «бобик» с милицаями был просто дурацкой шуткой её папани.

– Слушай, ситуация странная, но мне тут доложили, что во второй отдел милиции доставили только что девчонку и бросили в обезьянник.

– Опиши.

– На проститутку не похожа, в длинном пальто, волосы по плечи, тёмные. Красивая. Зарёванная.

На последнем слове моё сердце сжимается от тревоги и потребности её защитить. От кого только, не знаю. А надо было в первую очередь от себя.

Просидел в машине у отделения милиции всю ночь, не в силах покинуть это место, пока её держат в вонючих стенах обезьянника. Выходил пару раз подышать свежим воздухом, наблюдая редких людей, покидавших отделение. В основном его сотрудники. Заметил женщину с обеспокоенным лицом, которая заходила через КПП с таким видом, будто готова брать его штурмом. Не знаю, но в голове мелькнула мысль, что она пришла за Ульяной. Вопрос, отпустят ли.

Бэмби вышла из отдела в сопровождении этой женщины минут через сорок. На ней тонкое пальтишко и маленькие туфельки, скользившие на снегу. Я дернулся в её сторону, как только дверь за ней захлопнулась, но она, заметив меня, лишь полоснула безразличным взглядом потухших глаз. Погасил. Ублюдок.

Он меня использовал точно таким же образом, как тот презерватив, что выбросил в мусорное ведро. Удовлетворил свои потребности, будто я резиновая кукла и моё тело тут же перестало его волновать. По наивности, но скорее из-за глупости, мне казалось, что с ним должно быть иначе.

Если признаться себе честно, я хотела его с того самого дня, как впервые увидела в университете. И потом, даже когда он выпустился, я вспоминала о нём. Представляла Скуратова, когда меня целовал Игорь, и пилюля переставала быть горькой до тошноты. А когда оставалась одна, удовлетворяя себя, моё воображение рисовало руки Богдана на моём теле, его ласки и губы, пока эта картинка в моей голове не доводила меня до экстаза.