Алайна Салах - Сводный босс

– Мы едем в кругосветное путешествие! – объявляет Колясик, и от удивления и облегчения минеральная «Перье» отвратительным образом льётся у меня из носа прямо на белую скатерть. – Я мечтал об этом с самого детства, и вот теперь, благодаря моему сыну, взявшему на себя все заботы о компании, и конечно, королеве моего сердца, – продолжает он, поворачиваясь к покрасневшей маме, – это стало возможным.

Я всё ещё обрабатываю информацию о том, каким образом московская домохозяйка Ирина Сорокина в одночасье превратилась в Паспарту для Филеаса Фогга, когда Колин обращается ко мне:

– Мы улетаем в следующий понедельник. Надеюсь, вам, девочки, хватит времени, чтобы вволю наговориться. Прошу прощения, что так скоро похищаю твою маму, Слава. За тобой будет присматривать Гас. Уверяю, с моим мальчиком ты в надёжных руках. И ты обязательно должна познакомиться с Камиллой, его девушкой. Уверен, вы быстро подружитесь. Камилла очень милая и развлечёт тебя первое время, пока ты не найдёшь новых друзей.

Я машинально киваю, но всё ещё не могу понять, почему, чёрт возьми, мама не могла предупредить меня об этом заранее. Я перелетела на другую часть земного шара, чтобы быть брошенной на поруки клону Иена Соммерхолдера и его подружке? С тем же успехом я могла остаться дома, довольствуясь дежурным звонком отца по понедельникам.

Будто подслушав мои мысли, мама находит под столом мою руку и ласково сжимает.

– Я сама лишь вчера узнала, Славик. Оказывается, Колин готовил мне сюрприз.

У мамы такое виноватое выражение лица – как у нагадившего в тапки щенка, и я не могу на неё злиться.

– Порядок, мам, – я быстро прикладываюсь к её щеке губами и улыбаюсь мужчинам.

Всё-таки мне не перещеголять американцев в жизнерадостности, потому что в Нью-Йорке я всего-то пару часов, а рот уже болит от постоянных улыбок.

В течение часа мы поглощаем шедевры французской кухни, запивая терпким «Мерло», и болтаем с Колином и Гасом. Я узнаю, что у Гаса своя квартира в Верхнем Ист-Сайде, где он живёт один вот уже около четырёх лет. С Камиллой они вместе уже два года, но женитьба пока не входит в их планы. Помимо работы, Гас увлекается боксом и путешествиями, тягу к которым, похоже, унаследовал от отца. Я придирчиво пытаюсь найти в этом парне хоть какой-нибудь изъян и с треском проваливаюсь. Кажется, он действительно безупречен как снаружи, так и внутри. Я осматриваю его руки, но даже они, как назло, потрясающие: широкие ладони с крупными, длинными, как у пианиста, пальцами, которыми он задумчиво крутит салфетку, пока слушает, как Колин распинается о странах, где они с моей мамой хотят побывать в первую очередь. В голову вдруг приходит тупое поверье о пропорциональности размера рук всему остальному. Ау, Слава! О чём ты думаешь? Какое тебе вообще дело, что красавчик-янки прячет в своих штанах? Всё, что тебя должно заботить – это то, как хорошо он относится к твоей маме и насколько доброжелательно настроен по отношению к тебе. Это большой плюс с учётом того, что Гас – твой будущий начальник.

– Я был бы рад ещё побыть с вами, но, к сожалению, у меня дела, – надев на лицо виноватую улыбку, красавчик поднимается. – Я пообещал Камилле забрать её с урока живописи.

Урок живописи, ну конечно. Кто бы сомневался, что его девушка такая же совершенная, как он сам. Не удивлюсь, если по воскресеньям они носят одинаковые свитера и выгуливают соседских щенков.

Мама и Колин, гремя тяжёлыми стульями, поднимаются вслед за ним. Колин пожимает Гасу руку, а мама целует сына в щёку.

