Мария Устинова - Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра

У меня екнуло сердце. Я не хочу тебя терять.

Не хочу…

– Ты такая красивая, – устало прошептал он.

Я с самого утра ходила в бежевой пижаме, распущенные волосы просто перекинула вперед, и на мне ни грамма косметики. Мне кажется, у него что-то случилось. Андрей такой задумчивый, погруженный в себя. До этого он так на меня не смотрел – как на тихую гавань.

– Я ненадолго, – он вошел в ванную, зашумела вода. – Сегодня не смогу остаться.

Я уронила голову, радуясь передышке. Даже начать не могу. Слова путаются. «Андрей, мне жаль, но я беременна», – начала я про себя. Сейчас он выйдет, и я скажу. Я его не боюсь…

Скрипнула дверь ванной.

– Это что? – тест я оставила на краю раковины, и сейчас Андрей держал его в руках. – Это твое, Лена?

Я так испугалась, что не смогла издать ни звука.

– Ты беременна?

– Да, – слова обожгли мне горло.

Темные глаза не изменились. Бархатисто-мягкие в глубине, но чем дольше я в них смотрела, тем сильнее понимала, что это притворство.

Андрей очень жесткий человек.

Он не удивился, не испугался, и не обрадовался – никак не отреагировал на новость. Словно она не имела к нему отношения. Какая-то девушка забеременела от полузнакомого парня, сотни таких историй, ему-то что?

Пока он молчал, я тысячу раз на осколки рассыпалась.

– Ты сказала, что предохраняешься. Как так, Лена?

– Это бывает, – я нервно облизала губы. – Стопроцентных способов нет…

Меня тошнило от жалкого лепета, который я издаю. Сейчас он скажет: сама виновата. Он предлагал таблетки после страстного соития в наш первый раз. Это я убедила, что все будет отлично.

Андрей начал рыться в карманах.

Сейчас даст денег.

Добавит: давай, красотка, решай свои проблемы сама, у нас была случайная связь. Для таких мужчин дети и беременность – женская забота…

Вместо денег Андрей достал пачку сигарет. Сунул сигарету в здоровый угол рта и жадно прикурил, словно долго был без дыма, как без воздуха. Глубоко затянулся, и клубы поплыли по комнате. Я старалась не кашлять, и ждала, ждала любой реакции. Он думал. И вдруг рассмеялся, но смех был невеселым, больным. Таким жутким, что я подобралась.

– Моя девочка… – я вздрогнула, когда он подошел, в глазах была чудовищная усталость от жизни. Он погладил щеку ладонью. – И чего ты от меня теперь ждешь?

Не знаю. Зачем девушки приходят с этой новостью к отцу ребенка? Поступить порядочно, выслушать его сторону.

Но мне кажется, он знает про розовые облака в моей голове.

Над ними он и смеялся.

– Тебе всего девятнадцать, – у него уставший голос. – Ты не знаешь, кто я. Я не могу иметь детей, не могу дать тебе то, чего ты хочешь и чего несомненно заслуживаешь.

Андрей подошел к столу, из кармана все-таки появились деньги.

Он положил их на край.

Когда он вернулся, я с каменным лицом смотрела мимо. Просто поняла – взгляну в глаза, непременно заплачу, а я не хочу реветь, как дура, не хочу, чтобы он знал, что разбивает мне сердце.

– Лучшее, что ты можешь сделать – аборт. Все быстро пройдет. Лет через десять, когда все поймешь, ты скажешь мне спасибо. Прости, девочка, – он поцеловал мои безжизненные, уже чуть солоноватые губы и вздохнул. – Наверное, сегодня придется остаться с тобой.

– Не утруждайся, – сдавленно ответила я.

Кончики пальцев, которыми он гладил мне лицо, стали влажными.

– Завтра сходим к врачу, я помогу. Ничего страшного, Лена, это решаемая проблема. Не плачь, девочка… Не расстраивайся.

Хуже всего, что он начал утешать, а не просто сунул деньги и ушел. У многих в моем возрасте была такая история: нежданная беременность, ненадежный парень, аборт… Он считает: ничего страшного.

Я отстранилась и ушла в ванную.

Завтра он отведет меня к врачу. Ему не нужны проблемы. Даже не знаю, что хуже – жесткая прямота или мягкость, которой он прогибает не хуже. Поддержать хочет или убедиться, что проблема будет решена? Умылась, смывая едкие слезы разочарования.

Значит, зернышко жизни во мне пробудет до завтра. А потом? Как он это видит? После аборта все пойдет, как было? Я живу, здесь, на его территории, в вечном ожидании звонков и встреч? У аборта есть побочное действие, о котором не предупреждают. Легкость из отношений после него уходит навсегда. И доверие к мужчине тоже.

Я спряталась в спальне, чувствуя себя разбитой. Села на кровать в темноте. Почему именно с ним? С Валерой ни разу не было осечек. Почему именно с ним, сейчас, когда я не готова? Что мне делать, мамочка…

Андрей остановился на пороге. Свет падал с кухни, лицо в тени. Зато меня он хорошо видел. Ему мои чувства не понравились.

– Ложись спать, – поцеловав в лоб, он ушел на кухню.

Я легла и укрылась приятно пахнущим одеялом. Мне так нравилось наводить здесь уют. Сейчас он курит на кухне, я слышу, пьет – о чем думает? Он как-то испугал меня ночью – дернулся сквозь сон и проснулся, весь вспотевший, как от кошмара. Подавил крик. Я проснулась от его сдавленного, болезненного мычания. Он ушел на кухню курить, а я по глупости пошла за ним. У него глаза были сумасшедшие, он меня даже не узнал. Тогда сложилось впечатление, что я только одну его сторону знаю. А он как оборотень, у него две личины.

Чуть позже Андрей тихо лег ко мне.

Я лежала спиной, притворилась спящей, надеясь, что приставать не будет.

Ворочалась до утра. Вспоминала маму, мысленно просила совета, я знаю, как бы она поступила. Но какой бы выбор ни сделала я, она бы никогда меня не осудила – она действительно любила меня большой и светлой любовью, от которой даже сейчас я ощущала тепло и на глаза наворачивались слезы…

Я встала в семь. Андрей дернулся – он чутко спит, как волк, и я положила руку ему на плечо.

– Спи, сейчас вернусь, – прошептала я. – Мне нужно в аптеку.

– Я сам…

– Не надо. Ты не знаешь, что покупать. Мне нужны таблетки.

Тихо надела джинсы и мягкий кашемировый свитер, который он мне подарил. Вернее, я купила на его деньги. Помедлив, забрала то, что Андрей положил вчера на стол, взяла телефон. Перевернула браслет, рассматривая бабочку с сияющими бриллиантами. Я полюбила этот браслет… Вздохнула и пошла за плащом.

На дне шкафа валялась полупустая спортивная сумка.

Я нахмурилась – раньше ее здесь не было. Присев на корточки, расстегнула молнию. Внутри смена одежды, перчатки, какой-то пакет… Из него выкатились патроны. Я взяла один: желтоватый, с вершинкой, окрашенной в черный цвет. В боковом кармашке паспорт с фото Андрея внутри. Худой, веки полуприкрыты и общее впечатление, что он глубоко болен. От паспорта пахло новым документом.

Александр Воронин.

Тридцать семь лет. Родился в Калуге. Регистрация в Санкт-Петербурге, отметок о браке или детях нет. Тридцать семь? Почему имя другое? Я вернула паспорт обратно, пальцы напоролись на что-то в кармашке. Кольцо. Абсолютно гладкое, похоже на обручальное. Я все сложила, и тихо застегнула сумку.