Анн-Мари Вильфранш - Тайны любви

Фернанда промолчала, но ее глаза красноречивее всяких слов говорили о том, какой участи она желала своему сопернику и его «белее подходящему предмету».

Арман, уверенный, что Фернанда непременно будет жульничать и нарушать правила в надежде добиться преимущества, размышлял о том, каким образом ему удалось вызвать ее оргазм. Ключевым моментом, несомненно, был разговор о близости с Сюзеттой. Возможность обессилить Фернанду таким способом сослужит ему хорошую службу, когда всерьез начнется битва за привязанность Сюзетты — или по крайней мере за ее желанное юное тело.

— Давайте вспомним, сударыня. Мы договорились не сообщать Сюзетте, как будет определен победитель, чтобы она не могла выбирать между нами сознательно. Мы хотим, чтобы выбор сделала ее страсть, а не соображения о том, кто сможет лучше содержать ее. Тот, к кому она потянется за последней лаской в решающий момент, получает все — ему Сюзетта будет принадлежать в дальнейшем. Прежде вы были согласны на такие условия. Если вы успели передумать — скажите, и я немедленно покину вас и отправлюсь устраивать свои дела с Сюзеттой так, как сочту нужным.

— Нет-нет, я согласна, — через силу выговорила Фернанда, когда он закончил свою длинную речь. — Я поддерживаю этот идиотский уговор — лишь бы увидеть, как Сюзетта, оттолкнув вас, бросится ко мне, чтобы разделить свой восторг со мной.

Они разделись в прихожей ее квартиры. Арман демонстративно провел пальцами по блестящей поверхности буфета, а увидев, как вспыхнули щеки Фернанды, склонился и нежно поцеловал драгоценное полированное дерево.

— Взгляните, — сказал он с широкой улыбкой, — вот это место удостоилось прикосновения белокурой муфточки нашей малышки. Не правда ли, это достаточное основание, чтобы произвести сей предмет мебели в разряд почитаемых семейных реликвий?

— Вам недолго осталось злорадствовать, — процедила она сквозь зубы.

— Злорадствовать, как вы изволили выразиться, я собираюсь в течение ближайшего часа, а вот удастся ли это вам, сильно сомневаюсь.

Арман старался демонстрировать полнейшее самообладание, но в душе волновался за исход необычного состязания, которое сам с такой легкостью предложил Фернанде всего час назад. Фернанда между тем разгладила юбку и посмотрела в зеркало на стене, поправляя свои блестящие черные волосы.

— Я готова. А вы?

— Разумеется. Но вы уверены, что Сюзетта дома?

— Она здесь, — мрачно отозвалась Фернанда, — готовится к вечернему свиданию с вами. Она этим занимается с самого утра — чистит перышки, как будто есть хоть капля смысла в том, чтобы ради этого прихорашиваться и надевать лучшее платье. Оставшись с ней наедине, вы немедленно наброситесь на нее со своей похотью, даже если бы она до этого всю неделю не мылась, не брила ноги и была одета в старый мешок из-под картошки.

В ее словах Арману послышалось нечто наигранное; Фернанда, по-видимому, тоже была не вполне уверена в своей победе.

— Восхищаюсь живостью вашего воображения, — ответил он с улыбкой, — но вынужден протестовать: ваши представления о моем вкусе расходятся с действительностью.

— Ваши вкусы те же, что у всех мужчин — грабителей и разрушителей — во все века. В этом нет сомнения.

— Скажите, сударыня, — улыбка Армана стала еще любезнее, — когда вы подобрали Сюзетту в бистро на окраине и привезли к себе в дом для любовных утех, была ли она тогда чистой и благоухающей? Я думаю, у нее и волосы были на ногах, и под мышками, вероятно, тоже. Вы ее помыли, прежде чем уложить в постель? Или опрокинули и раздвинули ей ноги — прямо в том виде, в каком она находилась?

— Варвар! — воскликнула Фернанда со злостью. Арман лишь пожал плечами и последовал за ней в элегантную гостиную.

Сюзетта сидела на диване. Над головой у нее висело восхитительное полотно Боннара — обнаженная в красных-туфельках выглядывает в окно, за которым видны крыши Парижа. На миг все внимание Армана привлекла картина: он вспомнил ту ночь, когда Мадлен в шифоновом белье стояла у окна в квартире сестры. Он был у нее за спиной, совсем рядом, так что его крепкий дружок упирался в нежные ягодицы, пока Арман расстегивал лифчик на спине и изучал на ощупь линии ее груди…

С восторженной улыбкой на лице он отвел взгляд от картины и обратился к Сюзетте, сидевшей на диване в красную и серую полоску. На ней было изящное атласное кимоно цвета розовой орхидеи, расшитое хризантемами в японском стиле; босые ноги она подобрала под себя, но при этом ухитрялась щедро показывать очаровательные округлые бедра. Все вместе — ее поза, кимоно, короткие белокурые волосы — создавало впечатление девической беззащитности.

Увидев такую Сюзетту, Арман ясно понял, почему такая красивая, элегантная, искушенная дама, как Фернанда, разделяет его страсть к этому юному существу: Сюзетту хотелось совратить — сорвать и съесть, как спелый плод, брызжущий сладким соком; выжать досуха, выпить этот сок. Но одно дело понимать, другое — уступить, и кому? Лицемерке, живущей за счет мужчин, которых она дразнит, уверяя при этом, что они внушают ей отвращение? Ни за что! Она недвусмысленно, быть может, даже с излишней прямотой дала Арману понять, что они — соперники. Или, что верней, он вторгся в ее личный Эдем, откуда будет безжалостно изгнан.

Сюзетта была занята тем, что полировала ногти на руках кусочком замши. Оторвавшись от маникюра, она увидела стоявших перед ней фернанду и Армана и от удивления широко открыла свои светло-карие глаза и наморщила носик. Но воздержалась от комментариев и приветливо улыбнулась. Арман поцеловал ей руку; Фернанда наклонилась и поцеловала ее в щечку, подчеркивая свои более прочные права собственницы. Сюзетта опустила босые ступни на ковер и запахнула на бедрах кимоно, чему Арман несказанно огорчился.

Он опустился на диван рядом с ней, но не слишком близко: не хотел, чтобы Фернанда обвинила его, будто он сразу стал действовать в ее отсутствие — она как раз удалилась за бутылкой шампанского и бокалами. Тем не менее, вернувшись с заставленным серебряным подносом, она одарила соперника тяжелым подозрительным взглядом. Видя ее беспокойство, Арман усмехнулся про себя и подумал, что у нее достаточно причин для подозрений: если бы за вином вышел он, оставив Сюзетту с Фернандой, он бы тоже тревожился и ревновал.

Причина опасений Фернанды была проста и достаточно основательна: Сюзетта, несомненно, только что приняла ванну и ее окутывал нежный, умилительно наивный аромат хвойной эссенции. И Фернанде, и Арману было одинаково ясно, что под просторным кимоно на Сюзетте нет ничего. И проще простого было просунуть руку за ворот и погладить ее пышные груди — так же просто было и потянуться под полу кимоно, погружая пальцы в теплую плоть между бедер.