Колин Уилсон - Метаморфозы вампиров

Карлсен неожиданно проникся интересом.

— А сексуальные преступники?

— Я установил, — губы Хорвата тронула улыбка, — что у всех сексуальных преступников обонятельная мембрана несколько больше, в некоторых случаях крупнее нормальной в два раза.

— Изумительно. — А ведь и вправду, вампиризм тоже имеет сходство с обонянием. Люди обладают психическими «запахами». Молоденькие девушки «пахнут» определенными цветами.

Медлительная сексуальность той таксистки напоминала чем-то мед. Да и Хорват теперь, в спокойном состоянии, имел запах, напоминающий лекарственные травы. Карлсен снова опустился на, оставленный было, стул.

— Но и это не все, — Хорват выдвинул ящик стола и достал книгу с красной обложкой; прежде чем он ее открыл, Карлсен успел ухватить взглядом логотип респектабельного научного издания. — Я также провел исследование по лямбда-ритмам, отвечающим за сексуальность. («Лямбда-ритмы» — интересно было вспомнить полузабытый теперь термин, описывающий то, что Карлсен бы назвал «жизненным полем»). Хорват отыскал страницу с какими-то графиками и толкнул книгу по глади стола Карлсену.

— Вот здесь вверху лямбда-ритмы собаки во время случки, — колебания шли через всю страницу. — Обратите внимание: ритм на редкость стабилен, но возрастает в амплитуде по мере приближения к оргазму. А вот здесь, — он приложил внизу палец, — ритмы мужчины во время секса. Как видите, рисунок очень напоминает предыдущий. Приближается оргазм — амплитуда возрастает, но становится неровной. У собаки то же самое, только мельче. — Оргазм на графике выделялся резким вертикальным зубцом. — А вот вам ритм сексуального преступника, проходящего по делу о растлении малолетних. Разница бросается в глаза сразу же. — Действительно: ритм мельче, и какой-то более организованный, марширует по странице вполне в ногу. — И тут, смотрите, вскидывается вдруг раза в два. И оргазм, когда подступает, просто катапультирует вверх.

Хорват торжествующе улыбнулся. Куда девалась вся враждебность, сидит и гордится, что завоевал интерес коллеги. Карлсен зачарованно разглядывал кривые.

— Вот здесь колебания явно пригашены.

— Все верно, маньяк, в сравнении с нормальным мужчиной, способен растягивать процесс в три-четыре раза. Какой вывод напрашивается?

— Что сексуальный преступник гораздо сильнее владеет своим половым возбуждением.

— Точно! А почему? Потому что оно происходит в его собственной голове. Вы замечаете, что, несмотря на рост, возбуждение странным образом контролируется. Это наталкивает на мысль, что сексуальный преступник возбуждается посредством воображения, — Хорват взмахнул рукой как фокусник, выудивший из цилиндра кролика. — Он развил форму секса, происходящего в основном у него в уме, без особой отдачи от сексуального партнера. Результат — гораздо большие контроль и интенсивность.

Карлсен поднял на коллегу восторженный взгляд.

— Замечательно.

— Да. Поэтому воображение, вместо того, чтобы лишь сопутствовать сексу, как у большинства людей, становится доминирующей силой, а сексуальному партнеру отводится роль придатка! Вот почему такие люди убивают без всякого сожаления. Партнер по сексу, получается — не человек, а так, нечто одноразовое, средство для мастурбации.

— Ну, а вампиры?

— Ах да, вампиры. По вампиризму я изучил двенадцать случаев — люди, одержимые желанием пить кровь и причинять боль. Изучение показало, что у вампиров необычайно большая обонятельная область сочетается с необычайно сильным воображением. Вот, — Хорват отыскал еще одну вставку с графиками, во многом схожую с показаниями детского растлителя.

— Что-то не совсем понятно, — сосредоточенно нахмурился Карлсен.

— Что именно?

— Вампир — это откат к животному с крупной обонятельной областью. Тем не менее, и у них в сексе присутствует воображение, как будто все происходит в уме. Разве не противоречие?

— Нет. Вы забываете. У сексуального преступника партнер — просто придаток воображения. Физический секс интенсивнее в два раза из-за обширной обонятельной зоны, но он используется, чтобы обострялось воображение. Иными словами, у вампира, так сказать, мастурбация достигла нового уровня интенсивности!

— Уму непостижимо. Стыдно сказать, я с этим и не знаком. Об этом каждому криминологу надо знать. Хорват, тускло улыбнувшись, пожал плечами. — Моя работа не в моде. Потому, что сочетает психологию и физиологические измерения. Последователям Харрингтона нужно либо одно, либо другое. Один обозреватель так и спросил: «И к чему это все? Что это доказывает?» — воспоминание, видимо, возродило чувство горечи. — Как криминолог скажу: доказывает многое.

— Спасибо. — Хорват разродился неожиданно чарующей улыбкой. — Этот экземпляр я вам дарю, — пододвинув книгу к себе, он изукрасил угол титульного листа невнятными каракулями.

— Очень любезно с вашей стороны, — смущенно проговорил Карлсен. — Я вышлю вам свою.

Когда он брал книгу, зазвонил телефон. Хорват сдернул трубку, секунду-другую послушал, затем сказал:

— Пара минут.

Карлсен поднялся со стула.

— Большое вам за все спасибо.

— Пожалуйста. Надо будет, звоните, как прочтете книгу.

Они обменялись визитками. У двери Карлсен спросил:

— Вам никогда не попадались люди, считающие себя вампирами в плане психики?

Хорват покачал головой.

— Нет. Хотя встречалась женщина, считающая себя жертвой психического вампира. Случай занятнейший.

— Что именно? — Карлсен чувствовал, что время на исходе.

— О-о-о, она считает, что из нее сосет энергию один мужчина, а она ему не может противостоять. Хотя, безусловно — это у нее попытка оправдать свою тягу к супружеской неверности.

— А есть возможность повидаться с этой больной? — сдерживая внезапное волнение, полюбопытствовал Карлсен. — Она где-нибудь в психиатрии?

— Нет, что вы. Она дизайнер в ателье мод. Причем не больничная пациентка; просто брат у нее — мой коллега. Я могу с ним переговорить. Уверен, что он сам на вас выйдет.

— Спасибо, доктор, — они сердечно пожали друг другу руки.

— И кстати, — Хорват кивком указал на книгу, которую Карлсен прижимал локтем. — Если вам еще и удастся это просмотреть, будет вообще славно. — Обещаю, что приложу все старания.

Легкий ветерок на Бродвее обдавал приятным теплом, со стороны Бэттери Парк веяло запахом недавно подстриженных газонов. Карлсен взглянул на часы — без четверти шесть; можно куда-нибудь зайти посидеть. Мелькнул соблазн наведаться в любимый бар в Алонквине, хотя нет, далековато. Проще на такси и домой, где с террасы открывается вид на озеро с яхтами.

Этому решению Карлсен позднее оказался благодарен. Он как раз разместился на террасе с тарелочкой икры и бокалом холодного вина, когда зазвонил телефон. Ну что, снять трубку?