Ева Ночь - Тот, кто меня купил

– Ты не прав, дорогой: оттенят и подчеркнут достоинства. Тут главное правильно подать.

Он снова на секунду останавливается.

– Браво. Урок адаптации пройден. Думаю, тебе не составит труда и дальше говорить мне «ты» и называть по имени.

– Нет, конечно, Эдгар, это несложно, – побольше покладистости в голосе.

– И вот такой тон больше подходит. Сарказм отключаем. Язвительность тоже. Милая, чистая, доверчивая лань.

– Не пойдёт, – возражаю спокойно и доброжелательно.

Он вопросов не задаёт, смотрит лишь колюче и вопросительно. Придётся пояснить, чтобы понял.

– Лань весит около шестидесяти килограмм. А я – слегка за пятьдесят. Десять килограмм набирать ради того, чтобы походить на лань, я не собираюсь.

Пауза. Тишина. И тут он рассмеялся. Совершенно потрясающий смех, что словно маску с него сорвал. Расколол на части броню сухаря и диктатора.

Он смеялся, запрокинув голову. У глаз его – лучики морщинок. И выглядит – будто лет на десять моложе. И, кажется, я не могу оторвать от него глаз – настолько он завораживающе прекрасен в этот миг. Он так меня и поймал – с потрясённым лицом, со взглядом, что прикован к нему намертво, с пальцами, что судорожно зажали ткань платья.

Эдгар

А она забавная. Вместе со смехом ушли куда-то и усталость, и тяжёлый перелёт. Может, это и к лучшему, что она не бессловесная овца. Если будет просто красивой куклой рядом – хорошо. А если будет живой куклой – лучше. Меньше вопросов, косых взглядов, шёпота за спиной. Хотя разговоров хватит выше крыши. Но её непосредственность может сыграть на руку.

Бриллиант в манто. Хм. Интересно посмотреть, как она будет выглядеть преображённая. Ей пойдёт белый цвет под тёмные волосы. А ещё – пронзительно синий. Под глаза. Надо заняться и этим тоже.

– Это твоя квартира, – вручаю я ей ключи.

Консьерж вышколен, глупых вопросов не задаёт, но внимательные взгляды кидать ему никто не запрещает. И, вижу, девочка немного расстроена или задета, хоть и пытается сделать вид, что ей всё равно. Надо сказать старому козлу, чтобы глаза прятал и поменьше жильцов презрительно мерил.

– Квартира твоей любовницы? – медлит она, но ключ в раскрытую ладонь принимает.

– Нет, – отрицания достаточно. Мне безразлично, какие картины нарисует её слишком живой и восприимчивый мозг. Я бы никогда не унизился до того, чтобы поселить свою невесту, будущую жену, после кого-то. Да и любовниц предпочитал селить на разных территориях. Так оно спокойнее.

Она нерешительно топчется у порога, не смея пройти внутрь. Показываю ей пример. Вхожу. Включаю свет. Две комнаты. Кухня. Удобства. Если бы она сразу прошла внутрь, могла бы понять: до неё здесь никто не жил. Слишком пусто и стерильно чисто: идеальный ремонт и запах краски, штукатурки, новых обоев. Не самый худший запах. В нем только нет жизни. Сплошная пустота.

Новая мебель. Огромная кровать посреди спальни с новейшим матрасом, покрывалом, подушками. Девчонка проводит пальцами по наволочке. Глаза у неё как блюдца. Только истерик мне не хватало.

Беру её за руку. Она вздрагивает. Как в сторону трусливым зайцем не отпрыгнула – не знаю. Плохо. Веду её на кухню. Мебель, плита, утварь. И прокол – абсолютно девственный холодильник. Чёрт. Ни чая, ни кофе в шкафчиках. Хорошо хоть вода в кране есть.

Некстати понимаю, что голоден. Это Сева остался пробовать разносолы в «Дон Кихоте». А я, кажется, даже толком не обедал. Девчонка, наверное, тоже.

