Саша Ким - Дочь моей бывшей

– Чем могу быть обязана? – протянула продавщица.

– «Чему»? – на автопилоте поправил я.

– Что?

– Правильнее сказать «чему обязана». Имеется в виду: какому событию.

Я закатил глаза, не удержавшись от урока русского для носителя языка.

Мой отец родом из России. Ему было немного лет, когда его родители переехала заграницу. Привычку говорить дома на русском привили и мне. Видимо поэтому я неосознанно притягиваю к себе эту нацию. Свою, отчасти. Мои партнеры, конкуренты, секретарь – Пол, а по сути, Павлик. Даже временные подружки, включая Яну. Порой кажется, что русские заполонили планету. Однако я склонен полагать, что это именно мне так везёт.

– Ну, таки ЧЕМУ? – очевидно нисколько не смутившись из-за моего замечания, женщина опустила свой грузный корпус на самодельный стеклянный прилавок.

Невольно поморщившись, я решил все же перейти к делу, пока хрупкая баррикада не рухнула под натиском ее обаяния:

– Я у вас проездом. Мне бы перекантоваться где-нибудь пару деньков. Не подскажете, может, сдаётся дом какой?

– Ух, милый мой, кому оно надо? Были одни. В город хотели переехать. Продать халабуду свою не смогли. Думали, сдавать будут. Год ждали, два. Да некому. Плюнули и уехали к «лучшей жизни». Но знаешь же, как говорят: хорошо там, где нас нет. Вот и вернулись они обратно, не солоно хлебавши. А дом уже местная шпана сожгла, – равнодушно пожав плечами, женщина зачем-то повествовала мне трагичную историю неизвестного мне семейства. – Могу тебя, конечно, к себе взять. Будешь в комнате с моим Васькой спать.

– С котом?

– Почему с котом? Сын мой младшенький – Васька, – сказала так, будто я обязан был это знать.

– Спасибо. Но мне бы хоть отдельную комнату. Часто работаю ночами…

– Да, этот лоботряс тоже полуночничает. Все в игры свои на компьютере играет. Потом до обеда не разбудишь. Нет бы, помочь матери! Что отец – алкаш-бездельник, что сыновья его. Четыре здоровых лба в доме и ни одного толкового, – окинув меня осуждающим взглядом, женщина цокнула языком. – С виду приличный, крепкий такой мужик, а все туда же: работает он ночами. Воздух у нас что ли слишком чистый, одни тунеядцы водятся? Делом бы нормальным занялся. В полях вон мужики неплохо зарабатывают. И обедом их кормят. Еще и на автобусе развозят. Правда, они, собаки, напиться по дороге домой успевают.

Я подавил усмешку. Эта колоритная особа стала ярким началом моего приключения.

– Отдельной комнаты у меня нет. Поди к Верке. У неё как раз родня уехала. И комната свободная есть, и деньги не помешают. Она меня обычно на выходных в магазине подменяет, так хоть с голоду не померла благодаря мне. Безалаберная, жуть! Раз, целую стопку кассет перевернуть умудрилась. До сих пор долг не отдала. А ещё и хамка жуткая. Мол, я виновата, видите ли, что она в темноте не углядела, что яйца на новом месте теперь стоят. Неблагодарная. У меня все три сына за ней увиваются. Было, что даже подрались из-за этой вертихвостки. А она все носом крутит. Я говорю: тьфу, нашли куда смотреть! Кожа да кости, ей богу! Женщина должна быть – ух! Чтоб ухватиться было за что. Да и язва такая, мама не горюй! Вот оно мне надо, скажи? Змею такую в невестки?

– Мааам, принимай товар! – проревел голос из-за спины женщины.

В дверях показался амбал с сигареткой в зубах. На темечке чёрная кепка с лейблом БМВ. Синие растянутые треники и… дырявая матроска, растянувшаяся на пивном брюшке. Промашка вышла. Двадцать лет прошло. И ничего не изменилось.

– Иду, Петруша! Не стой на сквозняке! И брось ты сигарету! Это вот мой средненький – Петька, – рекламировала женщина своего сына, будто я на смотринах, – двадцать восемь через неделю. Наверно твой ровесник.

– Да нет, я лет на десять постарше буду, – усмехнулся я.

Продавщица окинула меня подозрительным взглядом. Стянув с сына кепку, принялась приглаживать его и без того сальные волосы.

Кем бы ни оказалась эта Вера – она мне уже нравилась. Я б с таким, как этот Петруша, даже за один стол не сел. Уж лучше жить у неё, чем с этим семейством. Ну, или все же в палатке.

– Где ее найти-то? – уже собираясь уходить, спросил я.

– Кого? – кажется, продавщица успела забыть, о ком мне только что так красочно повествовала. – А, змеюку… тьфу ты, Верку! Иди по центральной улице, крайний дом слева. Там ещё оранжевый Москвич у ворот стоит. Заодно передай ей, чтоб в воскресенье не выходила. Я ревизию буду проводить, посмотрю, сколько она стащить успела. Зараза, цифровик еще сколько месяцев назад попросила взять, до сих пор не отдала за него деньги. Тыща рублей, как-никак…

– Мааам, я устал, разгрузи сама, а?

– Сядь, посиди. Сама-сама. Ты поешь пока.

– А эт че за хмырь к Верке…

Едва удержавшись от комментариев, я вышел из магазина. Не мое дело. Жизни учит всех подряд, а собственных детей не научила.

«Я устал» – непозволительная роскошь для мужчины.

Москвич оказался не столько оранжевым, сколько ржавым. Подойдя к покосившейся калитке, я глянул во двор. Трава местами едва ли не до пояса, будто тут никто и не живет. Однако тщательно развешенное на веревках сырое белье говорило об обратном. Убогий деревянный дом, в облупившейся от времени краске. Значит, вот где мне предстоит провести свой незапланированный отпуск. Прекрасно… Фронтальное окно неумело заколочено фанерой. Древняя крыша из шифера, покрытого мхом. И никого. Только дворняга какая-то бегает, хвостом машет.

Я дернул калитку. Закрыто. Входная дверь настежь, значит, дома кто-то должен быть. Мысленно усмехнулся:

«Видать, от «женихов» запирается».

Мое внимание привлек порыв ветра. Горячий воздух, швырнув мне в лицо горсть пыли, рванул к развешенным вдоль забора простыням. Я поморщился, пытаясь проморгаться, и, вновь подняв глаза, нахмурился. За развевающимся полотном стояла девушка. Ветер услужливо закинул край простыни на веревки, открывая мне обзор на хозяйку жилища. Совсем юная. Худенькая, как и сказала продавщица. Тонкий бежевый сарафан на ней, сильно не по размеру. Тёмные волосы беспорядочно рассыпаны по плечам. Рядом с девчонкой тазик с бельём. А она просто стоит. Глаза прикрыты, лицо к солнцу поднято. Неужто недостаточно жарко? Она вдруг улыбнулась, не открывая глаз, и, дёрнув какой-то вентиль, направила струю из зажатого в руках шланга вверх. На нас словно дождь пролился. Облегчающий дождь. Я тоже на пару секунд поднял голову навстречу освежающим каплям. Попить бы.

Я уже собирался нарушить эту чарующую тишину. Но мой взгляд снова уцепился за бежевое платьице, которое почти полностью намокнув, просвечивало смуглую кожу девушки. Почему-то меня очень заинтриговала эта прилипшая ткань.

«Значит, ухватиться все же есть за что, – усмехнулся я, вспоминая слова продавщицы. – Теперь понятно, почему ее сынки за девчонкой как псы увиваются…»