Джина Шэй - Только на одну ночь

Улыбнулась я на это очень ядовито. Конечно. Чудно он исправляет. Разумеется, этого же достаточно, так? У меня же нет выбора, я ж не могу отмотать назад.

– На кой хрен мне твое исправление, Антон? – поинтересовалась я. Как же я от него устала… Надо бы выставить его уже, пробить адрес кладбища самой и пойти туда – петлять между могилами. Но… Он – последняя ниточка, связывающая меня с Алексом. Все что есть. Уйдет он – и в моей жизни останется лишь пустота и тишина. На самом деле… Да, может и стоило согласиться, чтоб отвез. На самом деле оставаться сейчас одной мне не так уж и хотелось. Я знала, что со мной будет. Пока он здесь – я вынуждена держать стержень, и меня не выжимает со всей силы эта лютая боль, от которой я сейчас отстранялась.

– Все это очень далеко зашло, – отстраненно откликнулся Антон, залпом допивая свой кофе. Остыл уже… Даже удивительно, что льдом не покрылся. – Я не хотел, чтобы ты увольнялась.

– Тебе-то какая разница? – с сарказмом поинтересовалась я. Нет, издеваться над Антоном было приятно, что ни говори. Знала я, зачем он тут. Я же не набивала себе цену – и могла понять, что наш гендир очень вероятно был очень недоволен моим увольнением.

– Свет. – Антон впервые в ходе этого разговора встретился со мной взглядом, и… Да, вот сейчас это был взгляд, похожий на взгляд большого босса и даже слегка – доминанта. Твердый, уверенный, даже слегка опасный. Ну хоть что-то, мир хоть не совсем сошел с ума, и люди хотя бы чуть-чуть соответствуют тем местам, которые занимают в жизни.

И я все равно задрала левую бровь как только смогла. Мне-то сейчас Антошенька был никем. Ни Домом, ни боссом, и на него мне было плевать. Единственная ценность его была в связи с Алексом. Но и та… Довольно зыбкая.

– Да, меня поставили на должность по блату. Это не значит, что я хочу, чтобы под моим руководством журнал загнулся.

– Ты мне угрожал увольнением, – невозмутимо напомнила я. Чем бы мозг ни занять, хоть даже тупой перепалкой, лишь бы не думать в больную сторону…

– У тебя на редкость длинный язык, – Неберт пожал плечами. – Это меня всегда выводит из себя. Я хочу, чтобы ты вернулась на работу. Поэтому сделаю все, чтобы

разрешить этот конфликт. И все-таки, давай я тебя отвезу?

Прагматично у меня было желание послать его куда подальше. Эмоционально…

– Ладно, только я переоденусь, – буркнула я и, забрав со стола коробку от Алекса, ушла из кухни.

– Не будешь открывать сейчас? – Это Антон спрашивал у моей спины. Его простота своей святостью перещеголяла бы всех двенадцать апостолов.

– Не при тебе же.

И не сейчас. Мне просто нужно было подготовиться морально к его последнему посланию, чем бы оно ни было – оно меня непременно размажет. Так что… Чуть позже, в компании виски – я и открою эту коробку. Вскрою эту рану.

Когда я вышла, переодевшись…

– Антон, ты издеваешься?

Он завис. Самым откровенным образом завис, разглядывая меня. Господи, почему я не завела бейсбольную биту, а? Ну тошнило меня от мужского внимания. Тошнило. Но к Алексу даже на кладбище я не могла явиться в чем попало. Поэтому да, собиралась как на свидание – туфли, платье, чулки. Все черное, как Он любил. И в тон настроению, которое вообще хотело одеться во что-то космически черных цветов. Кто сказал, что тоска зеленого цвета?

– Ты ужасно красивая, – хрипло выдохнул Антон. Такое ощущение, что я была единственная особь женского пола на всю планету.

– Спасибо, я знаю, – едко выдохнула я. – Так и быть, прощаю. Но сяду пожалуй на заднее кресло, чтоб ты не пялился.

– Да… Это было бы кстати. – С видимым усилием он отвел взгляд. Ну, охренеть. Антон Адреевич, ты хоть чем-нибудь, кроме головки члена, вообще думаешь?

Ладно. Еще пару часов его потерплю, а потом – нахрен-нахрен. Не знаю, вернусь ли в журнал, но если и да, придется очень старательно прорабатывать вопрос субординации.

– Не вздумай, – прошипела я раздраженно, когда Антон потянулся к моему пальто, явно чтобы помочь мне его надеть. Господи, ну что за… Я едва держусь от того, чтобы не завыть, а этот только и норовит… Со своим вниманием…

Руку Антон убирает, но недовольство на лице проступает довольно явно.

А желание послать его никуда не делось. Вот только оставаться наедине с тишиной мне пока страшнее.

______________________________________________________

*Ангиосаркома – одна из форм рака сердца.

Эд стоял у машины и курил, гипнотизируя взглядом кладбищенскую ограду. Давненько он не чувствовал себя настолько озабоченным, как сегодня.

Сапфиру хотелось назвать сучкой, но в конце концов, это у Эда случилось какое-то затмение, когда она вышла к нему в платье – при чем тут собственно она? А вообще – чего в ней особенного? По-прежнему ничего. Смазливых девиц в Москве было более чем достаточно, и с куда более покладистым норовом. А эта – шипела как змея, чуть что огрызалась, иной раз почти рычала, ну и на кой хрен такая дерзкая баба вообще нужна? Правильно, поиметь пару разиков, вытрясти не полагающееся ей наследство и закрыть дверь с той стороны, вновь в свободное плавание, к нормальным, на все готовым и не таким проблемным.

И вообще мозг работал как-то странно. Это же была Сапфира. Отцовская подстилка. Та самая, которая самого Эда в глаза назвала одноразовым. А мозг отчаянно цеплял взгляд за сиськи и утверждал, что они очень даже ничего.

А тут еще и ноги. Нет, платье Сапфира надела очень закрытое, офисные львицы вот этот черный строгий футляр, прикрывающий колени, сочли бы нарядом монашки, но…

Отчасти Эд понял, почему она не носила платьев на работу. На правой ноге Сапфиры по всей голени была татуировка. Красивая такая, в приглушенных красках, не вызывающая – синяя птица и красные розы.

Эд очень отрицательно относился к татуировкам на женском теле, а тут внезапно залип. Татуировка была красивая, ноги у Сапфиры были красивые, и друг с дружкой они отлично соотносились. И твою ж мать, какие изящные щиколотки… И туфли эти – с тремя ремешками на каждой лодыжке. Вот просто сучка-Сапфира, какого хрена вообще она так влияла на Эда? Не собирался он на неё залипать, лишь трахать, а тут – и не трахнул ни разу, а слюной изошел уже все тридцать раз.

Вот и стоял себе Эд у машины, курил, а в уме перебирал все недостатки Сапфиры, напоминая себе, что нет, это хреновый вариант, и ни в коем случае обращать на Сапфиру как на женщину внимания не стоит.

Наглая – это раз. Никакого трепета не испытывала ни перед чем: ни перед авторитетом начальства, ни перед мужчинами, ни перед мнением общественности. Какому доминанту нужна такая наглая женщина? Покладистость была достоинством, а не вот этот вот характер.

Высокомерная – это два. Как она дернула плечиком, когда Эд довел её до могилы отца.