Ария Ли - Нежная правда

Дом был просторный, одноэтажный кирпичный с огороженным палисадником и задним двором. Трава была подстрижена; даже на краю двора не пробивалось ни одного сорняка. Она была чистой, хотя и лишенной большинства женских прикосновений, которых он ожидал. Не было цветов, готовых ворваться в буйный цвет. Ни недавно посаженного кустарника, ни даже растения в горшке на широком переднем крыльце.

В доме было темно, если не считать слабого намека на свет в задней части дома, но он знал, что она там.

Когда он вышел на крыльцо, парадная дверь приоткрылась. Остановившись, он просто уставился на нее, когда она стояла по другую сторону сетчатой двери, не открывая ее и не приглашая его войти.

– Что ты здесь делаешь, Макс? – настороженность в ее голосе вызвала у него смутное чувство неловкости. Его беспокоило, что она не доверяет ему, что она остается с ним на страже.

– Черт меня побери, если я знаю, – признался он, наблюдая за ней через сетку. – Я должен быть дома, готовиться к завтрашней работе, а не стоять здесь и гадать, как мне уговорить тебя позволить меня впустить.

Он никак не мог объяснить ей, почему ему нужно быть рядом с ней. Он не мог объяснить это даже самому себе.

Чтобы защитить ее?

Она отвела взгляд, посмотрела на темную улицу и медленно покачала головой. Отперев дверь, она отступила назад, глядя на него так, словно ожидала, что он набросится на нее в любой момент.

Это не было доверием, возможно, скорее усталой покорностью судьбе, чем чем—то еще, но он стоял у входной двери. Это определенно был шаг в правильном направлении.

Она сменила джинсы и футболку, которые носила у Сергея и Даши, на мягкие хлопковые шорты и майку. Она все еще носила бюстгальтер, хотя большинство женщин уже отбросили бы его в сторону ради удобства.

Готова бежать в любой момент, не так ли?

Он готов был поспорить, что у нее есть небольшой рюкзак, в котором есть все, что ей нужно, чтобы быстро сбежать. Черт возьми, он знал, что это так. Один он все еще держал у себя. На всякий случай.

Войдя внутрь, он закрыл за собой двери, автоматически заперев их, когда она подошла к столу и включила там лампу.

Мягкий, приглушенный свет заливал комнату мягким сиянием.

Она была такой же редкой, как и лужайка перед домом. Там было не больше того, что должно было быть. Диван, два стула, такие же приставные столики и телевизор с плоским экраном. На спинку одного из кресел был наброшен фланелевый плед, но там не было ни фотографий, ни сувениров, ничего, что могло бы проиллюстрировать часть ее жизни, как у большинства женщин. Никаких безделушек, цветов, гравюр в рамках на голых стенах или книг, чтобы отметить ее вкусы.

Если ей придется бежать, ей нечего будет оставить. Никаких фотографий друзей, которым может угрожать опасность, никаких указаний на то, куда она может пойти или где может спрятаться.

Эта комната заставляла его грудь сжиматься, заставляла его страдать из-за нее. Она была такая же пустая, каким ее заставили сделать свою жизнь.

Черт, да кто она? Что, черт возьми, так напугало ее, что она думала, что он когда-нибудь позволит ей просто исчезнуть?

– Чего ты хочешь? – в ее голосе слышались нотки самозащиты, этот тон всегда вызывал у него желание показать ей именно то, чего они оба хотели.

Оглядев комнату, он с трудом подавил гнев, подавил желание потребовать ответа. Он не хотел давать ей ни шанса солгать, ни возможности уклониться от фактов. Любой, кто вынужден жить в бегах достаточно долго, чтобы научиться оставаться свободным, знает, как лгать и делать это правдоподобно. Он не хотел, чтобы это произошло между ними. И он не мог справиться с голодом по ней, который, казалось, рос с каждым днем.

Черт бы ее побрал! Он больше ни о чем не думал, кроме нее. Это было достаточно плохо, прежде чем он узнал, что она не та, за кого себя выдает, и что она может быть в опасности. Теперь это было похоже на постоянную штормовую волну, бьющую по его самообладанию, пока он не начал задаваться вопросом, сможет ли он прожить еще один день, не сталкиваясь с ней. Не претендуя на нее.

Он не хотел этого с тех пор, как был молодым человеком с тех пор, как узнал, что это опасно. И даже теперь, зная об опасности, он не мог отступить.

– Мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя так, будто препарирую тебя у Сергея и Даши. – он сдержал улыбку, когда подозрение мгновенно осветило ее взгляд.

–В самом деле? – она скрестила тонкие руки под грудью, вызывающе вздернула свои стройные бедра и уставилась на него, явно не веря своим глазам.

– Клянусь всем сердцем! – он положил ладонь на грудь и мрачно посмотрел на нее. – Это было совсем не то, что я делал, – его рука упала с груди, когда его улыбка скользнула. – На самом деле я раздевал тебя глазами.

Ей хотелось рассмеяться, он знал, что ей хочется. То, как сжались ее губы, как сузились ее глаза, чтобы скрыть этот блеск веселья.

– Максим, в один прекрасный день ты заставишь меня ударить тебя, – предупредила она с убедительным неодобрением.

Он, возможно, был бы убежден, если бы не уловил легкое подергивание в уголках ее глаз, когда он подмигнул ей.

– Ну же, смейся, ты же знаешь, что хочешь, – бросил он ей.

– Что я хочу, так это знать, почему ты появился на моем пороге сегодня вечером, – парировала она, на мгновение отвернувшись от него.

Когда ее взгляд вернулся, он снова был спокоен, хотя подозрение все еще оставалось. Наблюдая за ним, она подняла руку, чтобы откинуть назад волосы, которые упали ей за ухо и коснулись щеки. Однако она убрала пряди назад двумя пальцами, а не тремя, как большинство женщин. Странная маленькая привычка казалась знакомой, он просто не мог вспомнить, откуда.

Повязка, которую он наложил ей на руку раньше, исчезла, и теперь рана была покрыта пластырем, хотя и большим квадратным. А она вела себя так, будто ничего и не произошло. Или как будто порез, боль были ей не совсем чужды.

– Ты сводишь меня с ума, – наконец сказал он. – И мысль о том, что ты думаешь, будто я причиню тебе боль, раздражает меня, дорогая. Меня это очень раздражает.

Это беспокоило его больше, чем он хотел себе признаться. Но, стоя перед ней, он вынужден был признать, что ее неверие в него заставляет его сомневаться в себе и в том, что он мог сделать, чтобы заставить не доверять ему.

– Я не верю, что ты причинишь мне физическую боль, – осторожно сказала она, сглотнув, когда пульс в ее горле начал ускоряться. – Я никогда не думал об этом, Макс.

Это была чистая правда.

Она смотрела прямо на него, раскаяние темнело в карих глазах, а сожаление наполняло лицо. Часть напряжения, которое держало его тело ослабла. Он и не подозревал, как сильно его беспокоило то, что она может его бояться. Он понимал, что она опасается его намерений. Испугавшись собственной силы, он должен был что-то с этим сделать.