Юлия Гетта - Опасная ложь

Особенно сложно дается подъем по ступенькам, где терминатору приходится схватить меня за локоть, потому что я случайно спотыкаюсь и едва не падаю вниз лицом.

К счастью, преодолев лестницу, мы попадаем сразу в дом. Я понимаю это, потому что в помещении, в котором мы оказались, есть окна, и сквозь них сочится яркий солнечный свет. Значит, уже наступило утро, или даже день. Выходит, меня продержали в гараже всю ночь.

После искусственного освещения яркий дневной свет режет глаза, и мне требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к нему, а когда, наконец, становится легче, я начинаю яростно сканировать взглядом пространство. Николай ведет меня сквозь холл, или гостиную, которая производит на меня неожиданно приятное впечатление. Дом Баженова я представляла себе иначе изнутри. Этакой мрачной мужской берлогой в стиле минимализма. Или, наоборот, ожидала увидеть нечто пафосное, вычурное, безвкусное, под стать его гнилой натуре и раздутому самомнению. Но здесь все не так. Здесь уютно, и даже как-то по-домашнему… Мебель из светлого дерева, мягкие диваны, панорамные окна в пол с воздушными портьерами. Складывается такое впечатление, будто к выбору интерьерного стиля приложена женская рука. В такой гостиной с легкостью можно представить себе счастливое семейство с кучей детишек, бегающих и резвящихся повсюду, но никак не безжалостную тварь Баженова.

Из гостиной мы перемещаемся в следующую комнату, которая мало чем отличается от предыдущей, разве что в центре стоит сервированный на две персоны большой прямоугольный стол. Но стоит мне заметить у окна высокую мужскую фигуру в деловом костюме, как все мимолетное очарование окружающим интерьером бесследно исчезает, сменяясь острой смесью ненависти, презрения и страха.

Мой надзиратель подводит меня к столу и застывает на месте едва ли не с солдатской выправкой. Баженов стоит к нам спиной, ведет диалог с кем-то по телефону. Договорив, он поворачивается и скользит по мне равнодушным взглядом.

– Николай, ты свободен.

Не проронив ни слова, терминатор разворачивается и уходит, а я едва заставляю себя подавить слабовольный порыв попросить его остаться. Мне до зубовного скрежета, до холодного пота по спине не хочется сейчас оставаться наедине с Баженовым.

Но очень скоро мы все же остаемся вдвоем. Он бесстрастно разглядывает меня еще несколько секунд, прежде чем сдвинуться с места, и неспешной походкой направиться в мою сторону.

– Доброе утро, Алена, – вкрадчиво произносит, остановившись в паре шагов от меня. – Ты какая-то притихшая сегодня?

– Издеваешься? – заставляю себя подавить страх, и со злостью смотрю ему в глаза.

Баженов ухмыляется, разворачивается и подходит к столу, отодвигая один из стульев.

– Прошу, присаживайся.

– Спасибо, я постою.

– Сядь, я сказал, – его голос отдает металлом, и я не решаюсь больше перечить. Подхожу и покорно опускаюсь на стул. Баженов помогает мне его пододвинуть, и отходит, чтобы занять свое место во главе стола.

Я сижу по правую руку от него на довольно близком расстоянии, отчего не могу расслабиться ни на секунду. Передо мной стоит плоская тарелка с широкими полями, а за ней разнообразные блюда с едой, от аппетитного вида и запаха которой во рту начинает скапливаться слюна, а желудок жалобно сжимается и рычит.

– Ешь, не стесняйся, – небрежно произносит Баженов, увлеченно наполняя свою тарелку. – Ты, наверное, проголодалась за ночь?

Я настороженно наблюдаю за его действиями, пытаясь понять, что сейчас происходит. Когда терминатор заявил, что его хозяин хочет со мной поговорить, я ожидала чего угодно, но только не того, что меня станут угощать завтраком, вспомнив о роли гостеприимного хозяина.

– Спасибо, – выдавливаю из себя, кое-как сохраняя самообладание. – Но может, ты сначала потрудишься объяснить, что происходит?

– Ешь, Алена. Пока я добрый, – его голос звучит так, будто действительно вот-вот растеряет всю доброту.

Но я отчетливо осознаю, что убивать меня никто не собирается. По крайней мере, прямо сейчас. И поэтому становлюсь чуточку смелее. Демонстративно отодвигаю от себя тарелку и с вызовом смотрю ему в глаза.

– Нет аппетита.

– Что ж, настаивать не буду, – равнодушно отзывается он, накалывая вилкой кусочек спаржи и отправляя его себе в рот. Медленно пережевывает, не отрывая пристального взгляда от моего лица, после чего сухо произносит. – Раз не хочешь есть, тогда давай рассказывай. Что тебе от меня нужно?

– Что, прости? – недоуменно кривлю лицо. – Твой бульдог притащил меня сюда силой, запер в какой-то каморке на целую ночь, а ты меня спрашиваешь, что МНЕ от тебя нужно?!

– Хватит ломать комедию, Алена. Мне дико любопытно, кто и с какой целью надоумил тебя на меня поохотиться?

Кровь отливает от моего лица, а сердце заходится в бешеной гонке. Выходит, он все знает?! Или, может, только догадывается? Точно, догадывается. Если бы знал – не спрашивал бы меня сейчас ни о чем. Черт, может он просто на понт меня берет, а я уже в штаны наложила! Нет, сукин ты сын, по доброй воле я ничего тебе не выложу, не дождешься.

– Поохотиться? Что за бред? – переспрашиваю, нервно усмехаясь. – Ты ничего не путаешь? Или с памятью проблемы, может? Вообще-то это ты на меня напал! Твой вышибала меня похитил! Или ты считаешь, если я пару раз попалась тебе на глаза, то все? Значит, я на тебя охочусь? Ах, да, ты же решил, что я в содержанки мечу! Ну, знаешь, если ты из-за этого меня в гараже запер, то ты просто какой-то псих. Мало того, что до фига о себе мнишь, так еще и неадекватный абсолютно!

– Все сказала? – лениво интересуется он. – Ладно, давай, завязывай, меня это уже не забавляет. Говори, как есть, что тебе нужно? Если скажешь честно, я ничего тебе не сделаю, обещаю.

Ага, как же, не сделаешь. Сам, может, и не сделаешь, просто терминатору своему прикажешь похоронить где-нибудь в лесочке, делов-то. Но, кажется, ты ведь и правда ничего не знаешь? Просто проницательный и подозрительный, как сам дьявол, не зря Захаров так тебя называл.

– Да ничего мне от тебя не нужно, с чего ты вообще это взял?! – изображая искреннее недоумение, громко восклицаю, глядя ему в глаза.

Баженов в ответ не произносит ни слова. Молча достает из кармана свой телефон, выкладывает его на стол и включает какую-то запись. Сердце начинает биться где-то в области горла, спина и лоб покрываются холодной испариной, когда ко мне, наконец, приходит понимание. Это запись моего телефонного разговора с Жанной в тот момент, когда я была заперта в его машине. Похоже, этот козел Николай подсунул в салон диктофон или какое-нибудь другое записывающее устройство, потому что на записи слышен только мой голос.

– Я спрашиваю по-хорошему последний раз, Алёна, – тихо произносит Баженов, прожигая меня ледяным взглядом, когда мой голос, доносящейся из динамика его телефона, наконец, замолкает. – Зачем я так сильно тебе понадобился?