Янка Рам - Безбашенная

«И это правильно! Ваши переписки могут попасть не в столь благонадёжные руки, как мои. А то, что Вы хотели бы мне написать, я знаю и так. Испарилась. Хорошо Вам отдохнуть».

Листаю зачётку.

На «отлично»!! Стипендия! Это не так уж и много, но пусть будет как страховка. Вдруг мне реально придётся экстренно менять работу? Путь в общагу теперь закрыт. У родителей я брать не буду. А в кармане у меня… Пока ещё вполне себе, кстати.

Телефон пиликает смской.

Семьсот двенадцатый: Занята?

Маньячка: Занята.

Семьсот двенадцатый: У меня с собой перфоратор…

Ха-ха… Вспоминаю, как мы с ним весело развешивали шторы и стебались над темой «перфоратора». Горячо и вкусно.

Маньячка: Очень соблазнительно, но не сегодня, увы.

Семьсот двенадцатый: Когда?

Когда, когда… Я задумчиво хмурюсь.

Семьсот двенадцатый: Эй, сексуальная? Чего молчим? Когда?

Маньячка: Думаю.

Семьсот двенадцатый: Вообще-то, должен тебе признаться, что я уже внизу.

Маньячка: О, нет! Я не могу сейчас. Ко мне через полчаса приедут гости.

Семьсот двенадцатый: Что за гости?

Маньячка: Слишком много вопросов для семьсот двенадцатого!

Семьсот двенадцатый: Да? Учту…

Семьсот двенадцатый: Я поднимусь ровно на пять минут.

Маньячка: Боюсь, что за пять минут мы твой перфоратор протестировать не успеем.

Семьсот двенадцатый: А если сильно постараемся?

Маньячка: Ты так плох?

Семьсот двенадцатый: Может, наоборот? Так хорош…

Маньячка: Цель визита?

Семьсот двенадцатый: Обещанный поцелуй в нос.

Маньячка: Ну раз уж я обещала… Поднимайся!

Прошлый раз ему не перепало.

Выглядываю в окно, вижу его тачку.

Иду открывать дверь, скидывая капюшон халата с мокрых волос. Только после душа… Открываю, пропускаю его внутрь.

В руках цветы. Молча всовывает букет мне в руки, подхватывает вместе с ним и аккуратно впечатывает в стену. Моё дыхание срывается от этой внезапности и от страстей, которые плещутся из него. Вжимает в стену чувствительнее, проталкивая колено между моих бёдер.

От его кипения мне горячо внутри. Сердце стучит.

– Давай… – требует он. – Не трать мои пять минут.

С улыбкой тянусь губами к носу, но он, обхватив меня ладонью за шею, впечатывается в губы.

– Нет! – со смехом уворачиваюсь я, толкая его в грудь.

– Да! – губы скользят по моему лицу, зацеловывая и пытаясь поймать мои. – Да, да, да… Не жадничай!

Впивается глубже. Горячий язык…

От неожиданности чужого, незнакомого вкуса и лёгкого передоза эмоциями букет падает у меня из рук.

– Цветы! – уворачиваюсь опять.

– Чёрт с ними…

Зажимает крепко, что уже не выкрутиться, и я впиваюсь в его нижнюю губу. Так, чтобы чувствительно.

С рычанием дёргается.

– Больно!

– Шаг назад.

Отпускает, молча делая этот шаг. Глаза обиженные.

– Так, семьсот двенадцатый… – делаю шаг к нему сама. – Насиловать могу только я. Даже так сладенько. Ясно? Тогда мы договоримся.

Молчит.

– «Девочки сверху». Ты меня понимаешь? И только в такой позиции мне будет интересен… ммм… твой перфоратор.

Обида в его глазах меняется на что-то другое, сродни тревоге.

– Тебя кто-то обижал? – вглядывается глубже в мои глаза.

Хороший парень, да. Несмотря на демонстративный налёт циничности и лёгкую борзоту. Бьёшь немного глубже, и они слетают. А там всё вполне себе.

