Надежда Калинина - Причуды чуда

На этих словах Вадим Олегович глубоко вздохнул, будто представляя себе описанную им картину, потом спохватился, глянул на Юлию Павловну. Он явно смутился, что так сильно увлекся.

– Эти книги и карты – для меня самый лучший отдых. – признался Вадим Олегович, говоривший теперь с какими-то детскими интонациями. совсем не похожими на те, которыми он приправлял свою офисную речь, – У меня огромная коллекция книг, атласов, я могу не один раз перечитывать понравившиеся мне истории. А еще фильмы смотрю про открытия и путешествия – исторические, документальные или художественные, а иногда и с элементами фантастики. У меня целая фильмотека подобрана. Это моя стихия!

Вадим Олегович умолк, явно ожидая комментарии от Юлии Павловны. Юлия Павловна поняла, что хочет её собеседник – проявление неподдельного интереса или даже одобрения, и поспешила это выразить:

– Вы несказанно меня удивили, просто нет слов. Картинка в голове моей, правда, до сих пор не складывается. Вы, с виду такой практичный, земной – настоящий успешный бизнесмен, и вдруг эта страсть к романтике, к чему-то абсолютно отвлечённому. Интересно, а как Маруся к этому вашему хобби относится? Проявляет любопытство, смотрит фильмы с вами? Вы должно быть рассказчик прекрасный…

– Да она вообще ненавидит мой кабинет и мое хобби ей не интересно! – с горечью ответил Вадим Олегович.

– Маруська на редкость приземленная натура, способна воспринимать, только то, что лежит на поверхности. Эфемерное и абстрактное ее не волнует, воображение слабое, – добавил он, еле заметно скривив рот.

– О чем же вы спорите с ней по вечерам в кабинете? Неужели не по поводу вашего увлечения?

– Она вечно заснуть без меня не может, вот и капризничает. А я часто увлекаюсь… В общем, слово за слово… Понимаете, я вечно сержусь, если меня отвлекают. У меня, знаете, как у водолаза – полное погружение в процесс. И любое внешнее воздействие, когда я с картами, воспринимается мною как раздражитель, я с пол-оборота завожусь, беда просто!

– Но ведь она наверняка понимает, что вас не надо отвлекать в такие минуты. Зачем же лезет на скандал?

– Хотя, позвольте, я угадаю, – Юлия Павловна перебила Вадима Олеговича, готового вставить свое слово, потому что не хотела выпускать инициативу из своих рук, – она любит чувствовать себя обиженной. Ведь перед сном или в крайнем случае наутро вы, конечно, заглаживаете свою вину за резкость, за слезы этой сладкой девочки. Которая, разумеется, именно так и реагирует на подобные инциденты. И наверняка очень часто ваши извинения подкрепляются кругленькой суммой. Иначе ваша девушка никак не может успокоиться.

– Банально, не правда ли? – медленно проговорил Вадим Олегович и сделал глоток из своего бокала.

– Не понимаю, зачем вам все это нужно, маята какая-то, – Юлия Павловна была в запале и не старалась выбирать выражения, но вид Вадима Олеговича, втянувшего голову в плечи и как-то сгорбившегося, отрезвил ее.

Женщина не могла не пожалеть этого, очевидно страдающего человека, и попыталась немного сгладить сказанное:

– Возможно, я учитываю не все стороны, и плюсы у подобного брака все же есть. Впрочем, не мое это дело.

Они опять ненадолго замолчали.

– А знаете, Вадим Олегович, совсем забыла, ведь я хотела обратиться к вам за помощью, – Юлия Павловна в очередной раз сменила тему. – я ремонт надумала сделать в комнатах и в коридоре. Можно попросить вашу бригаду ремонтников? У вас же есть такая бригада? И дизайнер мне бы не помешал, я ничего в ремонте не понимаю.

