Ана Сакру - Довести Хабиба

Бросил на меня быстрый косой взгляд, проверяя реакцию на своё неожиданное откровение, и продолжил, переведя взор на дорогу. Спокойно и почему-то совсем почти без акцента.

– Но, спорт -такое дело. Совсем не отпускает. Сейчас вот фитнес -центр свой, школа. Промоушеном занимаемся пары успешных ребят…Так…

Он рассеянно провел пятерней по ежику на затылке и криво улыбнулся.

– На жизнь хватает.

– Догадываюсь, – я выразительно обвела глазами белоснежный кожаный салон нового кадиллака.

Хабиб усмехнулся, постучав пальцами по рулю.

– Это я не себе. Подарок тестю на выкуп. Обратно полечу.

– Щедро, – хмыкнула я, с любопытством поглядывая на своего собеседника.

Сатоев рассмеялся, хрипло и расслабленно.

– Да в глаза уж дядьке Вахиду смотреть неудобно, – пробасил он, опять скатываясь в усиливающийся акцент, – Стока лет откладывал, ва-а-ай! Вот и везу…Пусть добрий будет!

– Столько это сколько?

– Да десять уж почти, – вздохнул Хабиб, посерьезнев, и почесал бороду.

Я вытаращила глаза. Десять?

– А невеста? Десять лет тебя ждет? Она там не состарилась еще? Паутиной не обросла? – я рассмеялась, и сама не заметила, как села вполоборота к собеседнику -так меня захватил разговор.

– Да какой там, – расслабленно махнул рукой Хабиб, – Сговаривались – она еще таблицу умножения учила. Сначала пока школу окончит ждал, потом она в ВУЗ запросилась…ВУЗ – это хорошо…Что дурой девке ходить? Отпустил. Да и не очень-то мне тогда жениться хотелось…Вот у родителей и оставил, пока студентка. Сейчас уже заканчивает. Летом диплом, свадьба…Что ты?

Хабиб повернулся ко мне, хмурясь, заметив, как оживление сошло с моего лица.

– Она тебе хоть нравится? – ровным голосом поинтересовалась я.

Сатоев непонимающе моргнул.

–Так, а что там? Ребенком знал, постарше видел один раз, еще школьницей, хорошая девочка. Воспитанная, послушная, традиции знает, по дому умеет. Что ещё?

– Ясно, – я села ровно, отвернувшись от него.

– Да чито ти, Мадин? – не отставал Хабиб, судя по прорывающемуся акценту, начиная раздражаться.

– Да ничего. Просто ты о ней как о собаке. Забрал, отдал, оставил…Команды знает, стойку умеет, – не выдержала и выдала я, – Бедная девочка, вот что!

Лучше бы молчала…

Будто я не знаю таких мужчин, как они мыслят. Сама же росла среди них. Всю жизнь общалась с ними. Чудом вот так же замуж не пошла.

И я не была против семейных сговоров и традиций. Нет! Но когда вот так…

Вообще не спрашивают, без хоть каких-то чувств. Слишком долго я боялась, что со мной будет так же. Что даже не поинтересуются, симпатичен мне человек или нет. Слишком для меня это было страшно, чтобы не посочувствовать сейчас какой-то неизвестной мне девочке- студентке. То, что Сатоев школьницу при их единственной встрече мог только пугать до потери возможности разговаривать – я не сомневалась.

Мне почти тридцать, мой бывший муж был немногим меньше, чем Хабиб, а мне и то страшновато…

Надо было промолчать. Но…Было уже поздно.

Сатоев повернулся ко мне, сверля черными, опасно поблескивающими глазами.

– О-очИн интИресно, чет это она бЭдная, а? Я её чИто? Месить буду по-твоему? Я баб не бью! Хот некоторых и хочется…

И на меня был брошен столь выразительный взгляд, что сомнений в его выборе спарринг – партнера не оставалось. Я боязливо сглотнула – все-таки, когда такой громила сообщает, что с удовольствием бы тебя помутузил – невольно проникаешься, и решила осторожно пояснить свою мысль.

