Янка Рам - Безбашенная

– Я поражён.

Делаю величественный поклон головой.

– А теперь о безопасности и общей стратегии… Ты устала?

– Часа два я ещё в бою! Во что поиграем, хищник?

– В психоаналитика.

– Ну, давай… – вздыхаю я. – Мазохист.

БОНУС 2 – АССОЦИАТИВНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ.

– Для начала я хотел бы обозначить несколько тенденций, которые не классифицирую пока, как заболевания. Но считаю, что стоит работать над этим дальше.

– Замечательно. Я слушаю.

– Очень хотелось бы верить, что я сейчас пополню твой словарный запас, но верится в это слабо.

– Таки попробуй.

– В целом налицо мозаичное расстройство личности с цикличным обострением. Что симптомы, а что диагнозы – пока неясно, но отметить можно следующие тенденции: аутизм, социопатия, деперсонализация и расщепление личности, автоматизмы, парафрения, культурная геттоизация, параноидальный психоз. Сексуальные извращения пока опустим.

– Добавь игроманию и нарколепсию. Сексуальные ты опустил, но я бы не стала игнорировать эксгибиционизм и парафилию. Для общей клинической картины.

– Парафилия?

– Я возбуждаюсь от неестественных вещей, не связанных напрямую с сексом.

– Например?

– Опасность, азарт, сложные игровые ситуации… Много всякого.

– Эксгибиционизм…

– Ну да…

– В какой форме он возник?

– Долгое время мама пыталась навязать мне стыд за обнажённость. Я не понимала, почему обнажённое тело – это плохо или стыдно.

– Ты не испытывала стыд?

– Только уязвимость и множество эмоций окружающих. Очень разных. Мне было интересно. Мне казалось, что обнажение – это инструмент изучения окружающих. Мне и сейчас так кажется. Но в детстве… В какой-то момент маму взбесило моё нежелание перенять её стыд, и меня начали лупить за то, что я не испытываю стеснение, обнажаясь тогда, когда хочу. Внутренний конфликт реализовался в навязчивый кошмар. Меня преследовал сон, где я оказывалась абсолютно голой среди толпы незнакомых людей. И я начинала испытывать ту эмоцию, что транслировала мама. Она мне не нравилась. Этот сон меня выматывал. И я решила его победить.

– Как?

– Я разделась и пошла на улицу.

– Что? Сколько тебе было?

– Шесть.

– Чёрт… – крутит он ручку. – Очень жаль, что я игнорировал периодизацию детской психиатрии. Шесть… Шесть… Ты осознанно пошла раздетой на улицу в шесть?

– Да. Это была терапия. Я решила так вылечить себя от этого сна. Периодизация тебе сейчас никак не поможет, потому что у меня было опережение психологическим возрастом физиологического. В шесть я была уже очень взрослым ребёнком. Исправь, если я ошибаюсь, но обычно аналитический отдел мозга, который отвечает и за абстрактные формы мышления, начинает полноценно функционировать к девяти, так?

– Так.

– У меня, как у аутиста, он работал с самого начала.

– Я не уверен насчёт аутизма.

– Почему?

– Аутисты не выпускают своих переживаний, не налаживают контакт с окружающими людьми, путают фантазии с реальностью. Дефекты когнитивного развития и поведенческих норм.

– И что не так? – прищуриваюсь я.

– Они аутсайдеры. Ты – наоборот.

– У меня фазированное обострение синдрома.

– Так не бывает.

– Тогда я родила новую форму аутизма.

– Нет… – недоверчиво качает он головой. – Ты устанавливаешь социальные контакты.

– Со своими фантазиями. Как обычный аутист. Просто я надеваю эти образы на людей и позволяю моим фантазиям интегрироваться с реальностью.

– Стоп! Ты эмоциональна.

– Это фазированно. Бывают эпизоды, когда я замыкаюсь и выпадаю.

– Аутизм не проявляется фазами.

– Тогда я родила новую его форму. Моя энцефалограмма, как у аутиста.

– А чем они, по-твоему, отличаются?

– В бодрствовании слишком активна мозговая деятельность отделов, ответственных за сновидения. А в фазе сновидения активны волны, характерные для бодрствования.

– Детка, никто в науке таких закономерностей не проводил!

– Я провела.

Встряхивается.

– Опустим пока аутизм.

– Окей. К аналитическим способностям и моей обнажёнке… Всё время анализировала, сколько себя помню. Абстрагировала свои выводы в тезисы. Обобщала. А помню я себя с десяти месяцев.

– Удалось? Твоё прилюдное обнажение купировало навязчивые сны?

– Удалось.

– Тебя наказали?

– Меня наказали, но это был последний раз, когда меня наказали за это.

– Потому, что ты больше так не делала?

– Потому, что я сказала, что буду выходить каждый раз голой, если меня будут за это наказывать, и что мне понравилось. На следующий день я, как и обещала, вышла опять. После этого у мамы была истерика, так как моя спина и задница были располосованы ремнём. И окружающие увидели меня не только голой, но и избитой.

– Ты делала это намеренно! Дрессировала их.

– Конечно. Родители меня бесили своими слабостями и невозможностью относиться к происходящему открыто. И я бесновалась. Страх и боль были уже разделены. Поэтому я могла пережить свои наказания отстранённо.

– Что было дальше?

– Мама замолчала про стыд, и я прекратила делать так.

– Но тебе реально понравилось обнажаться?

– Да, мне реально понравилось. Я наелась эмоций.

– Откуда ты взяла этот инструмент работы над собой?

– Когда мне было два, я чётко ощущала под своей кроватью некое существо. Существо нехорошее, с низкими вибрациями. Дух, домовой… Не знаю. Когда я засыпала, он визуализировался в нечто похожее на клоуна из «Оно». Это я уже сейчас могу сказать. Тогда он был для меня просто паукообразным клоуном. Короче, он доводил меня до ужаса. И в какой-то момент я устала его бояться. Взяла подушку и пошла ночью спать к нему под кровать. На несколько минут ужас усилился до панической атаки, но я не позволила себе сбежать и расслабилась, пытаясь отдаться тому, что чувствую. В какой-то момент интенсивность эмоций зашкалила, и они сошли на «нет». Я была очень близко к нему. Но ничего нового не происходило. За этим ужасом, что я испытывала, не стояло ничего. Это могло означать только одно – он не может причинить мне никакого вреда, кроме как вызывать этот ужас. Мне показалось это глупым, и я уснула под кроватью. После этого он исчез.

– Без комментариев, – хмурится Олег. – Абстрагироваться от переживаний и сделать вывод? В два? Это невозможно.

– Может, два с половиной…

– Дальше. Игромания?

– Я стараюсь это контролировать. Но не могу остановиться, когда расклад кажется мне очень азартным. Мне сносит башню от красивой игры, я её продолжаю в ущерб себе. Это в масштабной форме. В мелкой… Я могу на несколько суток пропасть за новой игрой. Когда западаю, я не ем и не сплю практически. Не осознаю, что происходит вокруг, испытываю выраженную агрессию и раздражение, если кто-то пытается меня прервать. Как только я полностью выкупаю алгоритмы игры, торможу сама.