Алайна Салах - Сводный босс

И я рада за маму, правда рада. Она всю жизнь мечтала о сказке, и наконец нашёлся мужчина, который её подарил. Кругосветное путешествие с любимым, чем не сказка? Ещё одно подтверждение тому, что после сорока жизнь только начинается. Нужно будет не забыть об этом, если на моём пути встретится ещё один любитель помахать шлангом на чужом газоне. В глазах окружающих я Железная леди, Славик-стальные яйца. Одна только Верушка знает, сколько часов я ревела у неё на коленях, когда узнала, что мой Серенький мне изменял. Потому что каждая женщина, какую бы альфа-самку и охотницу за пенисами из себя ни корчила, мечтает об одной-единственной большой и чистой любви.

– Славик, я так нервничаю. – Мама мечется по кухне словно хомячок под экстази. – Это ведь так надолго… А вдруг я подцеплю заморскую болячку?

– Эболу? – уточняю я, с трудом сдерживая смех.

– Да хоть и её.

– Просто не ешь сырых обезьянок, мам, и всё обойдётся.

Мама хмурится, не желая воспринимать мою попытку её развеселить.

– Всё бы тебе над матерью шутить, Славик. И тебя здесь одну оставляю. Совсем одну.

– Да что со мной случится, мам? Тем более я под присмотром Гаса.

– Кстати, о нём. Ты бы оделась поприличнее, он скоро приедет.

То есть его слова о переезде сюда не были блефом. Мы действительно будем жить под одной крышей несколько месяцев. «Том и Джерри. Возвращение», чтоб меня.

– А что не так с моим внешним видом, мам?

Я скептически оглядываю себя. На мне удобные бойфренды и кумачовая футболка от Гоши Рубчинского с надписью «Готов к труду и обороне» – подарок Верушки на день рождения. В стране латинского алфавита брендовая кириллица греет душу.

– Ну, может быть, сарафанчик или платьишко? – кокетливо щебечет мама, словно говорит не с дочерью, а со своим ухажёром, которого во что бы то ни стало нужно уговорить купить эти самые «платьишко и сарафанчик».

– Реснички подкрась. Знаешь, у Гаса очень симпатичные друзья.

Крэбб и Гойл, ага.

– Пожалуй, воздержусь, мам, – отвечаю я твёрдо и быстро перевожу тему:

– В аэропорт возьмёте такси?

– Гас хотел нас отвезти, но Колин предпочитает такси. Не хочет напрягать сына. Гас много работает и очень устаёт.

Язвительная фраза о нетрудоспособности Малфоя уже готова слететь с языка, но я вовремя одёргиваю себя, потому что в этот момент со второго этажа, грохоча чемоданами, спускается Колин.

– Дождёмся Гаса и можем ехать. – Стирая со лба капли пота, он широко улыбается маме и целует её в висок. Всё-таки Колин отличный дядька. – Он звонил, сказал, что будет через десять минут.

Через двадцать минут мы вчетвером стоим на улице. Мама виснет на моей шее и по ощущению брызг на локтях, пытается незаметно окропить меня святой водой. Чисто в научных интересах хочется взять склянку у неё в долг и брызнуть в Гаса. Вдруг его идеальная кожа вспузырится, и он заговорит на древней латыни.

– Я рассчитываю на тебя, сын, – произносит Колин дрогнувшим голосом и притягивает Малфоя в объятья. Тот крепко обнимает его в ответ и жмурит глаза. В эту секунду он выглядит почти милым, отчего я невольно начинаю улыбаться.

Но моя улыбка быстро меркнет, когда Гас отстраняется и, повернувшись ко мне, крепко стискивает рукой талию, так что рёбра хрустят.

– Можете быть спокойны за Сла-ву, – нараспев обращается он к маме. – Я о ней позабочусь лучше старшего брата.