– Я не говорю, что ты будешь ее бить! Я вообще не про это. Хотя и это тоже бывает, давай будем честными.

– БИвает, – хмыкнул Хабиб и перевел наконец взгляд на дорогу.

На очень непростую, забитую грузовиками и легковушками, заснеженную дорогу, надо сказать.

– Я про то…– вкрадчиво продолжила я,– Что невесте иногда не дают даже слова сказать. Выбрать того, кто ей действительно нравится. А потом вот так всю жизнь и живи с нелюбимым…

– А-а-а…любов…пАнятнА…– с явной иронией протянул Хабиб, – Усе вам любов подавай… Любов, Мадин, живет три года, читала?

И снова на меня покосился, теперь в насмешке кривя четко очерченные губы.

– Уот прошло три года, натрахались пА любви твАей, а дальше как жит будем, а? Выбор…Не умеют бабы выбират, я тЭбе скажу. Усе своим любовным мЭстом и выбирают. А потом ходят несчастные…Ты вон! На русских посмотри!

Он махнул рукой в сторону встречки, будто там вереница из русских женщин стояла.

– Усе у них любов, выбор…А в итоге чИто?

– ЧИто? – не выдержала и передразнила я Хабиба, скрестив руки на груди и хмурясь.

Мне не нравился его покровительственный тон и еще меньше нравилось то, что он этим тоном говорил. Откровенную чушь!

Сатоев бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд, не оставив мой выпад с "чИто" без внимания. И дальше заговорил медленней и почти без акцента, явно контролируя себя. От этого его голос стал вкрадчивым и каким-то давящим.

– А то, что нет ничего проще, чем трахнуть русскую замужнюю бабу. Там даже уговаривать не надо. Намекнул и Усё. Она сама уже тебя тянет куда и ноги расставляет…Несчастные, замученные, недоебанные ходят. Навыбирались, млять…Выборщицы. Свобода им нужна…Мужика им надо уважать своего и меньше о выборе думать, а нет эта вот твоя любов, яснА?

Меня аж подорвало. Ну уж!

– Ага, этому и учат! Думаешь меня не учили, сестру мою, мать?! Уважать, молчать и в рот заглядывать, да! Когда этот твой муж тебя ни во что не ставит, ноги вытирает, а сам ходит и вон, замужних русских баб трахает, как ты сам говоришь…Благодетель тоже мне нашелся! Недоебанные они. А ты вот прямо найдешь и дое…

– ЧЁто плохо учили, раз такое говоришь! – рыкнул Хабиб, сжимая сильнее руль. Так, что сбитые смуглые костяшки его пальцев слегка побелели.

И мне бы остановиться…

Но у каждого из нас есть свой триггер…И это был мой. Выстраданный, взращённый, постоянно нарывающий от любого давления.

– Учили, как тебе и не снилось, – отрезала срывающимся от эмоций голосом, – Только у меня и свои глаза тоже есть. И мозги…

– И что ж твои мозги? – Хабиб вскинул бровь с презрительной издевкой, косясь на меня, – Где ж муж твой, Мадин? Уже не девочка поди…Что? Так и не случилас любов? Не выбрала?

– Был у меня муж. И да, я его сама выбирала! И ни секунды не жалею, что не дала навязать мне какого-нибудь… такого как…– я поджала губы, проглатывая точно обидные для Сатоева слова.

Окатило вдруг жаром стыда. Вся кожа запылала. И что я так разошлась? Ну не плевать ли мне, что этот мужлан горный думает? Сейчас доедем, и я его больше и не увижу никогда. Тем более, он мне помог, а я…

Вот только, если я резко тормознула, то раззадоренного Хабиба уже было не остановить. Он резко вывернул руль и почти прочесал капотом метровый сугроб на обочине, прежде чем кадиллак дернулся, буксанув в снежной каше и наконец остановившись. Сзади заорал чей-то матерящийся клаксон.