Елена Рейн - Веселая история двух злодеев

17 декабря

Челябинск

Время – 00:10

Приехала в полночь. Уставшая, никакая. Вытащила сумку и, поставив машину на сигнашку, потопала к огромному двухэтажному дому Зелинских. Тут все, как всегда. Стильно, модно и шикарно.

Петр Сергеевич, муж моей мамы – замечательный мужчина. Предприниматель от бога и добрейшей души человек. Даже странно, что Лизка не выросла эгоисткой, а умницей и послушной дочерью.

Дверь открыла мама, и мгновенно прижала меня к груди. Высокая стройная темноволосая женщина, поражающая необычайной красотой. По женской линии корни ей достались корейские. Поэтому кожа у нее смуглая, талия тонкая, угловатые скулы, небольшие, но пухлые губы, аккуратный нос и зауженный разрез глаз. Она выглядит сказочкой принцессой, особенно когда замечтается о своем.

Ну а я… пошла в папу, хотя фигурка у меня тоже ничего и волосы темные, но вот по мне сразу видно, что девка я русская, особенно когда открою рот.

– Моя малышка! Я соскучилась. Очень плохо, что ты там, а я здесь. Как было бы хорошо, если моя малышка жила в Челябинске. Но нет же, все никак не можешь вырваться из своего Новосибирска. И что там хорошего? А я бы была так счастлива, зная, что ты рядом, – выдала она за несколько секунд, продолжая обнимать меня.

И вот так всегда! Мамуличка-красатуличка творческая у меня личность, и когда говорит об одном, моментально переходит на вторую тему, следом на третью, и потом всем и неважно, о чем говорилось вначале.

– Привет, мамуль. Тоже соскучилась! – воскликнула, а потом добавила: – Не обижусь, если покормишь меня, свою голодную дочурку. Один раз в столовку заезжала, чуть не отравилась мантами. Не понимаю, как их можно так погано сготовить?!

– Конечно! Конечно! Иди в свою комнату, а я посмотрю, что там есть, – задумчиво проговорила она, очевидно, вспоминая то, что не знает. Тут же улыбнулась мне и добавила: – А потом мы с тобой поговорим. Кстати, как там бабуля? Ты к ней заезжала? Наверное, здоровье хромает. Кристи, а, знаешь, что я недавно услышала?!

Улыбнулась, радостно отмечая, как я обожаю свою неповторимую, изумительную мамульку. Она у меня самая лучшая, но все же останусь я без еды, если сама не позабочусь. Застыла на лестнице и попросила:

– Мам, ты в кухню иди, а я переоденусь и прибегу. Не волнуйся, я сама в холодильнике все найду. Надеюсь, любимый повар не поменялся?

– Что ты! Конечно, нет! Такого замечательного человека, как Вера Николаевна нигде не сыскать. Божественно готовит! Восхитительно! А как у нее получаются блинчики. Между прочим, вычитала где-то… в одном престижном журнале, что…

– Мамуль, мысль не теряй. Я мигом прибегу, – прокричала и помчалась на второй этаж, зная, что, если буду слушать, усну прямо на лестнице.

Прибежав в спальню, швырнула сумку на пол, и сняла свои вещи, определив их на кресле. Достала из шкафа шорты и футболку, натянув на ходу. Ополоснув по пути в ванной руки и лицо, спустилась на первый этаж, направившись прямиком в кухоньку.

Мама сидела за столом и рисовала на белой бумаге (в каждой комнате имеется такая нужная вещь). Ухмыльнулась и, достав из холодильника котлеты с макаронами в контейнере (думаю, специально для меня отложили, кухарка – феечка), поставила в микроволновку. Салат тоже сграбастала в большой миске с крышкой. Когда уже принялась уплетать, проговорила:

– Мамочка, рассказывай. Что нового?

Анастасия Александровна отвлеклась от своего творения, и счастливо посмотрев на меня, произнесла:

– Прости, всегда рисую, когда задумываюсь. У нас все как обычно. А ты как? Замуж не собираешься?

Котлета чуть поперек горла не встала. Вот зачем этот вопрос задавать, когда я ужинаю? Причем всем и всегда в самый ненужный момент! Популярная тема?!

Улыбнулась и честно призналась:

– Да кому я нужна такая вредная!

– Нет! Ты у меня добрая и милая девочка, – убежденно воскликнула она.

Вилка застыла на полпути. Маман про кого сейчас рассказывает? Про меня, что ли?! Если так, то… буду знать.

– Да, мамуль, когда зубами к стенке сплю, – согласилась я с ней.

– И еще с хорошим чувством юмора.

«Это да! Зашкаливает конкретно и постоянно!»

– Угу, – промычала и добавила: – Мама, а как Лизка?

– Лизонька, как всегда, умница и красавица. Мы на нее с Петей не нарадуемся. Добрая такая, отзывчивая, ранимая и…

– Вот! С «ранимой», пожалуйста, поподробнее, – проговорила, жестикулируя вилкой, а потом залезла в салатик. Мой любимый – «Цезарь».

– Ой как узнала, что ты не приедешь, расстроилась и даже из комнаты не выходила. Я звала и отец, а она все не выходит… Совсем! На следующий день то же самое, а ведь выходные! Хотели культурно отдохнуть: галерея, парк или музей. Потом бы в ресторан…

«Вот мне… кроме ресторана ничего не понравилось…»

С моей мамочкой туда ходить – нереальная каторга. А если быть честной, лучше воздержаться от столь щедрого предложения. Везде стоим фиг знает сколько и смотрим (то есть я пялюсь и мучаюсь, а мама любуется). Восторгается она очень долго, восхищаясь необыкновенным творением гениев. Столько прилагательных и наречий с детства знаю, что жуть, даже ругалась по-особенному. Но это было давным-давно. Сейчас все как надо, обычная ненормативная лексика.

– И? – поторопила ее.

– Ой, точно! Ну и вот… а потом она вышла и сказала, что ты приедешь. Я была так счастлива! Очень! Ты так обрадовала маму!

Взяла пустую, но грязную тарелку и, поцеловав в щеку любимую женщину, направилась мыть посуду, все же уточнив:

– Так что с Лизкой?

– Не знаю, ничего не говорит. Молчит как рыбка, а глазки такие печальные. Вижу, душа не на месте. Ой, не на месте!

– Угу, – промычала, стараясь закрыть рукой зевок, а потом пробубнила: – Может, в комнату переместимся?

– Ты иди. Завтра поболтаем. А у меня такая интересная идея возникла, что не описать! Вероятно, от эмоций, когда тебя увидела. Поэтому я пойду в мастерскую, а ты отдыхай.

Отпираться не собиралась, устала как лошадь, хоть и не пахала. Обняла маму и поплелась в комнату. Раздевшись, плюхнулась в постель и мгновенно отрубилась.

– Лизонька, ну не плачь. Расскажи все спокойно. Я ничего не понимаю, – проговорила я своей сводной сестренке, нежной милой девушке, рыдающей навзрыд, но КРАСИВО. У меня так никогда не получается, даже если я буду стараться. Если реву, то страшная и опухшая, как Баба-яга.

В обед, заглянув к ней в гости, после того как она пришла с универа, увидела ее рыдающей. И вот до сих пор мы не продвинулись ни на словечко с ее объяснениями.

– Он… Он… – просипела Лиза и, закрыв лицо тонкими пальцами рук, разревелась.

– Что он? – уже резче произнесла, надеясь, что все же будет продолжение. Очень интересно было бы узнать, какой козлик обидел добрейшую умницу на свете.