Делаю по телефону заказ и искоса наблюдаю, как она потерянным судёнышком бродит по кухне, дёргает жалюзи и что-то высматривает в полумраке.

– Подойди ко мне, – командую, выводя её из задумчивости. Она послушно подходит. – Ближе, – я жену хочу или собаку? Недовольно бьётся где-то на подсознании жестокая мысль.

Снова прикасаюсь к ней и чувствую, как она подавляет в себе желание отпрянуть.

– Так не пойдёт, – ловлю её напряжённо-недоумённый взгляд. – Ты боишься меня?

– Нет, – вероятно, врёт. Но получается у неё неплохо.

– Я противен тебе?

– Нет.

– Тогда почему ты каждый раз вздрагиваешь, когда я к тебе прикасаюсь?

– Не привыкла? – она задирает вверх подбородок. Не резко, совсем немного, но этот жест от меня не ускользает. Какая смелая строптивая девочка. Зажатая со всех сторон, как плохо посаженное дерево.

– Тогда самое время привыкать, – снова беру её за руку и перебираю пальцы. Затем притягиваю к себе. Ближе. Между своих ног. Соляной столп её имя. Жена Лота.

Провожу ладонями от кончиков пальцев до предплечий. Она снова вздрагивает. Зажимаю бёдрами ноги, чтобы не сбежала.

– Ничего не будет, не бойся, – слишком резко, чтобы её успокоить. – Ты должна привыкнуть ко мне. Времени мало, но ты же будешь стараться?

– Буду, – голос её звучит отстранённо. Только мёртвой статуи мне не хватает рядом. Варшавин будет безумно рад меня обстебать, смешать с грязью и снова послать куда подальше.

Я отпускаю её и поднимаюсь. Я большой, а она кажется хрупкой и очень юной. Поднимаю её подбородок. Смотрю в глаза. Она взгляд не отводит, но её всё же слегка трясёт. Я чувствую дрожь её тела. Не прикасаясь. Улавливаю пальцами, что едва-едва касаются кожи.

Наклоняюсь и прижимаюсь губами к губам. Свежие. Нежная. Пахнет мятой. У поцелуя холодный вкус. Отстраняюсь.

– Ты целовалась когда-нибудь?

Она проводит языком по губам, словно пытается тоже уловить вкус. И почему-то именно это отдаётся толчком внутри. Жаром в паху. Ядом в жилах. Не отвечает. Медлит. Хочет солгать?

– Сколько тебе? – я знаю ответ.

– Девятнадцать. И да, я целовалась.

– Нечасто, судя по всему.

– Нечасто, – распрямляет она плечи. Почти вызов. Дурочка. Это скорее достоинство, чем недостаток. И тут меня осеняет.

– А сколько мужчин побывало в твоей постели?

Прищурившись, слежу за её лицом. За малейшим колебанием. За мимикой. Эмоциями. Она неискушенна – это я понял. Насколько – сейчас выясним.

– Двое, – в глазах её сверкает и тухнет насмешка. Девочка хочет поиграть? Ну, что ж. Не стоит её разочаровывать.

– И как? Ни один из них не научил тебя целоваться?

– Скорее, я одаривала их поцелуями, – разводит она руками, мечтательно улыбаясь.

И мне хочется стереть эту улыбку. И эту мягкость. И свет в глазах. По-настоящему искренний. Неужели я ошибся?..

– Покажи, как ты это делала, – хотел холодно, вышло с хрипотцой.

– Боюсь, вам не понравится, – она хихикает, как школьница. Впрочем, она и так почти со школьной скамьи.

– Тебе, – поправляю машинально и злюсь. Неужели так сложно запомнить? – Мы договорились на «ты».

– Боюсь, тебе не понравится, – послушно исправляется она, но улыбка её тухнет. Глаза перестают блестеть, а она снова каменеет, как клей «Момент».