Вероника Богданова - Пиявки

– Слав, а ты правда её любишь? – спросила она, задержав за рукав свитера снующего по кухне парня, и он непонимающе откликнулся:

– Кого?

– У тебя что, опять куча поклонниц? – удивилась Ольга странной реакции брата.

– Извини, задумался. Ты давно из детского сада, Оленька? Какая может быть любовь? Вот устроюсь более или менее надёжно, а там подумаю. – Ответ Славика прозвучал уклончиво, девушка нахмурилась и встревожено взглянула прямо в глаза братцу. Странно: те выглядели абсолютно безмятежными и даже счастливыми, что как-то не вязалось с тоном беседы.

– Что-то ты темнишь, колись давай, что произошло! – потребовала Ольга, отставив в сторону чашку с недопитым кофе – между прочим, весьма неплохим.

Славик помялся и, закрасневшись, пролепетал:

– Кажется, я реально влип. Я влюбился, Оль, и это совсем не то, что мне сейчас нужно. Это вообще не то, что нужно.

– Так, постой. Я ничего не понимаю. Ты можешь объяснить всё по-человечески? – прервала Ольга невнятное бормотание брата.

Слава сел вплотную к сестрёнке, вздохнул и открыл свою страшную тайну. Была не была! Ольга всегда понимала его, поймёт и на этот раз!

Но Славик ошибся. Девушка ошарашенно отодвинулась от своего близнеца, словно он не был её зеркальным отражением, её любимым, хоть и непутёвым братцем. Голос её прозвучал приговором:

– Ты совсем сошёл с ума, да? Этот менингит напрочь разъел твои мозги! Опомнись, придурок! Что значит «влюбился в десятилетнюю девочку»? Лучше бы ты продолжал трахать своих пенсионерок! Максимум, что тебе при этом грозило, – попасть под трясущийся кулак старика-мужа…

– Остановись, Олечка, замолчи! Неужели ты ничего не поняла? Это чистое чувство, я не могу противостоять ему! Женя – настоящий ангел, да ещё и талантлива при этом! Она так играет на пианино! – Слава молитвенно сложил руки, взывая к сестре, но Оля была непреклонна:

– Значит, её зовут Женя? А твоя Света знает о твоих наклонностях? По тебе тюрьма плачет, несчастный, или вообще дурдом! Заметь, никто, кроме меня, тебе об этом не скажет! Беги отсюда куда глаза глядят: в монастырь, в больницу, куда хочешь, только оставь в покое ребёнка!

– Но она, по-моему, тоже меня любит, я прочитал это по её глазам. Если бы ты видела, какие у неё глаза! – Славик больше не мог сдерживаться.

Он осознал, что, едва Женя придёт из школы, всё произойдёт. Будут вначале едва заметные, поверхностные ласки, похожие на братские, чтобы девочка не испугалась. Потом Женя сама захочет большего и позволит ему касаться её смелее и интимнее. А чуть позже он введёт её в восхитительный мир настоящей любви, посвятив в женщины, – может быть, пока только с помощью поцелуев.

– Да ты полный кретин! Если ты дотронешься хотя бы пальцем до этой девочки, считай, что у тебя больше нет сестры. И никогда не было! – Ольга вскочила из-за стола, опрокинув чашечку с остатками кофе, и вылетела в коридор. Там она торопливо обулась и покинула пристанище брата, проклиная тот день, когда он связался с Апельсинкой.

Славик не стал останавливать сестрёнку. Процесс сползания в безумие продолжался. Молодой человек всё глубже погружался в иллюзорный мир выдуманной им извращённой любви. Правда, в его понимании эта любовь была чуть ли не спасительной, а значит, почти святой.

И кто посмеет осудить его за это?

Вопреки взволнованным ожиданиям Эльвиры, Антон не спешил с продолжением. Отстранившись от попутчицы после мимолётного, как взмах крыла бабочки, поцелуя, он вновь взял со столика стакан и принялся с каким-то странным выражением блаженства на лице разглядывать его янтарное содержимое.

– Вот так всегда бывает, Элечка: жизнь проходит, тебе кажется, что ты покорил уже все возможные вершины, а что-то важное всё равно ускользает; и ты никак не можешь понять, почему всё, что происходит с тобой, происходит именно так. – Эта сентенция с претензией на философскую глубину прозвучала для Элки весьма неожиданно.

С чего это вдруг старый ловелас начал исповедоваться перед ней, взъерошенной журналисткой в нелепом свитере и старых джинсах? Останется ли нежное прикосновение твёрдых мужских губ всего лишь приятным воспоминанием или она, Эльвира, пополнит число «сестёр-Савельевых»?

– У вас что-то случилось? – спросила Элка просто так, чтобы не затягивать повисшую в купе паузу.

– Да ничего особенного. Просто я только сейчас понял, какая восхитительная начинка может таиться в простенькой на первый взгляд оболочке. – Антон говорил задумчиво, словно беседуя сам с собой, и Эльвира не поняла, что он имеет в виду: коньяк в простом гранёном стакане или её, Элкину, душу, скрытую за довольно непритязательной внешностью. В конце концов женщина приняла высказывание Вечно Второго на свой счёт, невольно подумав: если бы она никогда не видела себя в зеркале, она попробовала бы обидеться на слова попутчика.

Отец Эльвиры всегда называл её «девчонкой с изюминкой», пытаясь защитить от нападок мамы, Ирины Николаевны. Та отличалась редкостной природной красотой и частенько подтрунивала над дочерью, замечая: «Ты мой дар судьбы, а дары принимают, не обсуждая». Сначала Элка обижалась, а потом научилась улыбаться в ответ на коронную фразу маман. Эльвира и сама прекрасно видела разницу между мамой – высокой женщиной с роскошными формами и иконным лицом – и собой, похожей на бракованного жеребёнка, родившегося у породистой лошади. Дочь казалась бледной копией матери.

И только лучистые серые глаза Элки были теми же, что у Ирины. Они притягивали, словно магнит, в то же время пугая фантастической глубиной: обычно мужчины с мечтательным вздохом обходят стороной женщин с такими глазами, и только самые смелые рискуют приручить их обладательниц. Эльвира замерла в ожидании: как же поступит Антон? Рискнёт или отступится?

– Девочка моя, поезда и гостиницы – это так пошло, – заговорил вдруг Савельев, поймав вопросительный взгляд Карелиной. – Но судьба не оставляет нам выбора.

Их связь была для него решённым вопросом. Но он никак не мог сделать очередной шаг к сближению: впервые его охватила неожиданная для него самого робость. Он чувствовал себя сбитым с толку и уязвимым. Доспехи Мистера Неотразимого вдруг перестали существовать под испытующим взглядом этой невзрачной девчонки, сидящей напротив.

А так ли она невзрачна? Не лги себе, господин Вечно Второй. Ей бы и Первый подошёл: глазищи так и сияют, как у рафаэлевских Мадонн. А остальное неважно. Мужчина всегда идёт за глазами. Остальное одинаково у всех, как бы пошло это ни звучало: рост, возраст, вес, объёмы, длина и цвет волос… Антон давно убедился, что это может значить что-то лишь в первую минуту. А потом ты или тонешь в глазах женщины, или скользишь по их поверхности, потому что утонуть там попросту негде.