Мила Хард - Я – сексуальная рабыня

Он хмуро глянул на меня. Даже что-то ответил. Естественно, меня такое положение вещей не устроило.

– Эй! Аллё! – я поднялась, похлопала водителя по плечу. – Куда мы едем?

Шофёр вовсе на меня не отреагировал. Впереди показался съезд на просёлочную дорогу, куда он и свернул.

– Эй! – повернулась я к сопровождающему. – Ты куда меня везёшь?!

В груди зрело чувство тревоги. Да что там зрело… оно уже вопило, что где-то я допустила ошибку, и дальше всё пойдёт не по плану.

Сопровождающий молча указал на кресло. Как собаке.

– Да, конечно! – хмыкнула я. – Разбежалась! Жене своей…

Договорить не успела. Микроавтобус затрясло на ухабах. Меня начало кидать из стороны в сторону, отчего я несильно стукнулась головой о единственный поручень в салоне. Сопровождающий подскочил и силой усадил меня на ближайшее сиденье. Впрочем, я была не против, уж очень сильно микроавтобус трясло на грунтовой дороге.

Несколько минут я пребывала в глубоком ступоре. Не знала, что дальше делать, как быть. Да, в сумочке мобильник, но куда по нему звонить? Не ноль два же, в конце концов, набирать?! И не сто двенадцать? Местной симкой я ещё не обзавелась. Да и что делать в подобной ситуации, в чужой стране, понятия не имела.

«Всё будет хорошо!» – решила я.

Заставила себя поверить в это утверждение. В конце концов, что может случиться?! Я в Европе – самом цивилизованном месте планеты!

Микроавтобус вскоре остановился возле продолговатого серого дома с зарешёченными окнами. Мотор заглох. Мой сопровождающий отрыл дверь. Подхватил мой чемодан и покинул салон. Водитель выбрался. С улицы дохнуло жарой. Я продолжала сидеть. Впрочем, недолго. Человек, встретивший меня в аэропорту, показал мне жестом, чтобы выходила. Несколько мгновений я сомневалась. Потом поняла, что сидеть в машине, при любых раскладах, не имело смысла.

Стоило мне обеими ногами ступить на потрескавшийся асфальт, как водитель и сопровождающий подхватили под руки и небрежно потащили к двери.

– Эй! – взбрыкнула я. – Полегче можно?!

На мои возмущения не обратили внимания. Металлическая дверь открылась. Я увидела ещё одного мужчину. Он мне напомнил гангстера. Вероятно, тоненькими усиками и хитрыми глазами. А ещё его пальцы были в перстнях, точно у цыганки.

Меня бесцеремонно затащили внутрь. Мы оказались в маленькой комнате, где стояли два деревянных стула, да старый пустой стол. Меня отпустили. Дверь захлопнулась. Послышался звук закрытия замка. Не успела я что-либо предпринять, как человек, встретивший меня в аэропорту, сдёрнул с моего плеча сумочку, передал её мужчине с усиками.

– Эй! – сделала я шаг и протянула руку, намереваясь забрать собственность. – Так дело…

Закончить не получилось. Мужчина с усиками наотмашь ударил меня по лицу. Не удержавшись, я грохнулась на пол. Пока приходила в себя и поднималась на ноги, содержимое моей сумочки вытряхнули на стол. Гангстер – так я про себя назвала мужчину с усиками – деловито пошарился в моих вещах, забрал паспорт, билет, мобильник. Положил всё это в карманы брюк.

Медленно, но верно, я начинала понимать, во что вляпалась. Я одна, за пределами города, в чужой стране, без знания языка, а теперь ещё без документов и телефона… Передо мной явственно замаячили все сказки о сексуальном рабстве, которые раньше слышала и читала.

Однако в глубине души ещё зрела надежда, что ошиблась, что всё нормализуется, что всё станет ясно и понятно.

Я ошиблась.

Даже не представляю откуда, но в руках Гангстера появился кляп. Такие я видела во всяких БДСМ-роликах. Красный шарик на кожаном ремешке. Мужчина с усиками сделал ко мне шаг, явно намереваясь засунуть эту штуковину в мой рот.

Я отшатнулась.

– Да пошё… – вновь не сумела закончить фразу.

Водитель заломил мне руку так, что я вскрикнула. Уже в следующую секунду в моём рту оказался красный шарик, а Гангстер принялся застёгивать ремешок на моём затылке. Свободной рукой я попыталась прервать это непотребство. Нет тут то было. Её перехватил мужчина, встретивший меня в аэропорту. Меня заломали, точно зечку, а в следующее мгновение запястья ощутили прохладу наручников. Через мгновение мои руки отпустили. Я стояла перед тремя мужчинами с руками в наручниках и кляпом во рту. Сказать, что мне было страшно – не сказать ничего. В следующий миг мир окутала тьма. Мне на голову набросили мешок. Затем подхватили под руки и потащили.

Я сопротивлялась, брыкалась, активно вопила, но никаких серьёзных действий уже предпринять не могла. Лязгнули замки, скрипнули петли. Меня обдало уличным жаром. Потом меня вновь бросили в кресло. Вероятно в то, в котом я сюда и прибыла. Спустя минуту замурлыкал двигатель. Хлопнули сразу две двери – боковая и водительская. Затем микроавтобус тронулся.

Тогда я и заплакала. От безысходности. От несправедливости. От отчаянья. От бессилия.

Вновь мы проехали по ухабистой просёлочной дороге. Выбрались на трассу. А потом долго-долго куда-то мчали. По крайней мере, в абсолютной тьме мне казалось, что долго. Водитель с моим сопровождающим несколько раз переговаривались. Гангстер, похоже, с нами не поехал. Или молчал. В какой-то момент водитель включил радио. Уши начала резать бодрая речь на незнакомом языке. Конечно, я знала, что это чешский, но от этого не легче. Ведущие весело болтали, даже не догадываясь, что их голоса слышит женщина, чья жизнь может оборваться в любой момент.

У меня в груди похолодело. По телу пробежала дрожь. Впервые мне в голову пришла мысль, что меня, может быть, никто и не собирался ни в какое сексуальное рабство брать. Меня могли просто пустить под нож. Вытащат все органы и выкинут. Закопают в безвестной могиле в лесу.

Девятым валом захлестнул ужас. Самый натуральный. Никогда-никогда мне не было так страшно, как в этот момент.

Замычав, я вскочила с кресла, стукнулась головой о потолок микроавтобуса, ломанулась вправо, где, по моим представлениям, находилась дверь. В следующий миг пребольно стукнулась головой. Вероятно о единственный поручень. Перед глазами всё поплыло. Я очутилась на полу. Машина повернула. Меня качнуло вправо. Крепление одного из кресел впилось в бок. Сопровождающий что-то сказал. Затем сильными руками поднял меня и усадил на сиденье.

Я чувствовала, как из глаз текли слёзы. Опустошение в душе мешало связно мыслить. Приводила в ужас неизвестность. В темноте время сильно-сильно растянулось. Мне уже начало казаться, что микроавтобус двигался вечность, что мы вот-вот или в Рашку приедем, или в США. От кляпа начало сводить нижнюю челюсть. Скопилась слюна, которую толком не получалось сглотнуть. Может быть, в другой ситуации она бы и мешала, но в этот момент меня переполнял ужас, напрочь затмевающий другие ощущения.