– Нет, не поэтому.

– Почему тогда?

– Пять минут прошло. Тебе пора.

– Я, возможно, больше не приду, – хмурится он. – Чего-то не зашла мне эта история!

Да, долгой истории у нас не выйдет. Вот горячая могла бы вполне. Но…

– И это будет верным решением для тебя, – делаю шаг ближе, целую в нос и шепчу ему: – Давай, семьсот двенадцатый… Удачи тебе в охоте. Спасибо за шторы.

При попытке отстраниться перехватывает за талию. Руки больше не наглые. Держат аккуратно.

Я практически слышу, как щёлкает в его мозгах.

– Ну всё, иди.

Отрицательно качает головой.

– «Девочки сверху», значит… – слегка пренебрежительно. – Ладно. Тебя – покатаю. Как тебя зовут-то, наездница?

– Евгения.

Целует в нос.

– Женя, значит.

В дверь стучат. Это мои Ангелы и Танюшка.

– Встречай гостей, – игриво, но ревниво.

Открываю дверь. Мои шумно заваливаются, слегка тушуясь, заметив незнакомого персонажа. Танюшка нечаянно налетает на него спиной.

Он ловит её за плечи, аккуратно возвращая в горизонтальное положение.

– Извините… – смущается она, поглядывая на меня.

В коридоре тесно. Экстренно подхватываю с пола букет, пока не растоптали.

Семьсот двенадцатый слегка агрессивно оглядывает парней.

– Пока, Жень.

– Пока…

…семьсот двенадцатый! – заминаю я окончание фразы.

В полной тишине выходит за дверь.

Немец с Боречкой вопросительно сверлят меня глазами.

Игнорируя, показываю на комнату.

– Прошу!

Щёлкаю пультом музыкальной системы. Олег подарил на Новый год. Шесть колонок, подвешенных под потолком, создают эффект объёма и глубины звука. Нереального звука!

– Ни хе*а себе техника! – Боречка восторженно разглядывает систему. – Это сколько стоит?!

– Нам, девочкам, такого знать не положено.

– Подарок от фотографа? – играет он бровями. – Очень респектабельный жест…

– Дело не в цене.

Просто я люблю качественную музыку, и он хотел порадовать.

– А выглядит, как попытка купить твоё внимание.

– Ему не нужно было его покупать, – закатываю глаза. – Он слишком хорош для того, чтобы покупать себе женщину.

– Было? – многозначительно прищуривается.

– Забудь, сладкий! – ухмыляюсь я. – Никаких детей в моей кроватке.

– Кстати! – осматривает мою небольшую комнатку Боречка. – Как будем размещаться?

– Не волнуйся. Уложу вас штабелями!

Усевшись по-турецки по периметру на разложенном диване, ребята потихоньку цедят пиво и кайфуют от музыки. Я вырубаю свет, оставляя только встроенную светомузыку. И падаю на спину посредине дивана между ними. Их эмоции лёгкие, сладенькие и чуть пьяные. Закрываю глаза, кушая этот диетический компотик. Этим не наешься досыта, но как аперитив вполне себе!

Через какое-то время Танюшка сбегает в разложенное кресло. А Русь начинает собираться домой. Он живёт в пригороде и обещал родителям приехать сегодня к ночи.

Проводив Грустного Ангела, возвращаюсь обратно. Между Немцем и Весёлым молчаливое столкновение. Очень быстро считываю: Танюшка спит на разложенном кресле, второе пока не занято, и они думают, что один из них ляжет со мной.

– Спорим, не подерётесь? – улыбаюсь я.

Разворачиваются ко мне.

Кидаю подушку и постельное для себя на второе кресло. Присаживаюсь сверху.

– Сегодня, ребята, у вас либо половая любовь, – киваю на пол, – либо однополая! Есть ещё, конечно, один вариант: Немец может сбежать ночевать к своей прекрасной фее.