Екатерина Дибривская - Ветер отчаянных надежд

Меня удивляет, что наперво его интересует, где Лёшка. Меня удивляет его взгляд, скользящий по моему телу. Меня удивляет лёгкость, с которой я иду за ним. Куда бы он меня ни повёл.

На удивление, он не ведёт меня в номер, что было бы логичней. Ну что ещё ему может быть от меня нужно, правильно? Я так привыкла думать о нём не самое лучшее, что готовлюсь именно к этому. Но мы приходим в тихое живописное местечко в отдалении от корпусов, садимся на лавочку, и он меня целует. В этом поцелуе нет ни напора, ни принуждения. Он не вгоняет меня в ступор, не заставляет удариться в панику.

«Скажи "спасибо" папаше Стасона» , – проносится в голове яркой вспышкой насмешливый голос, и я в который раз напоминаю себе, что даже чудовище при более глубоком рассмотрении может иметь человеческое сердце. Извращённое, больное, принимающее ужасающие решения, но руководствующееся, в конечном итоге, пусть и некрасивыми, но правильными мотивами. Это утешает. Это знание удерживает меня на месте. Помогает расслабиться. Отключить мысли и просто прожить этот момент, это здесь и сейчас, не принимая во внимание прошлое. Если нет будущего, а прошлое давно позабыто, то что мне остаётся? Только этот момент, в котором мужчина целует меня, и мне это нравится.

Я дрожу от предвкушения. Дрожу от его прикосновений. От рук, касающихся тела. Но стоит ему скользнуть под юбку, я замираю. Не могу. Не должна . Не имею права наслаждаться. Грезить. Жаждать. Я сошла с ума. Теперь мне точно это понятно. Какой здесь и сейчас? Это он испортил мою жизнь, какие бы ни были мотивы. И как бы мне не хотелось забыться рядом с единственным мужчиной, который даже в невыносимой, кошмарной ситуации позволял мне чувствовать себя нужной и желанной , нельзя бросаться в омут с головой. Иначе я пострадаю.

Я сбегаю от Бакинского. Это жалкое подобие решения, потому что умом понимаю всё , а телом готова отступиться. Поддаться. Желаю этого. Единственный выход – сбежать. Потому что до безумия хочется остаться.

В глубине души я надеюсь, что он остановит. Догонит. Развернёт. Поцелует. Продолжит начатое. Потому что я готова взорваться от одного намёка на его прикосновение к моей изнывающей плоти. Но он не останавливает. Это к лучшему. Меня разрывает от противоречивых мыслей и эмоций. Я точно сошла с ума. Ненормальная!

Я дохожу до ресторана и залпом осушаю бокал вина. Чувствуя усталость, решаю забрать сына и вернуться в номер. Возле дверей на террасе стоит кучка женщин, которых я не знаю. Они судачат в курилке о сегодняшнем вечере, но замолкают, глядя на дорогу. Мимо на скорости проносится чёрный Порше.

– Куда это Бакинский полетел? – слышу за спиной.

– Конечно, к любовнице, – смеётся другая. – Куда ещё такой шикарный мужик может сорваться на ночь глядя?

Резко оборачиваюсь и безошибочно нахожу ту, что произнесла эту фразу. Сложно не найти. Ведь она смотрит прямо на меня и усмехается. И поделом мне.

Всё верно. Кто я, а кто он? Классика жанра. Начальник и подчинённая. Босс и секретарь. Видный мужчина за сорок и молодая девица до тридцати.

И никому, ни одной душе невдомёк, что нас связывает одна общая тайна, о которой помню только я. Чем бы он не руководствовался, какими бы мотивами не наделял своё решение, оно не становится от этого краше.

Насильник и его жертва. Наивная дура и искушающий любовник. Несложившаяся невеста и отец жениха. Мать и вероятный отец самого потрясающего ребёнка. Моего .

И мне всё равно, куда поехал этот мужчина. К кому . Это абсолютно меня не касается. И никоим образом не задевает. Поэтому я улыбаюсь женщине напротив и ухожу. Я не собираюсь поддаваться на глупые инсинуации, доказывать что-либо этим дамам. Зачем? Если меня уже определили в его любовницы с лёгкой подачи самого Бакинского, мне остаётся только усиленно делать вид, что я не понимаю, о чём шушукаются люди вокруг.

Но ночью, лёжа в кровати рядом с сыном, я сгоняю набежавшие слёзы, раздосадованная от собственной глупости и наивности. Чего же я ещё ожидала от видного обеспеченного мужчины, который большую часть жизни провёл одиноким? Это его образ жизни: обольщение, флирт, секс. И я должна держать ушки на макушке, чтобы защитить себя. Много ли нужно одинокой и разбитой девушке? Ничтожно мало. А я так устала от своего одиночества, что совершенно не ведаю, что творю.

В воскресенье после позднего завтрака мы собираемся к отъезду. Лёшка печалится, и я точно знаю, что это из-за Бакинского. Чёрт бы его побрал!

– Сынок, – притягиваю я его к себе. – Чего нос повесил?

– Скучаю по Николаю.

– Милый мой, – подбирая слова, пытаюсь донести до него. – Он очень занятой человек. У него большая фирма. Ты же видел, сколько здесь людей. Это все сотрудники, что работают на него. Скорее всего, мы больше даже и не увидим его. Николай Петрович должен много работать, чтобы все эти люди получали зарплату.

Он звонко смеётся и качает головой:

– Мама, ну ты чего? Мы обязательно встретимся. Николай уехал, потому что у него сын заболел.

– С чего ты взял? – теряюсь я.

– Он нашёл меня, когда я смотрел мультик. Попрощался и сказал, чтобы я не расстраивался. Что мы встретимся, когда он вернётся. Он просил тебе тоже что-то передать, но я забыл. Ты не обижаешься?

– Нет, – рассеянно бормочу под нос, – Конечно, нет.

Он не стал бы врать ребёнку? Или стал?

Блин! Да почему, почему же я продолжаю думать о нём и анализировать ситуацию? Когда я просто должна прекратить это самокопание… Это чудовищно, что я на самом деле думаю об этом мужчине. Мерзко и греховно. Я не имею права поддаваться. Я же ненавижу его. Это чувство настолько привычно и верно. И себя я тоже возненавижу, если не устою. Потому что я знаю правду. Я знаю, что он сделал. Я помню каждую секунду, словно это происходило вчера. Я помню чувство стыда и боли, что со мной такое произошло. Да только я не виновата. Это всё он.

Это Бакинский виноват в самом кошмарном и позорном происшествии в моей жизни. И плевать, что там за история была на самом деле. Он не имел права так поступать. Просто не имел!

И теперь, вдали от своего нового босса, я трезвею. Умом я понимаю, как нужно поступить. Первым делом расставлю все точки над Ё. Я не должна была позволять ему делать то, что он делал – снова влезать в мою жизнь и жизнь моего ребёнка. Я должна была его остановить.

Поэтому в понедельник я прихожу в офис в полном боевом настрое. Да только Бакинский не появляется в этот день. Как и во вторник, как и в среду. В четверг я получаю от него письмо на рабочую почту с несколькими указаниями. Сухое и деловое до невозможности. И оставшиеся два рабочих дня я убиваю, чтобы перенести все его встречи на конец месяца.