Виктор Мельников - Плебс. Авторский сборник контркультурной прозы

На работу вышел малосольный огурец. Голова гудела; я потел словно в бане. Утро летнего дня – сам Дьявол вместе со мной задыхался от жары, обливался потом.

Мы собрались в кабинете у директора на планёрку. Человек шестнадцать нас было. Кондиционер не справлялся с жарой, чертыхался. Я огляделся – много хорошеньких девиц, а моя Лиза с мамой… Но тут же отогнал вредные мысли: девятьсот восемьдесят девять километров – девятьсот восемьдесят девять километров любви; Лиза предстала в лике святой – думай о хорошем…

Директора звали Анатолий Николаевич Фуд (подпольная кличка Фастфуд). Он отчитывал Владимира Евгеньевича. Указывал на ошибки и недочёты. Работа – волк, работник – вол, начальник – сука.

Свою разгневанную речь он объяснял тем, что генеральный шеф «имеет» его, а не Владимира Евгеньевича. Тем самым, я понимал, он даёт зелёный свет, чтобы последний не расслаблялся вместе с продавцами-консультантами и техниками выдачи.

– Я всю неделю работаю, в выходные дни тоже ничего не делаю. Но это не значит, что старший менеджер должен на меня ровняться, а вы на него… – Анатолий Николаевич то ли шутил, то ли говорил всерьёз, его речь меня забавляла.

Володя шепнул мне на ухо:

– Жди беды…

– В каком смысле? – переспросил я.

– Владимир Евгеньевич – он заводится после планёрки, и начинает заводить нас… Имей в виду, Фастфуд не злой, только на словах быкует, а Владимир Евгеньевич этого не понимает, воспринимает всё буквально, смекаешь? И ещё: генеральному шефу Фастфуд никого и никогда не сдаёт, если что. А Владимир Евгеньевич – в раз стучит, сечёшь? Они вместе часто на рыбалку ездят… Да, от тебя, Виталий Иванович, перегар исходит. Советую не дышать на Владимира Евгеньевича. Стуканёт.

– Хватит шептаться, вы!.. – это Анатолий Николаевич обратился к нам с Володей.

Затем он познакомил меня с коллективом. Так сказать, ввёл в семью. Я стал приёмным сыном.

Теперь меня знали все, я никого не знал: не старался запомнить – зачем?.. Всему своё время.

В конце планёрки меня определили к шофёру, некоему Константину Маликову, развозить доставки.

– Подзаработаешь на подъёмах, – сказал Володя.

Это слово меня возбудило, с деньгами у меня начинались проблемы. А жена обещала вернуться дней через десять. У неё всегда были деньги. У неё всегда были возможности, чтобы изменить дела в лучшую сторону, считала она. Мешал только я, неудачник-горемыка-выпивоха, аутсайдер, которого вот-вот отправят во второй дивизион ко всем чертям! Я это чувствовал. Но не собирался сдаваться ни в первом, ни во втором тайме. Я собирался играть по правилам, без жёлтых и тем более красных карточек. Это было сложно. Но в новом коллективе, среди молодых, я надеялся сам помолодеть. Ничья не устраивала – нужен был выигрыш.

Жизнь слово пресное.

Глядя на Маликова, я не усомнился в своей мысли. Ему было пятьдесят пять лет. Он развозил доставки, дорабатывал до пенсии, соглашался на всё. Чтобы не уволили. В свои пятьдесят пять он наравне со всеми поднимал семидесятикилограммовые холодильники. Как на пятый этаж, так и на десятый, если не работал лифт, или товар в этот лифт не помещался. На пенсии Маликов протянул бы ещё долго – долголетие стало бы его местью государству.

У меня не было опыта, как правильно обращаться с тяжёлыми предметами. Маликов подсказывал, я учился. Я был хороший ученик.

– Виталий Иванович, – сказал Маликов, – ты слишком усердствуешь. Поэтому быстро устаёшь. Расслабься.

Я расслабился – но легче не стало. Жара делала своё дело. Хотя я был моложе на двадцать лет, казалось, для него все эти стиральные машинки и холодильники – пух! С меня же исходили последние соки. А в кузове стояло пять холодильников выше двух метров. Восемь стиральных машин, шесть газовых печей. Покупатели, верно, сговорились против нас.

– Давно столько доставок не было, – Константин тоже был не рад.

Опыт, привычка, ответственность. Три фактора влияющие на исполнительность. Ответственность у меня присутствовала, не было опыта, с привычкой тоже дела обстояли плохо. А ещё меня замучила жажда! Я хотел пить.

Подъезжая к дому следующего клиента, я сказал:

– Надо воды купить.

Маликов, на лице которого не проступило ни одной капли пота, не одобрил моего желания.

– Больше захочется потом.

Я вздохнул. Он не знал, что я был с бодуна. У клиентов воды попрошу, подумал.

Пятый этаж. Холодильник «Атлант». Два компрессора. Два метра высота. В лифт не входит. Весело!

Я облизал губы.

Мы спустили холодильник с кузова. Предстоял выбор: кому-то взяться там, где два двигателя, а кому-то за верх, где легче, но идти задом.

Я взял, где тяжелей.

Подъезды домов как будто специально делались так, чтобы никто в свою квартиру не внёс крупногабаритную технику. На каждом этаже приходилось останавливаться. Ставить холодильник на пол, чтобы развернуть. А после я снова брался за низ, поднимал свой край – я терял силы в два раза быстрей.

Клиент нас ждал. Это была толстая тётка, еле вмещавшаяся в дверном проёме. Она командовала, куда поставить холодильник, постоянно повторяла: «Не обдерите мебель, не поцарапайте пол, я на вас жаловаться буду!»

Маликов назвал сумму за подъём.

– Ничего не знаю! – запричитала она. – Мне в магазине не сказали, что я вам должна заплатить. Я на вас жаловаться буду! – снова повторила свою фразу, она ей, видимо, доставляла удовольствие.

Я не вмешивался в конфликт. Маликов не стал с ней спорить, сказал:

– Пошли!

В кабине машины я вспомнил, что забыл попросить воды. Но, мне показалось, она бы не дала, нашла оправдание своей жадности: «Прольёшь на пол, а мне потом вытирать!»

Я закурил. Думал, сигарета поможет забыть про жажду. Но она не исчезла – наоборот, усилилась. Я с негодованием выбросил окурок в окно.

В соседний дом доставка стиральной машинки. Хотя она была не легче холодильника – зато имела меньшие габариты.

Четвёртый этаж. Мы легко так, одним махом, подняли машинку. Нас встретил пацан. Он и не знал, что его мамаша сделала покупку. Собирался уже уходить из дома, но мы оказались вовремя. Иначе пришлось бы спускать обратно.

За подъём он заплатил. Я попросил пить.

– Сушняк! – сказал. – Не могу!

– Минутку! – пацан зашёл в кухню. А когда оттуда вышел, сказал: – Воды в кране нет. Наверное, отключили.

Не удивительно, как легко человека могут отключить от жизненно важной услуги. И это нормально. Нормально, когда не хочется пить. Но я умирал от жажды! Слюна во рту стала густой. Оззи Осборн говорил, что он не пьёт воду, потому что в воде е… утся и срут рыбы – несите виски! У Оззи Осборна стопроцентно вместо крови в теле циркулировал виски. А я не был рок-звездой. Не был святым.