Джина Шэй - Штучка

– Насколько бывший? – проницательно уточнил он.

– Почти бывший, – сдалась Танька. Да, она ещё не рассталась с Лазаревым, но эти отношения нельзя было назвать серьезными. Это она сейчас перед кем оправдывается, перед собой, да?

Вообще, ситуация была какая-то наркоманская. Танька до сих пор не могла нормально осознать, что да, Васнецов её трахнул, да еще и не ушел после этого, морально растерев её за легкомысленность какой-нибудь фразочкой, а потащил её куда-то кормить и вообще сейчас на неё почему-то смотрел и о чем-то думал. Молчал – это напрягало, но ведь не разворачивался же, не уходил…

– Мы, конечно, можем сейчас не входить, – медленно произнес Егор, – но в этом случае, Тань, мы вернемся к «вы» и «Егор Васильевич», «и еще раз ты такое вытворишь – тебя не примут ни в одном приличном вузе нашего города». И второго шанса я тебе не дам. А можем войти и рассмотреть иные варианты. Что выберешь?

Блин. Выбор был из разряда – либо ты сейчас нарываешься на скандал, либо можешь закатать свою раскатанную губешку обратно на палочку. Закатывать категорически не хотелось. Ну… значит, придется объясняться с Лазаревым. Если он, конечно, ей попадется.

– Пойдем, – тоном великомученицы выдала Танька и сама потянула на себя тугую дверь клуба.

– Ой, феминизм так и прет изо всех щелей, – насмешливо шепнул Егор, накрывая пальцы Таньки на ручке двери, и от этого соприкосновения у Таньки аж в ушах зазвенело. Егор, широкоплечий, высокий Егор стоял за её спиной почти вплотную, и от его пальцев по коже девушки растекался жар.

– Отомри, дурочка, – все тем же вкрадчивым, бархатистым шепотом, от которого рябила поверхность душевного омута, посоветовал Егор. И по коже щеки, задетой теплым мужским дыханием, побежали во все стороны мурашки.

Танька отмерла. Надо взять себя в руки. Ну, подумаешь… рядом Васнецов. Ерунда какая. Всего-то одно трехлетнее сумасшествие. Ничего серьезного же, да? Вдохнуть. Выдохнуть. Сдвинуть пальцы ниже – дать Егору открыть дверь. Шагнуть вперед – покинуть опасную зону близости Егора, отключающую мозг. Хотя чего самообманом заниматься – мозг сейчас у Таньки в принципе не работал. И начать работать ему не светило, потому что… Потому что путь от гардероба до кафешки Егор проделал с Танькой «в обнимку» – опустив тяжелую горячую ладонь ей на бедро. И Таньку и так-то его близость будоражила, а от этого просто хотелось перейти в состояние раскаленного пара и поклубиться где-нибудь под потолком.

Еще толком ни о чем не поговорили, а уже такая близость… Впрочем, разочароваться Таньке пришлось быстро. Циничный мозг сгенерировал правдоподобно версию, что Егор явно рассчитывал спровоцировать на активные действия потенциального соперника. С той же целью он за столиком кафе потребовал, чтобы Танька села рядом с ним, а не напротив. От его пристального взгляда хотелось сбежать.

– Ну, рассказывай уже, Татьяна, – весело сказал Егор после того, как даже не заглянув в меню, надиктовал официантке заказ, – пока твой «почти бывший» не выпрыгнул и не испортил нам обед.

– Что рассказывать? – смущенно пробормотала Танька, теребя пальцами краешек скатерти.

– Какого хрена, Тань? – емко пояснил свой вопрос Егор, откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки.

