Касандра О'меил - Вольник

Просыпаюсь от приятного тепла внизу живота. Чьи-то мягкие прикосновения ко внутренней стороне бедер и ласковое поглаживание самых интимных складочек тела. Возбуждение разливается по телу, заставляя приглушенно застонать.

Осознание происходящего приходит не сразу. Но я стараюсь расслабиться, все равно ничего поделать не смогу. Страх липкими лапами сковывает, не давай полностью окунуться в удовольствие. Слишком ясно понимаю, что будет дальше. Он всегда начинает с этого. Мужчину возбуждает видеть меня такой расслабленной и податливой, доказывать, что тоже получаю удовольствие. Но потом ему нужно получить свою долю… вот тут-то и начинается ад. Мой маленький личный ад, собранный в одном ненавистном человеке.

Я глубоко вздыхаю, отключая последние остатки чувств, отдаваясь ласкам умелого языка. Ведь это и правда приятно. Подаюсь навстречу. Ему нравится, что мое тело откликается. Пока что он нежен, настолько, что я издаю очередной стон удовольствия. Мысленно прощаясь с жизнью, ведь рано или поздно он убьет меня в процессе.

Открываю глаза и долго не могу понять где я. Сердце бешено стучит в груди, а мозг не желает воспринимать картинку: уютное кресло, шкура под ногами и камин.

– Я дома, – шепчу сама себе, чтобы успокоиться. – Я дома.

Иду в душ, включая ледяную воду. Подставляю голову под струи, приходя в себя окончательно. Вот только сна ни в одном глазу. Кошусь на кровать и иду на кухню. Обычно мне привозят еду готовую на несколько дней. Но сегодня мне хочется что-то приготовить самой. Сладкое… определенно, приторно сладкое. Кексы, с шоколадом и взбитыми сливками. И я начинаю вытаскивать из холодильного шкафа нужные ингредиенты. Плевать, что утром нужно ехать подписывать договоры с участниками боев. Не в первый раз бессонная ночь и не в последний.

Следующий день встречаю с первыми лучами солнца, сидя на террасе и уплетая кексы с горячим кофе. После отправляюсь в зал, а затем и в душ. Сегодня на мне ультракороткое платье, которое не пользуется особой популярностью у знати. Но мне плевать. Одно плечо полностью открыто, другое скрыто полупрозрачными кружевами до самого запястья. Грудь прикрыта только черным лифом, от которого спускаются аккуратные складки волнами. Наряд заканчивается точно там, где заканчивается белье. В этот раз без него не обойтись. Должны же мужчины иметь хоть маленький простор для фантазий?

Заявок поступило сегодня рекордно много. Ученый также пришел, внимательно вглядывался в договор, чем заставил меня поволноваться, но не заметил изменений. Ха! Вот надоест работорговля, напрошусь к императору в советники.

– Алисия, вы прекрасны как никогда, – пролепетал ученый.

– Благодарю, – отдаю дань вежливости. Не нравится мне этот тип, слишком пожирающий пространство взгляд и маниакальный блеск в глазах. Но как организатор мероприятия, я улыбаюсь самой широкой из своих улыбок. Играть эмоциями меня научили давно.

Дальнейшая подпись бумаг проходит тихо и спокойно.

Неделя до боев пролетела незаметно. Вольник продолжал упрямо трепать мне нервы, не подчиняться и пререкаться. Ни с кем из рабов зато больше не общался, хотя ненависть во взгляде стала еще более отчетливой. Ведь никто из игрушек не понимает, что случилось с одной из них. И с каждым днем я больше и больше ощущала их страх, проявляющийся при моем появление. Приятно, что сказать. Только один гребанный раб отказывался бояться и слушаться, чем нервировал меня.

Буквально за день до назначенной даты произошло неожиданной. Рыжик, мой лучший боец, просто слег. Ни с того ни с сего боец не встал с кровати одним утром, он горел и был в бреду. Идиотизм какой-то. Он должен был стоять против ученого и еще пары сильных противников. Теперь же я пребывала в раздумьях. Заменить мне его было некем, а проигрывать не хотелось.

– Лис, приехал как-только смог, – выпалил на ходу Николас. Потом вдруг остановился, и уставился на раба. – Что за черт?

– Вот и мне интересно. Какова вероятность того, что мой лучший боец сляжет с горячкой за день до боев? – я хмурилась и понимала – никакой. Это точно произошло не случайно. А меня дико бесит, когда мое имущество портят просто так!

– Что делать будешь?

– А хер его знает, – бурчу устало. – Этому врача вызвала. На ринг не выпущу, пустая трата времени. Нужна замена.

Тишина растягивается на несколько минут. Слышу на улице крики. Видимо вольник опять врезал кому-то из смотрителей и сейчас получил заслуженное наказание. Мысль так и вертится в голове, не желая доходить до конца, но и не убегая. Вольник… Вольник! Конечно же! И как я сразу не додумалась.

– Эй ты, – обращаюсь к одному из смотрителей. – Приведи мне вольника в кабинет.

Уже через десять минут я сижу в своем кресле за широким столом. Он стоит напротив и недовольно смотрит, будто отвлекла его от чего-то дико важного и срочного. Крепкий экземпляр. Сломать бы, но вот обстоятельства складываются иначе.

– Ты любишь свободу, – начинаю свою речь. – Я дам тебе один шанс. Выиграй пятьдесят боев из пятидесяти. Тогда ты больше не будешь рабом и получишь документ об освобождении. Предложение действует только сейчас и не долго.

– Я согласен, – без раздумий говорит он, чуть ли не перебивая. Хмыкаю.

– Ник, – кричу другу, который разминается в соседней комнате. – Ты готов?

– Да, Лис, – слышу голос мужчины.

– Иди в соседнюю комнату, проверим твою подготовку. Первый бой завтра.

– Так рискуешь? – удивленно замечает раб. Кривлюсь от такого панибратского отношения, но стараюсь молчать. После разберусь с ним, сейчас мне нужна победа, ведь речь идет о схватке с ученым.

– Некого поставить? – не унимается вольник.

– Заткнись, – все же не выдерживаю. – Пока что ты раб, молчи и шагай вперед. Может сейчас окажется, что ты вообще ничего не стоишь.

Последнее говорю только для того, чтобы поддеть его самолюбие. Но в его глазах все то же презрение и ненависть, а еще спокойствие и легкая насмешка. Я видела его тело, но не думаю, что он настоящий боец. Просто сильный оборотень, к счастью, они крепкие.

Спарринг между Николасом и вольником проходит совершенно неожиданно. Раб легко уходит от атак друга, умудряясь даже несколько раз задеть последнего. Нику с трудом удается повалить мужчину на землю.

А я смотрю с удивлением и каким-то идиотским удовлетворением. Вольник красив, необычайно красив. Темные волосы взлохмачены, глаза пугают желто-карим свечением, выраженные мужские скулы, плотно сжатые губы. Он мокрый от пота. При этом продолжающий двигаться четко. Разница между Ником и рабом просто дикая. Если движения друга всегда отдают плавностью и напористостью, то моя игрушка двигается резко, неожиданно, скупо. Он не разменивается на красоту поединка, стараясь бить так, чтобы противник скорее сдался… Ведь и правда, раб не пытался причинить другу вред, принимая то, что поединок показательный.