Мария Устинова - Их пленница

Лезвие уперлось ей в щеку, не надавливая, медленно поползло по коже. Зверь ласкал острием, но смотрел с таким видом, как будто это его язык. Сладострастным, вот каким.

– Убери нож, – хрипло сказала я и откашлялась.

Надо бросать курить. Раньше я не хрипела.

Он не среагировал.

– Я сказала, – повысила я голос, – убери нож от лица моей сестры, Зверь. Я тебя с ложки поила, а ты моей сестрице рожу режешь?

– Я твоя сестрица! – прорычал он, вновь со звериным хрипом.

– Кирилл, – сказал Руслан. – Хватит.

– Жаль, – вздохнул тот, но нож убрал. – Такая девочка… Но не такая, как ты.

– Покажи ей, – усмехнулся Рус.

Зверь со смехом задрал майку, открывая мускулистую грудь. Шрамы, шрамы, шрамы. Тонкие линии от ножа, белые, зажившие – они складывались в буквы.

«Оливия».

Я хмыкнула и подняла глаза.

– Ты вырезал мое имя на груди?

Он заржал, радуясь, что я сумела прочесть.

– Ты больной… И ты ему позволил? – я повернулась к Руслану.

– А что я мог сделать? – удивился он. – Запретить?

Он расхохотался, и я поняла, что ему на самом деле нравится эта больная игра. Больная игра, в которую мы играли втроем.

– Отпусти сестру, – попросила я.

Просто попросила, как раньше просила обо всем.

Прошу тебя, брось свои игры – я устала. Я больше не могла играть, он все равно выиграет.

У него преимущество, с которым ничего не сделать.

Руслан знает, где у меня болит сильнее всего.

Он усмехнулся.

Двухнедельная щетина уже оформилась в бороду, хотя обычно он ее не носил. Но и раньше он брился два-три раза в месяц – не придавал значения, в отличие от Зверя. Вот он всегда был чисто выбрит. Его щетине максимум могло исполниться два-три дня.

Сестрица была зажата между двумя мужчинами, как селедка в бочке. Тела у них приятные, упругие, но она была не слишком довольна. Рус наклонился к ней, рукой обнимая плечи, Зверь убрал волосы от лица и почти коснулся губами мочки уха. Интимно. Сложенный нож он бросил на стол. Ладонь легла моей сестре на колено и скользнула вверх, прямо под подол сарафана.

Ее глаза стали просящими. Она молила о пощаде, но почему-то меня.

– Перестаньте, – попросила я. – Чего вы хотите? Я не дура, поняла, что представление организовано неспроста. Что я должна сделать, чтобы ее отпустили?

– Займи ее место, – предложил Рус, пытливо рассматривая меня темными глазами. – И когда мы закончим, она сможет уйти.

Он пристально смотрел на меня и ждал. Он знал, что я соглашусь.

– А я смогу уйти?

Я говорила сдержанно, не выпуская эмоций наружу. Что было, то прошло. Ведь так? Ни слезинки от меня не получите.

Они обменялись взглядами. Эти двое выросли вместе и почти читали мысли друг друга, хотя мужчины их вида подобных себе не выносят.

Но у них особый случай – они молочные братья. Мама Зверя выкормила обоих. Руслан сильней, жестче, хоть и не садист, но терпит своего названного брата, потому что другой матери у него не было.

Этот союз и сделал их самой опасной силой в городе.

Бедный город.

Торговля оружием, людьми, похищения ради выкупа или фана, убийства… Мальчики развлекались, как могли.

– Уйдешь снова, если захочешь, – согласился Руслан.

Он вдруг отвел глаза. В них была незнакомая тоска. Думала, только я изменилась, а они нет… Я быстро взглянула на Зверя. Ведь и он таким психом не был – не резал на себе женских имен.

Но в них можно не сомневаться. Если Руслан или Кирилл что-то сказали, скорее всего, так и будет.

– Согласна, – я подала сестре руку.

Она выглядела растерянной. Глаза полны надежды, что ей позволят уйти, и страхом, что кто-то останется вместо нее. Мою руку она приняла с осторожностью.

Я потянула сестрицу на себя, и ребята подались в стороны, позволяя выбраться из-под их мощных тел.

– Подождешь в зале, – сказал ей Зверь. – Тебя проводят.

Сестрица вопросительно уставилась на меня.

– Иди, все будет нормально, – я кивнула. – Я скоро приду.

По опыту я знала, что ее отведут в закрытую комнату, либо оставят под присмотром охраны. Но не заставят делать ничего неприятного, и не тронут – команды не было. А вот мне придется нелегко.

Я упала на кожаный диван между парнями.

Он был мягким, и я непроизвольно откинулась назад – прямо в их объятия. Сестра шла к двери, постоянно оглядываясь через плечо.

Она с ужасом смотрела, как меня оплетают их руки. Зверь положил ладонь на колено, только в отличие от сестры я была в джинсах.

Нет, ну я знала, куда иду. Кто к мальчикам сарафаны надевает?

Руслан обнял меня за плечи и уткнулся в висок. Зверя заинтересовала ложбинка на стыке плеча и шеи.

– Не бойся, – я улыбнулась. – Со мной все будет хорошо.

Но ее взгляд… Сестра была в шоке от того, как откровенно, никого не стесняясь, меня лапают двое мужчин.

Такое бывало и раньше. Я помню эти взгляды.

Дверь захлопнулась, и я выдохнула – без свидетелей лучше.

– Ложись, – прошептал Руслан, целуя шею. Похлопал по колену, и я затрясла головой, борясь с вязким пленом его поцелуев.

– Ни за что, – так же тихо ответила я. – Не заставляй.

Шепнула прямо в губы и отвернулась – не хочу целовать. Да и Зверь не даст… Его пальцы сразу же легли на мой рот, спрятали от Руслана губы.

После разлуки он первым хотел получить поцелуй.

Только я не целоваться сюда пришла.

Я поерзала между горячих тел, но меня не выпустили. Ну да, мальчики не видели меня целый год, им хочется об меня приласкаться. Да только я теперь не хочу.

Раньше мы почти все время проводили вместе. На отдыхе, на переговорах, на охоте – я была с ними каждый день.

В «Авалоне» мы зависали в общем зале или здесь. Я потягивала вино, не слушала мужских разговоров и ласкала мальчиков.

Я любила каждый сантиметр их тел. Могла часами сидеть рядом с Русом и рассматривать татуировки. Гладила, водила пальцем по коже – на их телах был целый увлекательный мир.

Изучала, как они реагируют на поцелуй: медленный и влажный. На прикосновение: насколько оно должно быть невесомым, чтобы вызвать мурашки. Я тратила на это часы.

Иногда – даже на переговорах, я ложилась на диван между ними. Голову клала на колени Руслану, а ноги забрасывала на Зверя. Он гладил их большими ладонями, сухими и теплыми – это было приятно и щекотно. А если у него было хорошее настроение, то и целовал. Целовал мои голени, если я переворачивалась на живот и пристраивала ногу на сгибе его локтя. Затем щиколотку, расстегивал ремешок босоножек и целовал ступню и кончики пальцев.

Поначалу это дико смущало. Но я привыкла, что они делают это на глазах у всех, привыкла к их бесстыжей нежности.

Не удивлена, что потом обо мне судачили.

Наверное, я это заслужила.

И смотрели на меня так же, как сестра сейчас, пока не захлопнулась дверь.