Любовь Попова - Сын «Дьявола»

А потом и вовсе перехожу на бег, держа крепким захватом руку Снежаны.

– Стойте, богатые сучки, мы же хотим просто поиграть, – кричит развязным тоном и ржет этот Антон, а я бросаю взгляд на темную шевелюру его добермана. Он мрачен и суров, но, как и Антон, ускоряет шаг. Бежит за нами.

Быстро перебираю ногами, и чувствую радость, когда вижу, как приближается трамвай. Нам бы только успеть. И называйте меня мнительной, но играть с этим человеком я не собираюсь. Ни во что. Даже с Максимом больше не хочу. Ничего не хочу.

Только бы успеть, – думаю я, и почти тащу почему-то ржущую в голос Снежану. Надеюсь, от страха. Но рука у нее уже влажная, соскальзывает, а на физкультуре у нее всегда были проблемы со сдачей нормативов. Трамвай издает писк, двери открывает, до него всего сотня метров. Я бегу все быстрее, подгоняя хриплым шепотом подругу, перескакиваю через камни, уже почти добегаю до заветной двери, как чувствую рывок.

Не соображая от сбившегося дыхания, почти залетаю на верхнюю ступеньку и резко оборачиваюсь.

Ахаю от страха и ужаса.

Снежану прижимает к асфальту Антон, смотря на меня, а рукой лезет ей между ног.

– Снежана! – кричу, хочу сойти, помочь. Не знаю, что сделаю, тем более, она отчаянно под ним елозит, сопротивляется. Надо помочь, делаю шаг в воздух, как вдруг водолазку на груди сжимает, растягивает крепкая рука.

Я тут же поворачиваю голову, смотрю в пустые синие глаза. В искорки гнева в них. На длинные ресницы и черные, спадающие на лоб, волосы. Все так быстро, а кажется, что проходит целая вечность.

Сейчас Максим меня схватит и будет делать все то же, что собирается со Снежаной. Моей подругой. Часто-часто выдыхаю горячий воздух, сердце бьется отчаянной канарейкой в груди. В горле ком от бега, бок колит. И все так быстро. Быстро-быстро. Или долго, кажется, что так долго тянется мгновение…

Но вот всего одно моргание и тяжелая рука ударом в грудь пихает меня назад. Взглядом дает приказ не дергаться, сидеть на заднице, что ушибла.

Двери тут же закрываются, и транспорт трогается с места. А я стою. И слезы льются по щекам, потому что теперь я не могу ничего сделать. Или не хочу. Или боюсь.

А издалека уже бегут несколько плохо одетых парней, глумливо смотрят, как Антон, что-то выговаривая Максиму, затаскивает себе на плечо Снежану и смачно шлепает по оголившейся заднице.

Нет, нельзя так это оставлять.

______________________________________________________________________________

1) фаркоп – куда цепляется прицеп

Оборачиваюсь к кондуктору, к людям, что как будто не видели, что сейчас произошло. Их немного, но все безразлично уставились в свои окна.

А меня трясет. Надо что-то сделать. В милицию бежать далеко. Ближе к Отцу, в Мэрию. Он поможет. Он хоть и строг, безучастен, но справедлив.

Андронов всех накажет. Вытащит Снежану из лап этих уродов. Накажет и всех посадит. Даже Максима. Пусть тоже сидит. Тварь. Безразличная тварь. Собака. Пес!

«Он спас тебя», – шепчет внутренний противный голосок, но я отмахиваюсь, потому что уверена, если Антон скажет, он тоже трахнет Снежану.

Какое ему дело до меня. До моих чувств. Влюбленности.

Слетаю с трамвая в центре города, снова бегу. Уже через главную площадь. Вбегаю по лестнице и дергаю на себя половинку двустворчатой двери.

Врываюсь в приемную, и почти не глядя на секретаршу Зину, иду к его кабинету. Я была здесь всего однажды, случайно. Почему-то мне казалось, что мне запрещено здесь появляться. И раньше я не нарушала негласное правило, но сейчас был особый случай. И невзирая на окрик Зины: «Там совещание», я быстро убираю за уши растрепавшие волосы, выпрямляю спину, распахиваю двери и вхожу. Мне нужна помощь, а кто если не мой опекун может ее оказать.

– Не понял, – слышу холодный, всегда пронизывающий до костей, голос и смотрю в сразу заострившееся лицо. Он стройный, высокий и опасный. Я всегда сморю на него исподтишка, потому что всегда понимала: я не ровня такому как он. Простая дочь шлюхи, которой повезло, а он мужчина. Наделен властью и какой-то внутренней силой. Но есть ощущение, что сила эта грязная, кровавая, как лопата, которой забили человека. Прикасаться к ней противно. Даже смотреть на него не очень приятно.

Но я сглатываю и говорю в густую тишину светлого кабинета, где все семеро строго одетых мужчин обратили на меня внимание.

– Отец, мне нужна твоя помощь.

– Если ты не заметила, я занят, – холодно, как скользкая рыба по щеке, хлещет словом. – Выйди, Светлана, и подожди за дверью.

– Нет… – впервые перечу, на что его и брови мужчин взлетают вверх. – Мне нужна помощь, даже не мне. Снежане. Ее поймали парни из…

– Выйди! – резкий рев и меня мысленно откидывает на дверь, а потом спокойное: – Я приду через пять секунд.

Хочется добавить «время пошло», но я судорожно киваю и с тихим «Извините, что помешала» выхожу.

Даже не сажусь на диван для посетителей, а просто стою у двери как постовой. Раз, два, три, четыре…

Дверь открывается, выходит опекун – отец – Андронов. Быстрый взгляд на сразу опустившую глаза Зину и поворот ко мне.

– Снежана… – начинаю я воодушевленно, как его рука резко поднимается, а щеку обжигает удар. Хлесткий, больнючий до слез.

– Никогда не смей мне перечить. Тем более на людях. Ясно?

– Ясно, – киваю, слизываю с губ покатившееся по щекам слезы и на миг замечаю, как он смотрит за этим движением языка. Странно, но не важно… Главное Снежана. Ради нее я стерплю и не такое.

– Где она, – задает он вопрос, и я тут же расплываюсь в улыбке.

– Конечная пятого трамвая. Возле заправки. Там еще магазин…

– Ринат, – перебивает меня Андронов и из-за двери в коридор выходит его не русский водитель. Я так бежала, что даже его не заметила. Он как тень, такой весь черный и худой.

– Домой ее отвези и смотри, чтобы не выходила.

– Отец…

– Я разберусь, – более участливо говорит он и тянется рукой к моей щеке. Хочу отшатнуться, как от змеи, но терплю холодное касание. Стирает слезы, улыбается. – Живо домой.

Сижу жду. То на кровати с бесяво-розовым покрывалом. То у окна с ажурной тюль.

Смотрю, как по небу плывут, меняя форму, облака. Такие свободные, такие невесомые.

А у меня в груди тяжесть, а на шее удавка. Это все я виновата? Конечно, я, что за вопрос. Не стоило туда идти. Нельзя было рассказывать про Максима.

Нельзя! Мое это было. Интимное. Личное. Деликатное! И вот чем закончилась моя несдержанность.

А может… все хорошо? Может, парни просто посмеялись? Ничего не сделали.

Просто проводили Снежану до дома. Точно!

Позвоню, спрошу. Наверняка сейчас услышу веселый голос и полный подробностей рассказ о флирте с плохим мальчиком.

Только беру телефон, как мне звонок от Виталика. Вот уж точно с кем не хочу разговаривать. Он еще на выпуском повел себя как хамло, порвал мне платье, получил оплеуху.