Я.Н - Полуночные

– Простите, – срывается с дрожащих губ Жана, он испуганно вскидывает голову и смотрит на господина.

– Успокойся, – голос Азраэля хриплый, тон действительно просящий, а не приказной.

Жан послушно часто-часто кивает, новая порция слёз неконтролируемо срывается вниз, портя макияж. Азраэль с замиранием наблюдает, как вместе с каплями по щекам наложника катятся золотистые блёстки, и осторожно смахивает их. Приступ щемящей нежности, совсем не присущей ему, не отпускает. Жан тихо всхлипывает, когда господин всё же распускает ленту на его штанах и те с шорохом падают к щиколоткам. Он тут же спешит прикрыть пах руками, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Азраэль жадно запоминает то, как румянец пятнами проступает на светлой коже лица, переходя на шею, на мгновение теряясь под ошейником, а затем и вовсе исчезая у соблазнительных ключиц. Он расстёгивает свой ремень и чёрные джинсы, сдёргивая их вниз вместе с бельём и обнажая колом стоящее возбуждение. Наложник напуган и не хочет его, для Азраэля это не ново, но брать силой впервые неохота. Он вышагивает из джинсов и делает шаг назад, чуть сжимая руку парня выше локтя, тот продолжает прикрываться. Азраэль садится на кровать и тянет его к себе, уверенным настойчивым движением заставляя убрать руки и открыться.

Жан беззвучно плачет, сгорая от стыда, когда господин притягивает его ближе и ловко усаживает к себе на колени, заставляя широко развести ноги и обхватить ими свои бёдра, а руками – обвить плечи.

– Почему ты плачешь? Тебе больно? – вдруг интересуется Азраэль. Это глупый вопрос, такое не спрашивают у рабов.

– Я… Я боюсь, – признаётся парень.

– Не нужно, – это звучит как обещание, но совсем не успокаивает.

У Жана был опыт только с девушками. Он уверен, что в этот раз господин его убьёт, потому что у него просто не встанет на него. Да, этот мужчина красив, даже очень, но Жан не хочет его, не таким образом, не силой… Господин больше ничего не говорит. Они так близко друг к другу, что кружится голова: у Азраэля – от несравненного тонкого запаха кожи парня, у Жана – от смеси боли, стыда и страха.

А затем невидимая стена начинает медленно рушиться. Азраэль подаётся вперёд и мягко накрывает губы парня своими. Жан вздрагивает и невольно сжимает чужие бёдра коленями. Господин придерживает его одной рукой за спину, а второй – под ягодицами, чуть прижимая к себе. Наложник не отвечает на поцелуй, слёзы продолжают катиться по его щекам. В любом другом случае Азраэль бы просто поставил наложника на четвереньки, чтобы не видеть зарёванного лица, и оттрахал бы без долгой прелюдии и подготовки. Но отчего-то сейчас впервые хочется, чтобы его захотели – взаимно и по-настоящему, а не как некоторые шлюшные рабы. Азраэль отрывается на мгновение, и Жан лишь смотрит на него как-то затравленно. Сердце пропускает удар, когда пухлые губы господина неожиданно касаются скулы и принимаются сцеловывать слёзы. Это успокаивает, как бы он не сопротивлялся этому чувству, но оно подкупает, как и горячие ладони, мерно скользящие по его бокам и пускающие по рёбрам щекотку. На губах Азраэля остаются крупицы глиттера, но это его не волнует. Внутри разливаются неведомые раньше эйфория и удовольствие от того, что наложник перестаёт плакать и дрожит чуть меньше, а его кожа становится теплее.

Азраэль снова тянется к губам Жана, в этот раз тот неуверенно приоткрывает их. Он на пробу проводит кончиком языка по нижней, плавно углубляясь, и наконец-то встречая ответное движение. Парень слабо отвечает, это оказывается не так страшно и совсем не противно, другое дело – чужое возбуждение, зажатое между их телами. Жан пытается не смотреть вниз, иначе паника накроет его с головой, он и так чувствует размер и длину, которые не сулят ему ничего хорошего. Азраэль неожиданно скользит ладонями на его задницу, оглаживая бархатную кожу и чуть сжимая округлые половинки. Жану хочется прикрыться и сжаться, но широко разведённые ноги не дают этого сделать. Господин отпускает его губы и осыпает поцелуями линию челюсти, чуть придерживая пальцами за подбородок и заставляя наклонить голову. У парня пульс учащается ещё больше, Азраэль чувствует это, прижимаясь губами к судорожно бьющейся венке. Блондина внезапно прошивает отдалённо знакомая вспышка, и он глотает собственный тихий стон. Азраэль удовлетворённо ухмыляется, всего на секунду разрешая себе задуматься о том, что никогда не ласкал никого: это же наложники, всего лишь рабы, это они делали всё, чтобы доставить ему удовольствие. Ему не раз приходилось ломать особо строптивых и брать их силой, но этот парень оказывается таким отзывчивым и пьянящим, такого хочется приручить…

Азраэль невольно вскидывает бёдра вверх, проезжаясь сочащимся смазкой членом по животу наложника, и тот снова начинает дрожать. Жан испуганно охает и цепляется за шею господина, когда сильные мужские руки крепко подхватывают его под ягодицами. Азраэль целует его, одновременно поднимаясь на ноги и перенося парня на руках. Он обходит кровать и садится у изголовья, всё так же сажая наложника на себя и подкладывая себе под спину подушку, чтобы можно было на неё опереться. Они смотрят друг другу в глаза, и Жан немного успокаивается, не находя во взгляде напротив ничего жестокого и опасного. Господин наедине с ним оказывается добрее, чем о нём ходят слухи. Азраэль тянется пальцами к красивым ключицам, очерчивая их и касаясь яремной впадинки, а затем скользит по груди. Жан вздрагивает, осознавая, что тело сдалось и подвело его, когда господин подушечкой пальца обводит ореол его соска, и вершина вдруг твердеет, словно от холода. Жан шумно втягивает сквозь зубы воздух и сжимает ковку на изголовье кровати за спиной мужчины. Азраэль тут же зажимает твёрдую горошину между пальцев и начинает теребить её. Парня выгибает дугой в его руках, он глухо стонет, а его член внезапно начинает наливаться кровью.

– Так лучше… – удовлетворённо бормочет Азраэль себе под нос и тянется к бутыльку со смазкой, стоящему на прикроватной тумбочке.

– Пожалуйста, не делайте этого. Умоляю вас, господин, – Жан приходит в себя, снова начиная плакать.

Азраэль возвращает смазку на место, подхватывая парня, когда того покачивает от вернувшейся боли.

– Не стоит делать поспешных выводов, – господин пробегается пальцами по бедру юноши, но это не помогает. – Эй, дыши. Давай, – он не знает, откуда в нём берётся эта нежность, но набирает воздух и прижимается к побледневшим губам наложника, выдыхая ему в рот и буквально заставляя его дышать таким образом.

Адская боль медленно уходит, сознание Жана становится более чистым. Он изумлённо смотрит на господина, и сердце пропускает удар от неправильного трепета, который он испытывает к фактически своему врагу и хозяину, отобравшему его свободу.