Анри Юз - Блуждающие токи. Затерянная на Земле

– Папа? ― тихо спросила девушка, но даже зрачки Ротенгофа не пошевелились.

– Отец? ― чуть более громко и строго сказала Роза, но это не изменило ситуацию.

– Эдуард! ― нахмурив брови, дочь почти кричала, но Эдуард ничего не слышал.

Она замолкла и наклонилась со своего сидения к подозрительно замершему отцу, внимательно разглядывая его лицо. Он дышал и моргал, но не был сконцентрирован на этом. Его подбородок расслаблено опустился вниз, а щеки впали ещё сильнее. Глаза едва заметно сужались, словно стараясь рассмотреть что-то невидимое перед ним, но зрачки были так расширены, что его светлые глаза казались темными. В хмурости бровей отражалась какая-то неведомая борьба. Приоткрытые губы слабо и медленно шевелились, но едва хотели выразить мысль.

«Очевидно, какой-то необычный познавательный процесс, ― заключила она, любуясь задумчивым мужчиной, ― однако я с таким не встречалась…»

Медленно и осторожно девушка поднесла свою левую руку к лицу мужчины, боясь надломить тонкую грань между разумом Ротенгофа и реальностью.

Через мгновение она ощутила тыльной стороной среднего и указательного пальцев тепло его кожи и мягкость незаметного пушка на его острых скулах. С неторопливым увлечением катились её пальцы вниз по их анатомическому строению, и когда они вот-вот были готовы соскользнуть в томительную бездну под выступающей костью, Роза прошептала:

– Эдуард…

Эдуард дернулся, охнул где-то в глубине тела и резко повернул голову на дочь. В его глазах был испуг и пренебрежение, словно он не узнал Розу. Мужчина нелюбезно и неловко отмахнул её руку от себя, будто это была артрозная кочерга какой-нибудь домогающейся до него старухи.

Роза отшатнулась от отца с непониманием и обидой. Девушка недоумевала, откуда такая дурная немилость.

Ничего не ответив по поводу своего странного поведения, Эдуард стремительно завел машину и на высокой скорости умчался в путь.

Полчаса назад «Любовник леди Чаттерлей» остался лежать в одиночестве на заправленной постели. Лидия с презрительным сомнением выбирала на кухне сковородки. К приезду мужа и дочери госпожа Ротенгоф намеревалась смачно подрумянить сосиски братвурст на их новенькой электроплите. Обычно кулинарными делами у них с Эдуардом занимался личный повар, но и Лидия была вполне себе хозяйственной женщиной. Отменно у неё выходили соленые крендели и картофельное рёшти, однако сама Лидия всегда предпочитала сытным углеводным блюдам большую тарелку салата. Муж шутливо называл её салатным мастером, так как каждый раз ужин она встречала новым овощным сочетанием. Если ужин готовил повар, то Лидия всегда отдавала ему подробные распоряжения насчет приготовления того или иного собственноручно составленного ею рецепта.

Этой стройной не по годам женщине легко удавалось нюхать мясные ароматы сочных колбас и укладывать в корзину нежные кексы, но никогда не пробовать ни кусочка. Лидия вела себя так, будто это были вовсе не съедобные вещи. Она часто убеждала окружающих, что у неё пищевая аллергия на шоколад, коровье молоко, яйца, орехи и даже злаки, что только она съест кусочек сыра и ей уже делается дурно. Однако наукой это не было подтверждено.

Периодически Эдуард напоминал ей, что всё-таки иногда стоить есть что-то кроме мюсли и огурцов, но женщина очень болезненно на это реагировала, приводя в пример своих разросшихся в ширину ровесниц.

В косметичке у неё всегда лежал сантиметр, а напольные весы Лидия брала в каждое путешествие. Ей годами удавалось сохранять юношескую стройность, но грани она не видела.

И лишь когда волосы её стали выпадать клочьями, ногти болезненно ломаться, а падения стали чаще приводить её в отдел травматологии, госпожа Ротенгоф, скрипя зубами, начала есть отварную куриную грудку и перестала жаловаться на тошноту от сыра.

Лидия чуть набрала вес, что очень понравилось Эдуарду, потому что кости уже меньше кололи его в постели, но женщина была в ужасе, однако вынуждена была смириться.

Она по-прежнему оставалась чрезвычайно стройной женщиной, бросающей неоднозначные взгляды на пирожные. И когда Лидия оставалась одна, она обязательно готовила не столько чтобы порадовать мужа, сколько ощутить свою власть над сосисками.

«Что вы смотрите на меня, куски мяса? Думаете, я хочу ощутить во рту ваш обжигающий сок, надкусить хрустящую корочку? ― произнесла женщина, не издавая ни звука, переворачивая на сковороде хлопающие в растительном масле сосиски, ― у меня сегодня на ужин гречневая крупа на соевом молоке!»

Мысль о соблазнении её вкусовых рецепторов манящим калорийным блюдом была неприемлемой для её сознания. Поэтому она высокомерно насмехалась над едой в задымленной от томящихся в духовке кренделей и ворочающихся на сковороде сосисок кухне.

Вдруг до Лидии донесся шум подъезжающей к их дому машины. Женщина сразу узнала автомобиль мужа, но встречать не побежала: пусть он найдет её хлопочущей на кухне.

Через три минуты парадные двери в прихожей экспрессивно распахнулись и, словно призрачный демон, в них влетел Эдуард с недобрым лицом, целенаправленно спеша к лестнице.

– Эдуард! ― с негодующей печалью Лидия в цветочном переднике выскочила из кухни с приветственным призывом, но увидев его наряд, сменила тему, ―Боже мой, что на тебе надето?

–Неважно…― процедил сквозь зубы мужчина, сердито топая горчичными башмаками наверх.

– Ты спустишься на ужин? Я приготовила братвурст и твои любимые крендели!

– Я не буду сегодня ужинать! ― прорычал муж, чуть ускоряясь.

– Я буду! ― следом за Эдуардом из дверей показалась Роза.

Она тоже выглядела не слишком радостной, но упоминание о еде заставило её приободриться.

– Ладно, помой руки и проходи на кухню, ― разочарованно произнесла Лидия, возвращаясь в задымленное царство пищи.

Наверху муж громко хлопнул дверью, а Роза быстренько заглянула в ванную на нижнем этаже и прямиком проследовала на кухню в ещё немного влажной от дождя, но не слишком докучающей мокротой одежде.

Пока дочь с молчаливым удовольствием уплетала две крупные сосиски, одна из которых предназначалась ранее Эдуарду, периодически похрустывая свежестью салата Айсберга, Лидия прислонилась к шкафчику с кухонными приборами и уныло смотрела в пол, не интересуясь даже гречей с соевым молоком.

Она чувствовала себя подавлено, не только потому, что муж не оценил её кулинарные навыки. Женщина не знала, как к нему подступиться и стоит ли подступаться вообще. Эдуард редко был таким злым, он мог быть сердитым и молчаливым, тогда она делала вид, что ничего не происходит. Лидия чувствовала, что, если она будет копаться в делах мужа, то непременно назреет конфликт. Она всегда начинала ощущать гнетущую тревожность при мысли о конфликтах, особенно со своим мужем. Было в нем что-то пугающее. Ей казалось, нажми она какую-нибудь не ту кнопку, и он взорвется, сжигая дотла и её. Но такая игра с опасной гранатой в руках, будоражила её и неимоверно влекла к этому мужчине. В один момент она оступится и попадет в неизведанную власть его угрозы.