Ксавьера Холландер - Мадам

– Нет-нет! Я мистер Смит, – тихо ответил он.

– Бесполезно врать! Вы – еврей! Грязный еврей! – Я с размаху влепила ему пощечину.

Герман Джордж вздрогнул, а его член поднялся. Он очень возбудился. Попутно также высказался насчет «грязных евреев» и пожелал, чтобы они получили то, что заслуживают.

– Заткнись, грязный еврей, – прошипела я сквозь зубы.

И чтобы дать ему понять, что не шучу, я уселась ему на лицо и заставила лизать мне влагалище. Я его оскорбляла, так как у него это плохо получалось, затем сняла пояс и стегала его до тех пор, пока он открыто не проявил своего удовольствия. В этот момент он остановил меня:

– Начнем с самого начала.

Мы повторили сцену, и только на третий раз, когда я его стегала, он достиг оргазма.

Бедняга был счастлив заплатить, но такие приключения не по мне: я ведь тоже еврейка. Я была лишь ребенком, когда началась вторая мировая война, но все равно это мне не по душе.

Я знаю другого «чокнутого», сексуальные проблемы которого также восходят к эпохе концлагерей. Это раввин, и он может заниматься любовью только с нееврейскими девушками. Но предварительно они должны нарисовать свастику на всем его теле. Соответствующий сценарий – не единственное условие для того, чтобы «чокнутый» мог достичь оргазма. Атмосфера, обстоятельства тоже играют свою роль. Например, есть полная уверенность в том, что «чокнутые» появятся у меня в полнолуние или накануне грозы. Иногда я даже думаю, они вообще прекрасные барометры: если они приходят, то погода, как правило, портится.

Может быть, люди, любящие страдания, считают себе наградой то, что сами силы природы восстают против них? «Чокнутые» также интересуются зонтиками – очевидно, рассматривая их как орудие своего возможного наказания.

Действительно, эти предметы настолько для них важны, что одним из центров снабжения садо-мазохистов является магазин зонтиков в Манхэттене. Именно здесь я купила предметы, составляющие мою маленькую коллекцию.

Любой уважающий себя «господин» должен иметь как минимум набор наручников, хлыстов, цепей, бычьих хвостов и искусственный член. Те, кто специализируется по таким сценкам, имеют более дорогой и более разнообразный инструмент. У меня есть один очаровательный «раб», так он буквально рыщет по всей Европе в поисках настоящих средневековых оков.

Этот мужчина посетил как-то мою соотечественницу, до своего ареста содержавшую знаменитый «дом пыток» в Нью-Джерси. В Европе она вновь открыла специализированное заведение для мазохистов, названное «карцер». Эта голландка устроила у себя в Гааге камеру, где запирает своих посетителей, предварительно надев им оковы. Иногда она даже подвешивает их на цепях к потолку… Думаю, дела ее идут неплохо.

Однажды Никки, один из моих клиентов, повел меня в тот самый знаменитый магазин зонтиков. Владелец магазина, красивый негр Джонни Старр (с тех пор, кстати, он работает на меня как проститутка-мужчина) показал мне коллекцию хлыстов. Я испытывала их на своей ладони или на ягодицах Никки. Случайно бросив взгляд на витрину, я увидела за стеклом элегантно одетого мужчину, который, словно загипнотизированный, во все глаза наблюдал за происходящим в магазине. «Бейте меня, сделайте мне больно!»– казалось, молил его взгляд.

Чтобы подразнить его, я опять ударила Никки по ягодицам. Хлыст со свистом рассек воздух, мужчина перед витриной содрогнулся.

Вдруг я подумала, что смогла бы очень легко обновить мое приобретение. Я вышла на улицу и притворилась, будто рассматриваю зонтики на витрине. Выглядела я в тот день, видимо, весьма привлекательно для мазохистов: черные свитер и брюки, волосы туго закручены в шиньон, что, очевидно, и заставило мужчину заговорить со мной.

– Вы великолепно владеете этим хлыстом, – сказал он с легким венгерским акцентом. – Вы многих могли бы сделать счастливее таким образом.

– Если вы так считаете, то позвольте мне попробовать, – ответила я.

– С большим удовольствием! – Он явно обрадовался. – Где и когда я могу вас видеть?

– Ровно в шесть! – приказала я.

Для «рабов» время всегда должно назначаться точно. Они пунктуальны из-за своей потребности повиноваться. Я дала ему свою визитку, и он удалился.

Он пришел вовремя. Во взгляде – печаль и надежда. В этот вечер я испытала на нем всю свою коллекцию, а он настолько оценил этот сеанс, что стал одним из моих постоянных клиентов и был им вплоть до своего отъезда из Нью-Йорка спустя полтора года.

Я могу распознать «чокнутого» при любых обстоятельствах, даже когда он и сам не подозревает об этом. Я читаю по глазам так же, как другие по линиям руки.

Именно так и произошло однажды на пуэрториканском пляже со знаменитым диск-жокеем из Нью-Йорка. Назову его Уильямом Робинсоном. У него, несомненно, были склонности к мазохизму, но сам он ни за что не хотел с этим согласиться. Может, из страха перед столкновением с реальной возможностью стать «рабом». А ведь это был как раз тот самый случай.

Когда мы познакомились, на нем были темные очки. Мы беседовали, сидя у кромки воды, и я вдруг ощутила какие-то очень знакомые колебания и попросила его снять очки.

– Хочу видеть ваши глаза, ведь они – зеркало души.

Ничего не подозревая, он выполнил мою просьбу, и тут я его ошеломила:

– Могу спорить: вы – мазохист!

Его реакция была ужасна: ведь я резанула его прямо по живому. Его отношение ко мне немедленно изменилось, он стал меня бояться.

Чтобы как-то вернуть его доверие, я рассказала ему всю правду о себе. Она его сильно шокировала, но вместе с тем и подтолкнула к признаниям в том, что составляло его страшную тайну, свято оберегаемую от всех, даже от своей жены, красивой молодой еврейки.

– В течение нескольких лет почти каждую ночь мне снится один и тот же сон: будто бы я набираю номер телефона одетой в черное черноволосой женщины. Черты ее лица различить не могу. Она хочет, чтобы я пришел к ней точно в срок, но я никак не могу дозвониться – мой палец постоянно соскальзывает с диска! При этом я понимаю, что она придет в ярость из-за моей непунктуальности. Когда, наконец, я прихожу к ней с часовым опозданием, то чувствую, что заслужил унижение и наказание.

Женщина в черном, продолжал свою исповедь Билл, приказывает ему стать на колени, но внезапно он оказывается как бы на ярмарочной бегущей дорожке, по которой надо сделать вперед два шага, чтобы продвинуться на один.

Он – в цепях, колени у него болят. Наконец, он добирается до женщины, сидящей на высоком табурете и говорящей по телефону. Она смеется над ним, выкрикивает непристойности и плюет в лицо.

– На колени, раб! – приказывает она. Затем связывает его и бьет…

В этот момент он просыпается весь в поту, рядом со своей женой. А та обвиняет его в том, что во сне он разговаривал со своей любовницей.