Виктория Падалица - Сокрушая Иллюзии

Этот мужчина определённо пользовался популярностью у женщин, ибо он как будто вышел из страниц журнала о бодибилдерах. Если бы не его поведение, и не то обстоятельство, при котором мы познакомились, я бы несомненно запала на Фархада, ибо слюни мои уже подтекали себе понемногу. И это невзирая на отталкивающее предупреждение моего холодного разума держать дистанцию, ибо Фархад – не человек, а бешеный зверь, руководствующийся инстинктами.

А ещё Фархад только что был у Палача, а значит, что он настроен на совсем недружелюбный лад со мной. Да и вчерашнего хватило, чтобы понять, как он ко мне относится. В конце концов, я оскорбила его честь и достоинство, хоть и несознательно. Это просто обязано меня насторожить и заставить бояться его гнева.

Вот и очередная опасность замаячила перед глазами. Только и делай, что успевай отбиваться…

Также я не могла не заметить, с каким вожделением и трепетом мой слуга смотрел на Фархада…

Кажись, слуга не евнух. Он просто гей, а может – и то, и другое в нём перемешалось. Если мой персональный рыжик предпочитал мужчин, и при виде влиятельного господина, полуголого колосса, чье нереальное тело, блестящее от пота, приводило в восхищение даже меня, несмотря на ненависть к его обладателю, а у слуги и вовсе подкашивались ноги, тогда это объясняет его бесспорный талант визажиста и парикмахера.

Провожая меня агрессивным взглядом, Фархад дождался, когда я скроюсь из виду, и только потом двери лифта захлопнулись.

Когда я вернулась в столовую, ибо те девчонки, с которыми более-менее у меня сложилось общение, всё ещё находились там, меня уже ждал допрос с пристрастием.

Перед тем, как войти туда, я сняла платок с головы и повязала на шею, чтобы девочки не задавали лишних вопросов.

– О чем вы говорили с господином Джамалом? – с ходу, не успела и присесть, взялась допытываться от меня "пятая".

– Он предложил принять их веру.

В неком замешательстве от всего, что произошло со мной за утро, я расположилась поудобнее и подтащила к себе тарелку с остывшим завтраком.

Решила заесть стресс и подавить ощущение внутренних пустот, возникших после диалога с господином Джамалом. А также исключить в себе запретное желание по отношению к очередному зверью, не способному ни к чему, кроме проявления господского нрава и жестокости.

Фархад чем-то напомнил мне Андрея, только был куда более страшен, чем мне уже привычный домашний тиранчик. От него прям чувствовался смертельный огонь, адское пламя, танцующее в нём с момента появления этого зверя на свет.

Находясь рядом с ним какое-то время, мне поневоле становилось жарко, и вовсе не от температуры его ухоженного и крайне выносливого тела. Фархад заставлял мою кровь закипать в жилах, а мозги – плавиться. И хорошо, что наша встреча, вторая по счету, снова получилась короткой. Иначе мозги мои вряд ли бы застыли, приняв прежнюю форму, как это случилось сейчас.

Фархад, в моем видении и ощущении на уровне чувственного восприятия его сущности, олицетворял собой строжайший запрет. Он как самый страшный грех, самое тяжкое преступление и самое жестокое наказание.

Но к нему, несмотря на чёткое осознание опасности и наплевав на инстинкт самосохранения, меня непреодолимо влекло. Примерно с такой же силой и мотивацией, как влечет мотылька на огонь.

Таково было моё ощущение внутреннего составляющего Фархада, противоречивое и пугающее меня саму, потому что я осознавала, что интересоваться им, выискивая что-то хорошее – полнейшее безрассудство. Доверять Фархаду, надеяться на его милость и ждать чего-то невероятного от него – всё равно, что прыгнуть в жерло извергающегося вулкана в надежде, что не утонешь в раскаленной лаве, а приземлишься в тропический оазис.

В то время, как с Амирханом я замерзала и коченела на эмоциональном уровне.

Они оба губительным образом действовали на меня: один сжигал, другой замораживал.

Но Фархад, как таинственная фигура, выражающая сугубо агрессивные эмоции, привлекала куда большее внимание. Почему он такой? Он же не может быть всегда злым? Он же не бешеная псина, в конце концов. Тогда почему он так себя ведёт? Зачем демонстрирует лишь негативные свои качества?

– Это значит, с тобой что-то страшное хотят сделать. А господин Джамал решил принять твою сторону, чтобы уберечь. – предположила "пятая", вернув меня в реальность из странных мыслей отбелить чёрное, несвойственных мне прежде. – Он очень хороший и чуткий. Доверься ему. Он здесь, как бог. К нему в кабинет идёшь, как в храм, чтобы успокоить душу.

Ну да, ну да…

– Так господин Джамал – это отец "Иллюзии"? То есть, – я поправила себя. – господина Амирхана, извиняюсь…

"Первая", метнув в меня критикующим взглядом, нехотя закивала. Её несомненно удивило, что я выведала немного больше, чем следовало бы знать. А раз господин Джамал мне доверил столь личную информацию, поскольку вознамерился со мной породниться, но об этом никто из рабынь не знал, "первой" ничего не оставалось, кроме как начать раскрывать все карты.

– Да. Родной он ему. Всё, что ты видишь – это их семейное дело, причём ни одного поколения.

– Это я уже знаю. – вновь показала я свою осведомленность. – Прадед – основатель.

– Формально, – продолжала "пятая" начатую историю. – управляет игрой господин Джамал, но по факту тот как бы на пенсии, и бразды правления переданы господину Амирхану. Но господин Амирхан тут не один всем заправляет. Помимо него, есть господин Джамал, вышестоящий, как ты уже знаешь. А также есть господин Фархад. – далее она заговорила шёпотом. – Вместе они олицетворяют непобедимое и бессмертное зло. Его никак не искоренить, оно прочно вросло корнями в наш мир. Из всех них только Джамал адекватный. Он лучший. Но им нужен наследник, который продолжит игру после них. А его нет.

"Четвертая", сквозь зевоту слушая её рассказ, охотно вставила и свою едкую лепту по поводу верховенства корпорации иллюзорного зла. Но та, в отличие от "пятой", не побоялась, что стены могут её услышать. Она вообще ничего не боялась, как показалось мне.

– Эта троица решает дальнейшую судьбу наложницы путем голосования. Причем, последнее слово всегда остаётся за Фархадом. – поясняла она важность каждой темной фигуры "Иллюзии", в купе имевшей неограниченную власть. – Ни Амирхан, ни господин Джамал не могут в случае нежелания Фархада оставить наложницу в гареме. Они не вправе его переубедить в обратном. Так что, если одна из нас вдруг исчезает, значит, Фархад вынес ей такой приговор, а другие просто покивали головами. Может, и всплакнули втихаря, но об этом никто не узнает. А Фархад, в свою очередь, не имеет права ослушаться приказа кого-то из тех двух. Судьба той несчастной из нас, о которой упомянул слуга, сейчас находится в руках Фархада.