– Слава, обними Гаса на прощанье, – шипит родительница по-русски. – У них так заведено.

По какой-то причине я не хочу этого делать, хотя не вижу проблемы в обнимашках с противоположным полом, но, разумеется, вида не подаю. Натянув на лицо улыбку, огибаю стол и подхожу к Гасу. Аромат «Фаренгейта» проникает мне в ноздри, и я думаю, что для такого няшного парня он чересчур резковат. Я обожаю эту туалетную воду, но она совсем не вяжется с добродушной милотой Гаса.

Я встаю рядом, так что его яркие губы оказываются прямо перед моими глазами. У него очень красивый рот. Чувственный, но вовсе не женственный, может быть потому, что верхнюю губу пересекает короткий шрам. И его кожа… она идеальная. Чистая и гладкая. Чёрт, нужно побыстрее заканчивать с этим.

Я быстро обвиваю руками талию, обтянутую белой рубашкой, и невольно замираю. Я провела достаточно времени в залах «Ворлд Класса», чтобы иметь представление об анатомии мышц, и то, что я ощущаю под своими пальцами, буквально кричит о том, что хозяин этого тела упорно над ним трудится. И если я немного потяну тонкую ткань вверх, то увижу ту самую «V», от которой сходят с ума все девушки планеты.

Крепкая рука прижимает меня к себе, и я чувствую горячее мятное дыхание на своей ушной раковине.

– Рад был повидаться, Сла-ва, – из глубокого и звучного голос Гаса становится низким и хриплым. – Нам с тобой предстоят весёлые времена, русская матрёшка. Когда отец с твоей хихикающей мамочкой вскарабкаются на свой розовый воздушный шарик, я позабочусь о том, чтобы ты купила билет на первый же рейс и вернулась туда, откуда приехала. Потому что я не желаю видеть в своём доме твою задницу. – Моя челюсть отваливается вниз, как у сломанного Щелкунчика, потому что в этот момент его рука ныряет в задний карман моих шорт и больно смыкается на правой ягодице. – И хотя задница у тебя ничего, но больше одного раза трахать я бы её всё равно не стал.

Я ошарашенно таращусь в лицо Гаса, когда он отстраняется, и всего на долю секунды вижу это изменение: глаза из небесно-голубых стали цвета океана перед грозой, игривое выражение исчезло с его лица – сейчас в нём читаются холодность и циничность. И это преображение настолько разительное и шокирующее, что впервые за долгое время я не нахожу, что сказать. Просто таращусь вслед его удаляющейся широкой спине и проклинаю себя за то, что несмотря ни на что, мой взгляд спускается на его задницу. И она у него, как назло, идеальная.

Как только увесистая дверь храма французской кухни захлопывается за спиной, я выуживаю из кармана пачку и прикуриваю сигарету. Горьковатый дым приятно щекочет горло, посылая сигнал расслабления в перегруженный мозг. Тело немного обмякает, чего нельзя сказать о Гасе-младшем, настойчиво пытающемся проломить каменной башкой ширинку.

Я соврал, когда сказал матрёшке, что трахнул бы её задницу лишь раз: я бы пялил её всю ночь, пока она не исчерпала бы все свои «Boje moi». Хотя, скорее всего, эта стерва стонет что-то позабористее. А она стерва – это видно. Чего только стоят сверкающие кошачьи глаза и улыбка пантеры. Чуть зазевался, глядя на её белые зубки, – оттяпает башку на хер. Знает, что красивая. Это видно по манере держать себя – она явно привыкла к мужскому вниманию. Её мамочка до сих пор хихикает, как восемнадцатилетняя девственница, стоит мне открыть перед ней дверь, а эта принимает всё как должное: не иначе как русская императрица с визитом пожаловала. Точно не тупая. Отец говорил, что она окончила их главный столичный университет с отличием и во время учёбы работала переводчиком. Английский у неё идеальный, а вот сиськи маловаты. Но с губами и задницей полный порядок.