Кровь бросилась в лицо. Рассказывать? Что? Про три года шизофренической мании? Господи, да как такое вообще можно было рассказывать взрослому умному серьезному мужчине? На кой черт ему было знать про «это»? Но, ведь иным способом сложно было объяснить, почему она вообще затеяла эту ерунду с вибропулей, и как тяжело ей вообще оказалось довести дело до конца, не слиться хоть сегодняшним утром, когда от страха трясло, а собственная тупость казалась зашкаливающей. Это же все бред – эта её придурь, возведенная в абсолют. И она сама этому отчет отдавала. Но… Не сказать – очень вероятно, что уже и не переживешь снова ничего из того, что было сегодня. Ни поцелуев, ни прикосновений, ни секса с Васнецовым – ничего из этого больше не будет.

– Охренеть, – выдохнул Егор, и Танька вскинула на него несчастные глаза. И надо бы убрать все чувства с лица, да, видимо, уже поздно. Кажется, она все эти свои метания у себя на лбу шрифтом пятьдесят второго размера вывела. Или попросту Егор слишком хорошо разбирался в женщинах – безмозглых, двадцатилетних женщинах, чтобы расколоть причины Танькиного молчания.

– И давно это у тебя ко мне? – мягко поинтересовался Егор, касаясь Танькиной раскрытой ладони пальцами.

– Какая разница, – отстраненно ответила Танька, силясь не отдергивать руку. Слишком искусительно, слишком невозможно, слишком опасно. Слишком горячо.

– Разница принципиальная, – Егор ухмыльнулся, – мне интересны условия задачи.

– Тебе принципиально важно, сколько времени я страдаю идиотизмом? – вспыхнув, поинтересовалась Танька.

– Ну, если ты это так называешь – да, – невозмутимо пожал плечами Егор. – Почему тянула? Почему не созналась сразу?

– Это было бессмысленно, – Танька поежилась, – ты был еще женат на моем первом курсе. И на втором тоже. И я вроде как надеялась, что «переболею».

– Переболела? – от внимательного взгляда Егора хотелось сбежать.

– Переболеешь тобой так легко, как же, – Танька болезненно скривилась.

– Но, нахрена такие приключения? – Егор испытующе сощурился. – Пульты, вибратор…

– Почему нет? Мне-то понравилось, – Танька даже фыркнула и заметила, как дрогнул уголок рта Егора. Ему тоже понравилось. Хоть он и был в бешенстве.

– А парень твой как же?

– А ему от меня чувства не нужны, – жестко улыбнулась Танька, – да и мне от него, в общем-то, тоже.

Пальцы Егора легли на её подбородок.

– Какая ты все-таки смешная колючка, – Егор даже усмехнулся, чуть наклоняясь вперед, – чувства ей не нужны… А что нужно?

– Ты мне нужен, ты! – отчаянно воскликнула Танька. – Это хотел услышать?

– Да, – горячо шепнул Егор, накрывая её губы своими. Это было как фейерверк – со всем его водопадом раскаленных разноцветных искр, полыхающих за закрытыми веками. Мир вокруг Таньки вдруг закрутился как волчок, смазываясь.

Чего не было в Егоре во время их торопливого секса – так это нежности, была только резкость, яростная, неуправляемая, будоражащая, торопливая. Но сейчас Егор этой нежности Таньке выдал столько, что в ней можно было захлебнуться, в ней можно было утонуть, будто в теплом молоке. И Танька тонула, таяла, плавилась, тихо постанывая от удовольствия, скользя пальцами по щетинистой щеке Егора… Стоп.

Рассудок, боже, как вовремя ты проснулся и включил заднюю передачу. Егор просто не мог к ней сейчас вдруг чем-то воспылать. Это все – авансы глупой дурочке, коей является Танька. Ни к чему Егора не обязывающие, ни о чем не свидетельствующие. Никакая это не взаимность, и думать забудь, Локалова, все, на что ты вообще рассчитываешь? С чего ты вообще на это рассчитываешь? Вы всего один раз перепихнулись, с какого хрена стоило ему тебя поцеловать – в голове уже марш Мендельсона заиграл. Идиотка. Ванильная. Конченная. У тебя планы – вспомни их. Подчеркни их жирно, можно двойной чертой. И впредь, когда у тебя снова засвербит в трусах, когда ты снова дашь своей придури волю, – внимательно смотри на листочек с планами.