Судя по изменившемуся выражению лица, Вадим Олегович был рад, когда разговор перетек в новое русло. По тому, как исчезли, разгладились резкие складки около губ, Юлии Павловне стало понятно, с каким облегчением он воспринял тот факт, что ему не нужно более обсуждать свою личную жизнь.

– Конечно, Юлия Павловна, для вас мы найдем время, тем более у вас, я понимаю, чистая «косметика». Или мебель тоже будем мы подбирать? –Вадим Олегович заговорил профессиональным, деловитым тоном, отчего мгновенно сделался отстранённым и даже чужим.

– Я бы весь комплекс хотела заказать. Под ключ, что называется. Только вот вещи Людмилы Сергеевны – личные вещи… В общем, я пока не решила, что с ними делать.

– А много этих вещей?

– Не знаю, я в шкафы еще не заглядывала, боюсь немного, чувствую неловкость – все-таки это чужие вещи, интимные. Не знаю, как и приступить.

– Вы что, до сих пор так и не видели полученное наследство?! – громко удивился Вадим Олегович.

Юлия Павловна отрицательно покачала головой.

– Хотите, я вам помогу? Можем прямо сейчас пойти и вместе посмотреть. Хотите?

– Очень хочу.

Боясь, как бы гость не передумал, Юлия Павловна поспешила в комнаты Людмилы Сергеевны, по дороге отхлебнув для храбрости немного из своей рюмки. Вадим Олегович следовал за ней по пятам. Они зашли в первую комнату, включили свет, остановились посередине, оглядываясь, с чего бы начать. Вадим Олегович решительно направился к первому от двери шкафу, и по очереди стал открывать его дверцы. Потом недоуменно оглянулся на Юлию Павловну, которая тоже пребывала в крайнем изумлении. На полках шкафа было абсолютно пусто. Вадим Олегович и Юлия Павловна, не сговариваясь, одновременно направились в спальню. Там они начали: Вадим Олегович открывать дверцы шкафа, а Юлия Павловна выдвигать ящики комода. Везде было пусто, только в верхнем ящике комода одиноко лежал ключ от сейфа. Они потрясённо присели на кровать, Юлия Павловна отогнула покрывало, под ним был лишь голый матрас, ни белья, ни одеяла, ни подушек.

«Боже мой, – подумала про себя Юлия Павловна. – Сколько же времени и сил понадобилось умирающей женщине, чтобы собрать и вынести из квартиры огромное количество вещей, нажитых за всю жизнь? Неужели она сделала это в одиночку или кого-то нанимала? И когда? Наверно, когда я была на работе. Я ничего не заметила, даже. Но зачем?»

И Юлия Павловна внезапно представила, как щепетильная Людмила Сергеевна, зная ее чувствительность и ранимость ко всему, что ассоциируется со смертью, грязью, болью, постаралась избавить единственного близкого ей человека от любых страданий, связанных с разбором вещей, копанием в прошлом, ушедшем навсегда. Женщина отчетливо вспомнила, что однажды рассказала Людмиле Сергеевне, как долгие дни боялась разбирать вещи умершего Саши, чтобы отнести их на помойку. Как неделями не могла заставить себя прикоснуться к его ящикам в комоде, как целый месяц не выбрасывала зубную щетку Саши, стоявшую рядом с ее собственной в одном стакане, будто это было предательством его памяти, словно надеясь, что муж еще вернется…

Тут Юлия Павловна не выдержала, плечи ее мелко задрожали, слезы в два ручья хлынули из глаз, она прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить всхлип, рвущийся из груди. Вадим Олегович одной рукой обнял ее за плечи и притянул легонько к себе, не зная чем помочь, как успокоить, ведь сам был поражен и ошарашен увиденным. Представить подобное было трудно даже ему. Так и просидели они в обнимку, ни слова не говоря друг другу, некоторое время, только Юлия Павловна тихонько вздрагивала от слез и никак не могла успокоиться.