Рин Скай - Сердце жены врага

– Где деньги взяли на операцию? Волков снова наделал долгов?

– Лер, я продала колье, что мне вручила Сильва. Этих денег хватило. Лер, я надеюсь оно не краденное, хотя, какая сейчас разница, ради тебя я готова и украсть!

– Нет, колье – подарок. Только не спрашивай от кого.

***

Через два месяца

Я лежу отвернувшись к стене. Рука Влада скользит по моим волосам, пропуская пряди через пальцы, чуть задерживается и напрягается на затылке. Неужели душить будет, гад? Но кончики пальцев проходят опасную зону, теребя бретельки ночной рубашки, а потом и вовсе ныряя под тонкий шелк ткани.

Влад наглаживает мне спину, почти дойдя до ягодиц, его пальцы пробираются под резинку трусиков. Я вздрагиваю от отвращения.

– Лер, ты же не спишь?

Уснешь тут рядом с извергом, а как же… С тех пор как вернулась с больницы, могу спать только днем, когда муженек уезжает в город по делам. Запираюсь изнутри своей комнаты, прошу Сильву разбудить меня при его появлении, и только тогда могу расслабиться. По-другому никак.

– Лер… Лерушка-а… – Влад наваливается на меня как боров.

Он в одних плавках и я, через ткань рубашки чувствую его напрягшийся орган.

– Влад, мне нельзя сейчас!

– А мы потихоньку! Полегоньку! Ну же! – Он разворачивает меня лицом к себе и нависает на руках надо мной. – Неужели ты не соскучилась? Я за два месяца знаешь, как оголодал?

– Врачи мне запретили, – напоминаю ему, хотя похоже, напрасно. Влад возбужден и его не волнует ничье мнение и ничье здоровье.

– Да брось, – его руки скидывают бретельки ночнушки, обнажая грудь. – встали, затвердели, – он сжимает сосок между большим и указательным пальцами, – мои девочки рады меня видеть!

Хотя мы оба в белье, но Влад вольготно располагается меж моих бедер, вдавливаясь в меня, вжимаясь до боли.

Вскоре к пальцам присоединяется язык. Он ведет влажную дорожку до ключицы, а потом задевает шрам.

– …! – рычит Влад, отпуская меня. – Твой долбанный шрам! Испортил всю малину!

Молчу, радостная что хоть что-то могло остановить этого похотливого чудовища. Муж вскакивает, зажигает верхнее освещение. Я натягиваю одеяло до горла.

– Да выкинь ты эту тряпку! – орет он, дергая одеяло вниз.

Наклоняется над все еще розовым рубцом с неровными кое-где краями.

– Как с тобой спать после этого? Словно индюшку выпотрошенную трахаешь с ним.

Господи, ну какой идиот! Он меня еще в этом смеет обвинять? Если бы не его угрозы, рукоприкладство и запугивание, то мне бы и не делали эту операцию.

– Лера! – рычит он. – Мы завтра едем в тату-салон!

– Что? – это правда неожиданно. – Зачем?

– Сделаем обалденное тату на месте уродства!

– Ты с ума сошел? Он еще не зажил толком, какое тату?!

– Лера! Лерушка! – колотит в дверь Сильва, – Скорее открывай!

Бросаюсь к двери. Домработница взволнована и напугана.

– Быстрее девочка, вниз! Тут такое!

Бросив рассматривать в зеркале едва поджившее тату, опускаю футболку на изящный орнамент из тонких веточек цветов, надежно скрывающих шрам от операции практически ювелирной работы мастера.

Оправляю волосы, быстро спускаюсь. В гостиной полицейские. Много. И еще какие-то люди в спец-одеждах, что-то вроде бойцов ОМОНа, но точно я не знала. В их руках скрюченный, уложенный лицом в ковер Влад.

– Что происходит? – спрашиваю я севшим голосом, вероятно бледнея на глазах, потому что сердце начинает колотиться как невменяемое, а мне не хватает воздуха.

– Это жена Влада Григорича, – приходит мне на помощь Сильва, – только вы поаккуратнее, у нее сердце больное!

Полицейский – поджарый мужчина средних лет с добрыми глазами подходит ко мне.

– Тогда сильно не переживайте! – говорит он мне, но мы должны забрать вашего мужа в участок. – Присядьте.

Он берет меня под локоток и опускает на рядом стоящий диван.

– Воды? Принесите ей воды! – просит он Сильву, – И успокоительное. Вы сейчас в обморок похоже упадете.

– Нет, нет, я контролирую ситуацию, скажите, в чем обвиняется мой муж?

– Я – Владимир Павлович Сенцов, – старший следователь. Как вас зовут? – смотрит он на меня почти ласково, по-отечески.

– Валерия. Валерия Александровна Волкова.

– Валерия Александровна, ваш муж обвиняется в убийстве. Он должен пройти с нами в участок.

– В убийстве? – я не верю своим ушам.

Влад отмороженный на всю голову ублюдок, но до сегодняшнего дня не убивал. Насколько я знала. Смотрю на мужа, что рычит и извивается в наручниках, под дулом оружий.

Второй и третий полицейские что-то быстро заполняют в своих планшетах.

– Волков обвиняется в убийстве Марата Чернышева.

– Что?! – я не ослышалась?

Марат… он убил его? О, Господи!

– Лерушка, вот попей. – ко мне подбегает Сильва.

У меня кружится голова. Перед глазами рой разноцветных мушек.

– Я убил эту тварь! – долетает до меня рычание Влада. – Убил твоего чертового хахаля, сучка ты драная!

– Да заткните его уже…

– Скорую! Вызовите ей скорую, что не видите, сейчас сердце не выдержит!

– Да, убил я его, теперь он не трахнет тебя никогда! Пусть я сяду, но это чмо больше не будет дышать! Ты слышишь, Лера! А ты должна меня ждать! Попробуй только свою сучью натуру к кому-то пристроить! Лично придушу, зарежу!

Дальше только какая-то суета вокруг меня.

«Убил» – стучит в висках, – «Марата больше нет». Бедный Марат, он не должен был связываться со мной, пока мною владело это чудовище!

***

Цветы… множество. Розы одуряюще пахнут. В доме, где я провела счастливый месяц, полный любви и наслаждения теперь холодно, неуютно и скорбно. Женщины с распухшими носами, мужчины серьезны и насуплены. Я, укутанная во все черное, смотрю на большой портрет мужчины, что подарил мне надежду, любовь к жизни, саму жизнь в конце-концов. Его колье спасло мое сердце. Я плачу.

Постоянно чувствую на себе черный прожигающий взгляд. Его брат глаз с меня не спускает. Следит неотступно, неотрывно. Смотрит с ненавистью. Неприкрытой, отпугивающей. Мне нужно побыстрее уйти из этого дома. Марат считай погиб по моей вине. Неудивительно, что его брат смотрит на меня сейчас волком.

Бросаю последний прощальный взгляд на Марата, мысленно благодарю его за все. Пробираюсь к выходу.

На улице дышится легче, несмотря на морозный, обжигающий воздух. Вспоминаю о его подземном саде, о том, как там было тепло и уютно. Нам. Вдвоем. Снова плачу.

– Постойте! – окрикивает чей-то настойчивый голос.

Оборачиваюсь. Руслан размашисто подходит ко мне, становясь вплотную. Глаза полные ненависти, черные как сама ночь готовы убить меня на месте.

– Не так быстро! – рычит он, хватая меня за плечи, больно, до синяков, несмотря на то, что ткань пальто смягчает его тиски. Тащит в укромное место закрытой беседки. Встряхивает, как щенка. – Значит вот ты какая, Лера!