Улыбаясь, заглядывает мне в глаза с высоты своего роста, скользит рукой ниже и начинает неспешно поглаживать мои ягодицы.

Я сладко улыбаюсь ему в ответ, стоически выдерживая нападки западных войск на мою пятую точку, и почёсываю средним пальцем кончик своего носа. Малфой скалится ещё шире и начинает лапать меня активнее.

Едва двери такси захлопываются, и немолодые, гремя невидимыми консервными банками, скрываются из виду, я отпрыгиваю от Гаса и тренированной пятью годами волейбола ладонью отвешиваю ему затрещину.

– Ещё раз прикоснёшься к моей заднице, – шиплю ему в лицо, – сможешь исполнять ведущую партию в женском хоре.

Моя рука горит, словно я с размаху впечатала её в кирпичную стену, а Малфой и глазом не ведёт. Щёлкает меня по носу и задорно подмигивает.

– Не рычи, матрёшка, а то внесу в договор о найме хождение без трусиков. По понедельникам я такой самодур.

Мёртвые котята, папаша Дженнер, Донателла Версаче, задница Ким без фотошопа, голый Трамп, абсолютно голый Трамп, Эшли Грэм в купальнике, Эшли Грэм без купальника… очень много мёртвых котят!

Это официально: я долбоёб. Потому что только долбоёб мог засунуть в трусы гранату и выдернуть чеку.

Я срываюсь с места, пинком распахиваю дверь в офисный зал и ору так, что у самого уши закладывает:

– Вы, может, блядь, заткнётесь уже? Женских ног не видели?

Жужжащий гул стихает, сотрудники переглядываются между собой и начинают шептаться на два тона тише. А я, как краб, враскорячку возвращаюсь в кресло, потому что у меня здесь катастрофа. Ядерный гриб в трусах, если не сказать хуже. Ну на кой чёрт меня дёрнуло выдумать этот дресс-код? Да я и представить не мог, что матрёшка подойдёт к этому заданию так серьёзно.

Начнём с того, что отец велел мне отвозить её на работу. Я, конечно, сделал вид, что забыл, и уехал без неё. Думал, психанёт, плюнет на всё и останется греть задницей кроватку. Ни черта подобного.

Ровно в восемь, ни минутой раньше, ни минутой позже, Сла-ва без стука вошла ко мне в кабинет. Я чуть не завыл. На малиновых губах ухмылка, рубашка полупрозрачная, как я и просил, расстёгнута ровно на три пуговицы, и вглядываться не нужно, чтобы под ней разглядеть кружевной бюстгальтер с уймой каких-то тесёмок. Чёрная юбка, как вторая кожа, облегает осиную талию и бёдра… И ноги, эти её бесконечные ноги в чёрных остроносых шпильках. И как вишенка на торте – свинцовая пуля в голову одуревшему младшенькому – на носу очки в охренительной оправе. Секси-училка. Королева школы. Влажная мечта всех студентов. Звезда порнофильмов.

Походкой от бедра она подошла к столу, грохнула передо мной чашкой с кофе. Скрестила руки на груди, формируя соблазнительный капкан, в который я, как голодный мышонок, сразу же попался взглядом, и выжидающе посмотрела. Я перевёл взгляд на чашку, а потом снова на неё. Стерва хищно оскалила белые зубы и стрельнула бровью вверх. И в тот момент я двадцать пятым кадром заметил на её лице то самое выражение, которое было у Тайлера Дердена, когда он мочился в суп. Сглотнув, я отодвинул от себя кофе. Не было ни единого шанса, что я его выпью. И чашку, пожалуй, стоило бы заменить.

Матрёшка эффектно встряхнула волосами, словно за моими плечами съёмочная группа писала рекламный ролик, плюхнулась на край стола передо мной и закинула ногу на ногу. Я, как озабоченный малолетка, начал пялиться на её оголившиеся бёдра, где кружевная чёрная резинка от чулок обхватывала загорелую кожу.