Poison Ivy - Порочная невинность

Выше, над умывальником, шумно отдуваясь, умывается Самойлов. Брюки надел и вновь стал выглядеть прилично. Ага, прилично, для человека, который только что орально изнасиловал мальчишку, пусть жутко сексуального, но все же! Это он в суде будет рассказывать, мол, не он педофил, а дети в наше время слишком сексуальные пошли. Мозги начинали стремительно проясняться. Все бы ничего, и кризис этот чертов, и Светочка пусть живет, вот только куковать ему за тридевять задов в какой-нибудь сибирской колонии строгого режима теперь лет десять. А зеки, говорят, педофилов ой как не любят!

– Слушай, – Самойлов заглянул под умывальник, чем привел парня в ужас: он вздрогнул, прижал полотенце ко рту и втиснулся в кафельную стену еще сильнее. – Не дергайся, ладно? Я не знаю, как это получилось… Точнее знаю, но это не твоя вина, я… это… короче, под кайфом, не в своем уме. Черт! Давай я тебя домой отвезу, а?

– Не надо, – прохрипел парень и снова зашелся в приступе кашля.

– Тогда может…

– Нет, – парень уверено мотнул головой. – Не надо.

Самойлов хотел еще что-то предложить, но передумал. Это выглядело по-идиотски! Да и чем бы он смог откупиться от такого позора? Даже с девками на час он никогда не вел себя настолько грубо. Должно быть больше всего на свете мальчишка сейчас хотел «развидеть» его лицо и вообще никогда здесь не появляться. «Дурак ты, Самойлов!» – мысленно процитировал он Светлану и вышел за дверь.

Приехав домой, Вадим попытался выбросить из головы все мысли об инциденте с Виагрой, принял душ, налил виски в стакан, но так и не смог сделать ни одного глотка. Вдруг сорвался, поехал обратно в офис, опутанный тревожными мыслями, рисуя себе картины бездыханного тела в его туалете, а на зеркале кровью «В моей смерти прошу винить…». Но в бизнес-центре было темно и пусто, охранник проводил его подозрительным взглядом.

– Важные бумаги забыл! – пояснил Самойлов и даже предъявил паспорт. На всем этаже, принадлежащем его фирме, пахло чистотой, полы уже успели высохнуть, цветы в крупных кадках по периметру коридора – политы, в приемной и директорской все было так, как он и оставлял, разве что папки с договорами аккуратно расставлены по стеллажам, а мусорные контейнеры пусты. В туалете он и вовсе не обнаружил никаких следов вечерней баталии, да и бездыханного тела мальчишки там не было. Все было стерильно замыто и забыто, как кошмарный сон.

Но ночью Самойлов так и не смог уснуть. И к своему великому ужасу он осознал, что покой ему не давали, не столько мысли о произошедшем и стыд, сколько воспоминания о холодных, как сама зима, глазах парня. Стало вдруг до жути интересно, как его зовут, чем он занимается, какие фильмы смотрит, какие книги читает, о чем думает, что любит есть, и вообще… Всё! Абсолютно всё! Он бродил в темноте своей слишком большой для одного холостяка квартиры-студии, как тигр в клетке – из одного угла в другой, сварил кофе, и вновь бродил туда-сюда, но уже с кружкой в руке. Разговаривал сам с собой – пытался уговорить не делать глупостей – ну вылитое приемное отделение психбольницы! Едва рассвело, оделся в обычные джинсы, футболку и свитер, пригладил пятерней беспорядок на голове, схватил с вешалки пальто и вышел за дверь.

Морозный ноябрьский воздух бодрил намного лучше кофе. Ветер со злостью закинул за шиворот колючую снежную стружку, пока Самойлов добирался, поскальзываясь, до своей темно-синей Камри. Тучи были тяжелыми и низкими, небо, казалось, вот-вот рухнет. Но такая погода была как нельзя кстати и полностью соответствовала настроению Вадима.

По дороге он заехал в магазин, набрал целый пакет всякой ерунды, потом – в офис, отыскал в кабинете кадровика контактные данные тети Вари – живет недалеко, всего в паре кварталов, в старой части города, плотно застроенной пятиэтажными хрущевками.

Нужный дом нашел быстро, но долго стоял под дверью, не решаясь нажать кнопку звонка, пару раз даже пытался уйти, представляя, как зареванная тетя Варя, увидев его лицо, начнет скандалить: «Что же ты делаешь, изверг? Пожалел бы сиротку! Стыда не хватает? Еще и сюда явился!» Это в лучшем варианте могло оказаться, что мальчишка живет вдвоем с бабушкой, а если вообразить, что у него есть отец, а у отца, к примеру, охотничье ружье? Собрался, готовый принять любую участь, даже самую страшную, лучше уж знать наверняка, чем упорно делать вид, что ничего не произошло, пока в квартиру отряд омоновцев не вломится.

За дверью пиликнула резкая трель, потом раздались шаркающие шаги и скрипучий голос:

– Иду! Иду!

Тетя Варя приоткрыла дверь на цепочке. Это была маленькая, но прямая женщина, в меру упитанная, с пучком седых волос и сеточкой морщин вокруг поразительно ярких для такого возраста голубых глаз.

– Вам чего? Ой! Вадим Игоревич? – старушка и правда выглядела бледновато, но вполне уже выздоравливающей. Судя по ее спокойному лицу и удивленной полуулыбке, скандалить она не собиралась.

– Тетя Варь, я узнал, что вы приболели, решил вот…

Самойлов приподнял свой пакет с раздувшимися боками, чтобы наглядно продемонстрировать свою заботу. Старушка даже рот приоткрыла от удивления. Она никогда бы не подумала, что Самойлова вообще может интересовать здоровье его подчиненных, тем более уборщицы, с которой он прежде и парой слов не перекидывался, так, кивал свысока в знак приветствия.

– Да вы что, Вадим Игоревич…

Она хотела сказать: «Сами-то как себя чувствуете? Чай температура зашкаливает, и мозги плавятся?» – но вовремя прикусила язык. Опомнилась, открыла дверь, приглашая его внутрь пропахшей старыми вещами квартиры. Интерьер был скудный, все еще советский, так что Самойлов словно в детство вернулся. Было чисто, тепло и уютно. Узкий коридор вел на миниатюрную кухоньку, где старушка принялась заваривать чай, усаживая Вадима за облезлый деревянный стол с цветастой клеенкой. Допотопный радиоприемник на стене монотонно передавал последние события субботнего утра.

– Мне уже намного лучше! – храбрилась тетя Варя, хотя Самойлов заметил, что ее немного шатает, как человека, у которого кружится голова.

– Не стоило столько всего! – старушка настороженно заглянула в пакет, примерно половину из всех упаковок и банок она и не видела прежде, даже названий таких не знала. И что? Он серьезно предлагает ей что-нибудь из этого попробовать? Отравить, что ли, решил?

– Ну, я подумал, вдруг вы совершенно одна, и некому в магазин сходить…

«Да ты просто мастер шпионских игр!» – стебался внутренний голос.

– Нет, что вы! Если я не могу, то Мишка сбегает!

Самойлов подпрыгнул на месте и чуть не обварился чаем из кружки в красный горошек. Вот уж никогда бы не подумал! Нежное, мягкое и текучее, как сироп имя «Миша» было самым неподходящим для такого холодного и угловатого парня, как ее внук. Хуже не придумаешь…