Владимир Поплар - Мразь

На большой, красивой кровати (откуда блять у них такая большая и такая красивая кровать пронеслось в башке) лежит она, Ольга Петровна. Или, наверное, Ольга. Или Оля. Она полностью обнажена. Ее голова отвернута от входа, руки раскинуты в сторону, как будто она зовет меня в свои объятия, а ноги слегка согнуты в коленях и так же повернуты в сторону, что и голова. Я с восхищением смотрю на ее упругое тело (ого как она сохранилась, думается мне).

Через пару секунд приходит понимание, что я стою голый, мой эрегированный член как пика, направлен в сторону Ольги и я не понимаю: а когда я успел раздеться? И кстати, почему так тускло горит лампочка светильника, особенно если учесть тот факт, что вилка не воткнута в розетку!!!

Мне становиться не по себе. Начинает охватывать паника, становиться тяжелее дышать, температура в комнате, как будто начинает резко снижаться. По телу поползли мурашки размером, наверное, с майского жука. Тут я замечаю, что тело Ольги Петровны (что блять за новость, как только наступает шухер, объект моего вожделения становится Ольгой Петровной), трясет мелкой дрожью.

Ольга Петровна пытается повернуть голову в мою сторону, но у нее это не получается, будто что-то, или кто-то невидимый прижал ее и не дает сделать движение. А под самым потолком, прямо над кроватью, вдруг ожила темнота. Нет, я не видел никого, но я уловил, а вернее почувствовал, там легкое, еле заметное движение и я понял, что там есть ЗЛО! Не просто какой-то мудак-убийца в маске, а такое же зло, как из фильма про кладбище, или даже страшнее.

– Какого хера, че за хрень?! Я что, сплю что ли? – то ли возникли мысли, то ли я это сказал вслух…

У меня возникло правильное, очень уместное, очень жгучее желание свалить нахер из этого места. А еще лучше бы проснуться! Ведь это по ходу сон, просто сон! Нет? Но, в тот же миг, я понял, что не могу двигаться! Напрочь, никак! Боже правый, помоги-помилуй и все такое… че твориться то?!

А из угла на меня смотрело что-то. Или кто-то. Опять же, как сказать «смотрело»: рассмотреть я ничего не мог, но реально чувствовал на себе взгляд, наполненный злобы и ярости. Я отчаянно не хотел узнавать, ЧТО (КТО) это, тем более тьма начала приобретать весьма конкретные очертания. Очертания человека!

– Мыыы теббббьяяя нашшшшшшлииии, – до меня донесся тихий шепот-скрежет как будто голос умирающего курильщика: со свистом и кашлем!

Не могу отвести глаза от черноты угла, пытаюсь закричать во всю глотку и понимаю, что не могу, мой рот как будто заклеили, наружу рвется только стон! Краем глаза что Ольга Петровна с усилием, слегка поворачивает голову и слышу ее сиплый, сдавленный голос «Ннннеееетттт!». В тот же самый миг, ее голова с хрустом разворачивается на сто восемьдесят градусов, и я начинаю орать во всю глотку!

В тот же миг, я вскакиваю на кровати от собственного крика и чувствую, что меня всего трясет. Все мое тело покрыто холодным потом, подушка мокрая от слез, а голову разрывает дикая боль…

Возле кровати стоит брат с расширенными от ужаса глазами. В комнате горит ночник, я смотрю на часы – три часа ночи.

– Леха, ты чего орешь? – часто и нервно дыша, спрашивает Юрик.

– Да так, насмотрелся ужастиков в Бразерсе, приснилась херь, наверное, какая-то, ложись спать, все нормально.

Я лег в кровать, но сна, конечно, ни в одном глазу после такого «шоу». Тело еще продолжало трясти, но теплое одеяло делало свое тело – постепенно я согревался, дрожь уходила. Я попытался мысленно прокрутить увиденную во сне сцену. Сука, как же все было реально! Сейчас, когда стало понятно, что это всего лишь сон, меня поглотило странное, смешанное чувство. Смесь пережитого страха, неизбежности и «крутости от реальности увиденной картинки».

Голова разламывалась от боли. Я встал с кровати, кое-как нашел на кухне в аптечке анальгин, запил его холодным молоком и вернулся обратно. И только под самое утро, часов в пять, когда мама уже встала, чтобы накормить животных в сарае, истопить печь и идти на работу, я смог уснуть. Благо завтра – воскресение и в школу идти не нужно, так что можно было не парится.

Проснулся я поздновато для меня, часов кажется в десять. Мама была на работе, Юрка еще валялся в кровати. Я еще с час полежал, почитал книгу про Тарзана (это была уже 16 книга Эдгара Берроуза про этого героя) и только потом встал, чтобы разогреть картошку и утолить дикий голод. Да еще же в двенадцать начинались «Утиные истории»!

Примерно в половине двенадцатого пришла с работы мама. Она работала оператором машинного доения, дояркой то есть. Она была взволнована и немного бледная. Мы вместе сели за стол.

– Мам, ты чего такая потерянная? – спросил я.

– Юра, иди есть, – крикнула мама, – Да вот новость плохая есть. Ты же знаешь тетю Олю Тяпкину, дак вот сегодня ночью она умерла. Говорят толи в туалет пошла, толи попить, короче встала с кровати, споткнулась, упала видимо и свернула шею… Сильно свернула… Я все думаю: как так споткнуться можно было у себя в доме? Ужас в общем… Хотим скинуться на работе по двадцать рублей на похороны. А ты чего сегодня ночью орал-то? – спросила она.

И вот тут я чуть не ебнулся со стула. Ложка с жареной картошкой так и застыла перед открытым ртом. Мозг упрямо твердил: нет, это же был сон!!! Ну сон же!!!

– Ты чего побледнел так? – спросила мама, – прошарился вчера под дождем, заболел поди? Кстати, вы же вчера к ним собирались сходить кино смотреть кажется? Ходили?

– Со мной все в порядке… Да, ходили. Просто… она вчера была живая, а сейчас ее получается нет? – меня била мелкая дрожь.

Наверняка мама подумала, что я сейчас расплачусь. Она положила мне руку на плечо и сказала:

– Ничего, сын, ничего. Так бывает, ты же знаешь. Всех нас когда-нибудь призовет Господь!

Точно! До меня дошло, что Ольга Петровна, когда я «пришел» к ней этой ночью, лежала в позе Иисуса Христа, что на крестике! А вовсе не в призыве кинуться в ее объятия, чтобы наконец-то я смог впервые полностью отдаться греховным страстям.

Блять! Что это такое вообще! Я никак не мог прийти в себя.

– Я пойду, полежу немного, – сказал я маме, – что-то меня и правда трясет, может и приболел.

Я пошел в нашу с братом комнату. Юрка протопал мимо меня на кухню, и они с мамой продолжили обедать, обсуждая за едой, какого хрена он снова попер в школу «эту хрень»?

Юрка был младше меня всего на три года, но был очень смышленым, с инженерным складом ума. Хотя надо сказать в школе он учился не важно, без интереса. Его страстью были «железки всякие», как называла его увлечения мама. Вот он постоянно с собой и таскал везде: проволочки, гайки, болты, магнитики и прочую «инженерную» приблуду. Вполне мог в том возрасте взяться за разбор движка нашего мотоцикла, если бы его до него допустили.