Лина Филимонова - Две полоски

– Форма правильная, диаметр 3,3 миллиметра. Соответствует четвертой-пятой неделе. Тонус в норме.

Я слышала все эти слова, но плохо понимала. Мыслей не было. Звенящая пустота.

Из меня извлекли щуп, я оделась, постоянно что-то роняя дрожащими руками. Присела на стул, ожидая, пока распечатается результат.

– Медикаментозный аборт можно делать до семи недель, – произнесла врач. – Он менее травматичен. Обычный – до двенадцати. Затягивать с решением не советую.

Она вручила мне распечатку, я пробормотала:

– Спасибо.

И вышла в коридор. Там снова сидела обнимающаяся беременная парочка.

А я пошла к выходу. Совершенно одна.

Мирон

Я сидел битый час и уже собирался уходить, как увидел ее. Аленку. Она показалась в конце той самой аллеи, где я устроился. Сама шла мне навстречу!

Я сидел, пока она со мной не поравнялась. Она меня в упор не видела, шла, глядя прямо перед собой, задумчивая, погруженная в себя. Я встал, преградил ей путь.

Она попыталась меня обойти, не поднимая головы. Шагнула влево – и я туда же. Она вправо – я снова оказался на ее пути. Только после этого она на меня посмотрела. И мне показалось, что она меня снова не узнала.

Уже не того случайного любовника в косухе, а своего нового босса в деловом костюме. У нее что, снова амнезия?

– Привет, – произнес я. – Мы не договорили.

Она снова растерянно хлопала глазами.

– Что?

– Должностные инструкции, – нашелся я.

И увлек ее на скамейку.

Она послушно села, сложила руки на коленях, как школьница.

– Мы должны поговорить о том, что ты будешь делать.

Она посмотрела на меня, несколько раз моргнула… И разревелась!

Я не знал, как себя вести. Плачущая женщина – это катастрофа! Надо бежать и прятаться, иначе утонешь в ее слезах и жалобах. Я не переношу женских слез. Просто не переношу. Обычно в таких случаях я делаю ноги.

Но в этот раз я остался. Обнял ее, прижал к себе, гладил по голове и повторял какую-то ерунду вроде:

– Все будет хорошо. Не плачь. Ну, ладно, плачь, раз тебе хочется. Но все же лучше не плакать…

Ее плечи содрогались, она всхлипывала, уткнувшись в мой пиджак. Всхлипы были негромкие, она пыталась сдерживаться, но у нее плохо получалось. Это не были слезы напоказ, как в других случаях, которые я наблюдал. Моей птичке на самом деле было очень-очень плохо.

На нас оглядывались прохожие, но мне было пофиг. Мне просто хотелось успокоить Аленку…

Всхлипы стали реже, плечи вздрагивали не так сильно. Кажется, можно говорить о некотором улучшении. Я продолжал гладить ее по спине. И мне совсем не хотелось выпускать ее из своих объятий.

Она была теплая, хрупкая, слегка дрожала. Я подумал: лучшее лекарство от всех печалей – это секс. Ей бы сейчас не помешала хорошая порция этого лекарство. Я бы мог ей это обеспечить…

– Я испортила ваш пиджак, – произнесла Алена, отрываясь от моего плеча.

Она полезла в сумочку, достала салфетки, начала вытирать глаза и деликатно, как кошка, сморкаться. Я все еще обнимал ее. Когда она опустила руку на колено, я взял ее за руку.

– Что случилось? – спросил я.

– Ничего.

Она не поднимала на меня глаз.

– Ты просто решила пореветь для профилактики, – решил разрядить ситуацию я.

– Ага. Вы же знаете женщин. Мы ревем из-за каждого пустяка.

– Так что за пустяк заставил тебя плакать?

– Ноготь сломала, – выдала Аленка.

И попыталась улыбнуться.

А она боевая девчонка! Держится. Не жалуется.

– Вы теперь не возьмете меня на работу? – задала она совершенно неожиданный вопрос.

– Почему это?

– Ну… решите, что я не стрессоустойчивая. Но я реву только в нерабочее время. Честно.

– Я верю. Значит, ты принимаешь мое предложение?

– Я подумаю.

Она опять за свое!

Алена поднялась, я тоже.

– Может, сходим куда-нибудь? – предложил я.

– Нет, – произнесла она таким тоном, что я сразу понял: настаивать бесполезно.

Ладно. Отложим пока все наши планы. Похоже, сегодня, и правда, неподходящий день. Но мне так хочется ее утешить!

Она не представляет, как я хорош в роли утешителя.

– До завтра, – произнесла моя новая сотрудница и пошла к своему подъезду.

Ноготь она сломала, значит… Надо выяснить, что это за ноготь. Если кто обидел Аленку – я ему глаза на жопу натяну.

Алена

Я все-таки не выдержала.

Крепилась изо всех сил от самого кабинета УЗИ. Чувствовала, что вот-вот разревусь, но очень хотела сделать это дома. А по дороге неожиданно встретила Мирона…

Я даже не помню, что он мне говорил. Наверное, что-то о будущей работе. Я понимала, что надо бежать домой, потому что сейчас прорвет шлюзы и я залью все потоком горьких слез. Но силы меня оставили. Я плюхнулась на скамейку и разревелась.

Намочила своему будущему начальнику весь пиджак, предстала перед ним в совершенно жалком виде. Вела себя крайне непрофессионально. А он оказался на удивление чутким. Обнял меня, говорил что-то успокаивающее…

От этого я ревела еще сильнее.

У меня перед глазами стояли те счастливые беременные парочки, которых я встретила у кабинета УЗИ. Они были вместе. Они будут вдвоем все девять месяцев. А я буду совершенно одна. Выдержу ли я это?

Даже сейчас меня утешает не отец ребенка, а совершенно чужой мужик!

Я все же взяла себя в руки. Перестала реветь, даже пыталась шутить. Пусть он не думает, что я слабачка! И уж конечно я не скажу ему причину моих слез. Мне нужно устроиться на работу, а с таким “приданым” он меня точно не возьмет.

Домой я пришла почти спокойная, хоть и заплаканная.

– Поздравляю, – произнесла Анька, с первого взгляда оценившая ситуацию.

– Я еще ничего не решила!

– Я знаю.

Она подошла, обняла меня, мы постояли так пару минут. Реветь больше не хотелось. Хотелось придушить того гада, что устроил мне все это.

– Что будешь делать? – спросила Анька, налив мне чаю.

– Я его ненавижу! – выпалила я.

Я минут пять бушевала, расписывая, чтобы я сделала со зверем, который сломал мне жизнь. Анька спокойно меня слушала, не возражая и не успокаивая. А потом выдала:

– Давай его найдем.

– Ты с ума сошла?!

– Он отец ребенка. Должен нести ответственность.

– Я бы его нашла… но только чтобы придушить. И отрезать секатором этот его огромный член! И воткнуть нож в эту его загадочную татуировку…

– Значит, ты помнишь только татуировку… – произнесла моя практичная подруга.

– Помню, что это был иероглиф. И все.

– А как же адрес? Ты вызывала такси.

– Я его стерла из приложения, я же тебе говорила.

– А вдруг сохранился?

Анька взяла мой телефон, начала в нем рыться.

– Нет, – разочарованно произнесла она через пару минут. – Но ты же знаешь, где этот жилой комплекс!

– Приблизительно. Мало ли жилых комплексов.