Anne Dar - Восставшие из пепла

Давай, верь мне. Солнышко.

Каждому человеку, которому ты даришь своё доверие, ты даёшь в руки собственноручно заточенный нож. Им он может тебя защитить или уничтожить. Я это отлично усвоила, когда связалась с Дарианом в первый раз. Имея этот нож в своих руках, он так ревностно защищал всё, что хоть как-то было связано со мной, что, в невозможности меня защитить, готов был меня прирезать.

Я не собиралась повторно давать Дариану нож в руки. Даже не смотря на то, что я, похоже, имела траблы с рассудком.

В понедельник у меня вновь возникли проблемы с перемещающимися по квартире необъяснимым образом предметами, которые я в очередной раз сопоставила с прежде уже случавшимися со мной во время стрессовых ситуаций провалами памяти. Нынешняя же проблема заключалась не просто в том, что я не могла вспомнить, куда именно дела записную книжку, неизменно лежащую в столовой на телефонном столике, но и отказывалась верить в то, что с моей памятью может быть “что-то не так”. Более того, я была уверена на сто процентов, что с моим мозгом всё в полном порядке.

И всё же во вторник я сделала общее медицинское обследование, которое, к моему облегчению, не выявило у меня ни болезни Альцгеймера, ни чего бы то ни было страшного, за исключением стандартного букета неврозов, о котором я и так всё прекрасно знала. Более того, как утверждал доктор, едва ли иногда наведывающие меня панические атаки и апатия способны были вызывать столь глубинные повреждения памяти, чтобы впоследствии я не могла вспомнить собственных действий.

Я не знала, что думать на этот счёт, но стала запоминать буквально каждую пылинку в каждом углу своей квартиры. Может быть в итоге мне это и помогло, но в течении следующей недели у меня не “переместилось” ни одной вещи – все лежали на тех местах, на которых я их оставила, за исключением вазы, которую, как позже выяснилось, переставила Мона, спасая её от набега Тена. Всё, вроде как, вновь стало “нормальным”.

…В среду, проверяя свою почту, я заговорилась с миссис Адамс, срочно желающей посплетничать со мной о новом жильце, заселившемся в наш дом в начале июня, и с которым я, что не было удивительно с учётом моего образа жизни, до сих пор ни разу не успела пересечься. Впрочем, миссис Адамс сама жаловалась на то, что “видный красавец” мелькал перед её глазами слишком редко и слишком быстро, отчего у неё практически не оставалось возможности познакомиться с ним поближе. А так как миссис Адамс слишком ответственно относилась к тому, чтобы знать каждого жильца своего дома едва ли не по паспорту, ей не нравился тот факт, что она уже второй месяц к ряду не могла растопить сердце (точнее развязать язык), мелькающего перед ней, словно фотовспышка, “высокого прелестника”. Однако во всей этой ситуации было и то, что её определенно радовало, за исключением, конечно, привлекательной внешности нового жильца, о которой она, за пять минут нашего общения, упомянула по меньшей мере трижды. Её радовало то, что теперь квартира на втором этаже, которая прежде сдавалась посуточно, стала тихой и спокойной, словно в ней прежде и не бывало пьяных студентов или чрезмерно страстных любовников. Что же касается “спасителя покоя в этом доме”, миссис Адамс поставила перед собой чёткую цель “разболтать” его в самое ближайшее время, что показалось мне даже интересным, с учётом того, что она рассказала мне о немногословности нашего нового соседа.

Для приличия улыбаясь своей собеседнице, я всё-таки сумела отказаться от предложения разделить с ней чаепитие, после чего поднялась на свой этаж, где и не смогла пройти квест под названием “путь к кровати”, завалив его на пункте встречи с Сильвией. Хлюпая носом, с красными от слёз глазами, она сидела на тех же лестничных ступеньках, на которых сидела я, когда Дариан решил наведаться ко мне собственной персоной. Обернувшись на шорох, я ещё не успела никак отреагировать на присутствие соседки, когда она сама со мной заговорила:

– Я тебя ждала… Можно войти?

То, каким подавленным голосом она это произнесла, не оставило мне шанса на отказ, даже вопреки тому, что я не смогла оценить данную идею по достоинству. Даже не смотря на то, что после пережитого за всю свою жизнь я превратилась в ту ещё стерву, я почему-то не смогла отказать зарёванной соседке в чашке кофе.

Сидя передо мной за кухонным столиком, Сильвия смотрела в свою дымящуюся чашку сосредоточенным взглядом.

– Знаю, ты думаешь, что ты здесь ни причём, – многообещающе начала она, – но ты должна кое-что знать… Гэвин ещё до брака постоянно хвалил передо мной других женщин, заглядывался на них, рассказывал мне о достоинствах наиболее его заинтересовавших… Я к этому относилась с лёгкостью, так как все эти женщины были прохожими, официантками, продавщицами… В общем теми, кого Гэвин видел в первый и в последний раз в своей жизни. Но потом появилась ты…

– Я? – я сдвинула брови, предвкушая нечто неприятное.

– Да, ты. С первого дня знакомства с тобой и вплоть до нашего официального разрыва Гэвин ежедневно упоминал в разговорах со мной твоё имя. Я слышала о тебе минимум один раз в день, а иногда и целые десятки раз. Он говорил о том, какая ты красивая, об уровне твоей эрудиции, о красоте твоей речи, о красоте твоих бёдер наконец… Как и всегда я думала, что он делает это для того, чтобы вызвать во мне ревность, что, как бы глупо это ни было, у него всегда получилось с полуслова… Откровенно говоря, я практически сразу начала тебя ненавидеть за то, какой идеальной ты была в его глазах… В общем, я решила отплатить ему той же монетой. Вот почему я тогда начала флиртовать с Робином. Не потому, что твой муж меня интересовал, и даже не потому, что я желала ревности Гэвина, хотя и это тоже, а потому, что я хотела тебе отомстить. Я хотела, чтобы Робин посмотрел на меня, и тогда ты бы тоже почувствовала себя “второстепенной женщиной”, какой я всё это время ощущала себя с Гэвином. Но у меня ничего не получилось… Твой муж оказался лучшим, чем мой… Вот почему я к тебе пришла. Я хотела извиниться.

– Что ж… – сдвинув брови, начала я, но не продолжила.

Глядя мимо Сильвии в столовую, я замерла, увидев перед собой яркий образ Робина. Это было воспоминание того вечера, когда он, улыбаясь мне, смотрел сюда, в кухню, на место, на котором я сейчас стояла, и подмигивал мне глазами, показывая, как сильно он устал от общества назойливого страхового агента, жаждущего застраховать его “спортивные ноги”. Я же смотрела на него не обращая никакого внимания на болтающую по пусту Сильвию, и улыбалась ему в ответ. Встретившись взглядом в тот вечер, мы так долго “зависли” на улыбке друг другу, что не заметили, как Гэвин и Сильвия начали ссориться. А мы всё продолжали улыбаться друг другу, как два идиота, мечтающих поскорее спровадить соседей, чтобы открыть чипсы и поскорее включить PlayStation. В тот вечер Робин выиграл меня в бою за гоночную трассу, но позже я выиграла его в бою подушками. “Так нечестно, – смеясь, отбивался от меня он. – Я и так тебе поддавался. Ты проиграла только потому, что ты слабее меня. Ну ничего, я прощаю тебе твою слабость”. Услышав эти слова, я стала бить его ещё сильнее… Как же я не понимала?! Я и вправду была и осталась слабее его. А он меня простил заранее… Мне стоило тогда сказать ему спасибо, но вместо этого я продолжала бить его подушкой по голове.