Виталина Дэн - Во власти Эмоций

Пролог

Спустя восемь самых долгих месяцев в моей жизни я словно вынесла ему немой вердикт… Впервые за этот продолжительный промежуток времени я, ничего не утаивая и не скрывая, открыто, обреченно, с безнадежностью в глазах взирала на него после его откровенных слов. Спустя бесчисленное количество времени я сбросила со своего лица никчемную и ненужную непроницаемую завесу, которая толком и не скрывала от его хищного жесткого взгляда весь тот шквал, что творился все это время в моей душе.

Как-то узнал… понял. А у меня больше сил нет ему врать… скрывать от него липкую правду, грязные мысли, съедающую меня боль, внутреннее сумасшествие. С каждым днем еще больше чувствовать себя перед ним мразью… Я истощена. Весь запас сил бесполезно растрачен…

Расфокусированным взглядом с гулко бьющимся сердцем в глотке и стучащими друг об друга, словно в предсмертной лихорадке, зубами, стояла на ватных ногах и следила за его невменяемым состоянием, за его нервозными метаниями в холле нашего дома. Заторможено наблюдала за неадекватным, ненормальным, неестественным для нормального человека поведением, которое из раза в раз било меня под дых. Его поведение и состояние заставляли чувствовать каждой клеточкой моего тела фантомную боль… его боль… нашу с ним, поделенную на двоих. И так всегда! Во всем! Столько, сколько я его знаю…

Явственно передернулась всем телом в колотящем крупной дрожью ознобе, и устало прикрыла воспаленные глаза от выплаканных, пропитанных горечью и в данный момент моей ничтожностью, слез. Хаотично гоняла мысли в своей голове, но так и не могла за последние полчаса поймать хотя бы одну.

Боюсь… потому-что я боюсь. За этот отрезок времени я так привыкла перепрыгивать с одной мысли на другую, лишь бы ни на секунду не останавливаться, не воспроизводить в голове те слова и яркие и отчетливые картинки, словно эта разворачивающаяся долбанная реальность прямо перед моим носом. Только бы не захлебнуться в ледяной мутной воде с запахом железа, тины и тухлятины, чтобы окончательно погрузить себя на страшное, засасывающее дно болота…

Правда… Мощнейшее слово, которое сбило в свое время меня с ног. Правда, которая выбила из меня все дыхание, и я по сей день не могу выдохнуть проблему из себя. Правда, которая росла во мне, как снежный ком, и сворачивала в агонии всю кровь. Безжалостная правда, которая кинула меня в самое пекло, чтобы я подыхала в нем из раза в раз.

И это – моя уродливая реальность… В одно мгновение мой привычный мир перевернулся с ног на голову. Одна фраза, которая пошатнула мир в моей семье и душе.

Пожирающие заживо мысли по крупицам уничтожали здравый смысл и подпитывали негативные чувства, как шакалы. Разрушительные в моей голове мысли, как наждачка по оголенным нервам, по окровавленному наросшему к костям мясу, по изнывающему сердцу. Мысли, которые я прозвала шептунами. Мои личные шептуны, которые истребляли чувства во мне. Шептуны, которые вместе с моей совестью все восемь месяцев безжалостно пожирали меня.

Не жалей себя, Алина…

Какой по счету раз я уже себе это говорю? Первый? Сотый? Тысячный? Я просто сбилась со счета…

Но ведь я не жалела… я ненавидела… Как же сильно я себя ненавидела. Так сильно за то, что произошло, за то, что невозможно повернуть время вспять… за то, что случилось с ним.

Руки задрожали сильнее, когда с закрытыми глазами ощутила, почувствовала разливающуюся рядом с нами тягучую мертвечину, потому что он двинулся на меня. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы убедиться в этом. Я каждой клеточкой своего тела и души чувствовала его. Потому что я его, тело его… и принадлежу я только ему.

Стоило ему только оказаться рядом со мной, как его мощная аура начала продавливать под себя, подчинять себе, затаскивать во тьму, как хищник свою добычу.

Медленно приоткрыла глаза и наткнулась на застывший на мне помешанный взгляд. Очень близко. Во всем. Как всегда, без права на личное пространство, чтобы полностью по-собственнически завладеть моим вниманием.

Нависает надо мной, прижимаясь вплотную всем телом ко мне, да так, что комар носа не подточит. И вроде он просто стоит и не шевелится, но влияние сумасшедшего, ужасающего черного взгляда скручивает меня всю, пытает, разбирает на мелкие детальки, как он любит это делать со своими любимыми машинами.

Помешанный взгляд, безумный, лишенный хоть какого-нибудь рассудка, не приносит ничего, кроме боли в висках и липкого холода, который медленно ползет от затылка вдоль позвоночника к копчику, обездвиживая, вгоняя в давно уже знакомый мне ступор.

Истерика комом застряла в глотке, но я все равно усилием воли постаралась сделать глубокий и шумный со свистом вдох, чтобы протолкнуть в легкие кислород вперемешку с его тяжелым наэлектризованным запахом. Отсутствующим взглядом обводила его смуглое, заострившееся, с явственно очерченными скулами и играющими желваками лицо, и наблюдала, как сдавливает своими тисками мою шею. Нет, не руками… Глубокими, засасывающими, расширенными в данный момент черными глазищами. Хищным, цепким взглядом, повадками и сногсшибательной харизмой.

А я, как идиотка, оторопело пялилась на него и боялась сглотнуть. Я не распознавала, где реальность, а где мой вымысел. Возможно, со мной вновь повторяется очередной флэшбэк.

Перед смертью не надышишься, Алин… Хотя, я давно уже не прочь прочно связать свои руки с ногами и накинуть на шею камень, чтобы искупить свои грехи, хоть и не знала я о них. Только незнание это не оправдывает меня перед ним… Незнание не освобождает от ответственности.

– Не бросай… Я тебя умоляю, – выдавил из себя не своим голосом. – Все, что хочешь… Всеее, – поднял свои руки и широкими мозолистыми ладонями зажал мое лицо с двух сторон, наклоняясь ко мне и соприкасаясь лбами, носами, губами. – Только не уходи. Иначе мы с тобой вдвоем сдохнем.

Хрипло шепчет мне в губы и глаза… Нет… Нет, он не плачет. Нет пелены слез. Я смотрю в застывшие, расширенные в панике глаза. Стеклянные, заледеневшие, с глубокой черной бездной, из которой выглядывает псих. Неживые глаза, в которых прячется огромнейших масштабов одержимость. Одержимость, которая кроется в его черной пропасти. И это страшнее слез. Я видела его слезы единственный раз, – когда он узнал, что я беременна. В первый и последний раз я видела их. И то, что я вижу сейчас – страшнее его слез. Что бы я сейчас ему ни сказала, не услышит, не поможет, не переубедит.

– Я сдохну, Лина… Без тебя сдохну. Без вас. Но я не уйду один, я тебя за собой потащу, – немигающе смотрит мне в глаза, и сухими губами водит по моим. – Мы – единое целое с тобой. Помнишь? В вечной любви… В единственной. Ты моя на веки. Жизнь? Пыыыль… Ничто! Даже после смерти – моя! Слышала? – в его голосе появилась сталь, а глаза заволокло чем-то страшным, пугающим, отталкивающим.