Ви Корс - Туман и Молния. Книга 13

Корса это ошеломило:

– Не-е-ет, я это так не оставлю! Я обещал тебе помогать, и я вложу в тебя другое, правильное. Я выжму всё то дерьмо, которое вложил в тебя Лис. Во-первых, так разговаривать и так общаться неприемлемо, и я займусь твоим воспитанием, твоей культурой речи. А во-вторых, я объясню тебе, что не стоит любить тех, кто не отвечает взаимностью и просто использует. Это не дело! Ты ведь согласен с этим?

– Да, – ответил Никто безразлично.

– Ты же понимаешь, что Элис тебя не любит? Он, наверное, вообще никого не любит!

– Я всё понимаю, – Никто несколько раз подряд быстро дотронулся правой рукой до лица.

– Может быть, только себя он любит, – продолжил Корс, – да и то, очень сомневаюсь, глядя на то, как он сражается, это уже даже не храбрость, это самоубийство какое-то, вообще не думает, куда лезет.

– Он думает, – Никто крепко сжал левой рукой запястье правой, пытаясь не совершать неконтролируемые движения.

И Корс это видел, то, как он пытается унять свою руку:

– Я помогу тебе, Ник, избавиться от этой занозы, человеческой слабости.

Никто не возражал, и Корса это вдохновило:

– Ты забудешь о нём, и когда мы вернёмся в Чёрный город, я к этому времени обучу тебя, ты будешь нормально разговаривать, ведь это нам понадобиться для исполнения моей Миссии, я правильно понимаю? Ведь моя Миссия будет явно связана с Верхним городом, а не с Нижним, конечно. Что мне делать в Нижнем? Значит, тебе нужно будет учиться говорить, так как мы, Высшие господа разговариваем между собой, а не так, как разговариваете вы, неграмотные простолюдины. Я тебя научу, хорошо?

– Хорошо, – ответил Никто.

Корс удовлетворённо кивнул и взял со стола списки погибших:

– Дубок… – он покачал головой, – выражения бедняков, у которых и стола нет, а вместо стола деревянный пень!

Никто молчал. Корс стал читать списки, с горечью узнавая имена своих воинов.

Никто притянул к себе своего немого Арела и прижал к груди так, как расстроенный ребёнок прижимает к себе любимую игрушку, чтобы утешиться. Корс поднял глаза от списков и посмотрел на них, его это умилило. И ещё очень нравилось то, что Никто не спорил с ним, и похоже был не против тянуться к знаниям. Корс подумал, что дьявольская хитрость одновременно сочеталась в Никто с какой-то детской наивностью и непониманием что плохо, а что хорошо. Эта незамутненность Никто в, казалось бы, самых обычных вопросах и понятиях удивляла Корса: «нет, он всё-таки немного умственно отсталый» думал Корс, глядя на так искренне расстроенного Никто. «Вот уж действительно, адски не верное, неправильное сочетание Демона и человека. Такой кривой, ущербный симбиоз, но впрочем, это даже мило!» Корс вспомнил, как Никто довольно примитивно разговаривает, хотя и говорит правильные вещи: «Ладно, я его научу, он кажется не против, наверное, и сам понимает, что ему это нужно».

Никто прижал Арела к себе сильнее и поцеловал. Арел сразу ответил на поцелуй, они так засосались на глазах у Корса, что тому стало не по себе. Он подумал, что наверное нужно уйти и не уходил, не хотел уходить, продолжая смотреть, как Никто и Арел целуются, как Никто гладит Арела по лицу чуть скрюченными пальцами правой руки, очень ласково, и Арел обнимает его. Корс понял, что сейчас их поцелуй перейдёт в нечто большее, и ревность зашевелилась в нём, подгладывая, но он отбросил эти мысли. «Никто чужды человеческие понятия о морали», подумал Корс, таким образом, успокаивая себя. «Он делает это не для того, чтобы вызвать у меня ревность, обидеть или сделать мне назло, нет. Ник тоже любит меня, он добрый и ласковый со мной. Просто сейчас он хочет побыть с Арелом, они давно вместе, но это ничего не значит. Ник слушает меня, и тянется ко мне, он просто сейчас не понимает, что задевает мои чувства, и это неприлично – так обжимать Арела у меня на глазах. Демон не знает стыда, и не разбирается в человеческих понятиях. Вот в чём причина его поведения. И он не говорил мне уйти. Я не должен ревновать и обижаться, Арел его любовник и мы одно целое». И Корс, так объясняя себе всё происходящее, продолжал смотреть, как Никто раздевает Арела, начинает тяжело дышать, со стонами прижимаясь к нему, и Корс чувствовал, что у него тоже встаёт, несмотря на ревность и обиду. Арел так выгибался навстречу и так льнул к своему любимому, их движения были такими дополняющими друг друга, также как и в бою, они были единым целым. Действие одного плавно перетекало в движение другого. Корс теперь уже испытывал не ревность, а скорее зависть, понимая, насколько неуклюжим и бездарным был его секс с Никто. Он смотрел во все глаза, стараясь понять, как Арел так делает, как между ними образуется такая гармония. Это было красиво. И на это можно было смотреть бесконечно, как на огонь или текущую воду. Никто долго имел Арела, тот стонал, и Корс словно был там с ними.

Он сидел за столом, гладил свой член и, тяжело сглатывая слюну, смотрел, как задница Никто плавно ходит туда-сюда, как он склоняется над Арелом, а тот, напротив, приподнимается к нему, и они снова сосутся, и светлые волосы Никто смешиваются с тёмными волосами Арела и заслоняют от Корса их лица. «Я трахался с ним также», думал Корс: «Наши волосы также смешивались, это так красиво». Он пытался услышать, о чём они сейчас думают и не слышал, но не потому, что не мог, а потому что они не думали, ни один ни другой. Корса это поражало, их какой-то транс и ни одной внятной мысли, лишь спонтанный поток удовольствия. Корс пытался войти с ними в резонанс и перестать думать, поэтому он даже вздрогнул, когда явственно услышал мысль Никто, обращенную к Арелу: «Я разрешаю тебе кончить», подумал Никто и Арел застонал, задрожав в экстазе. «Ах вот, как они…», понял Корс, едва не кончая вместе с Арелом. Он видел сейчас как Никто, чуть расставив колени, медленно продвигается вверх вдоль тела Арела, опускается ему на лицо и, понимая где сейчас рот и губы Арела, видя как Никто то садиться на его лицо сильнее, то приподымается, упираясь руками в спинку кровати. И Арел, язык которого был теперь освобожден от металлического чехла, ласкает им Никто, придерживая за ягодицы руками. Вылизывая, двигая головой вперед назад, просовывает свой язык глубоко внутрь, заставляя Никто стонать, и зажмурившись, запрокидывать голову, хватая ртом воздух. «Боги, я тоже так хочу! Чтобы этот чёртов князь делал мне также!» подумал Корс, видя, как Никто сжимает свой член, и кончает Арелу на лоб, садясь глубоко на его язык. И Корс кончил тоже.

Карина очень медленно разделась, приняла ванну. Она не слышала, как Лис вернулся в комнату, потому-что из открытого крана с шумом текла вода. Она лежала долго. Потому что приняла «восстановитель» и тупила. Потом также медленно вылезла, стала вытираться, с горечью видя, что всё её тело покрыто синяками и кровоподтёками, ноги просто синие. Лис не снимал с неё пояс верности, и конечно мыться в нём было очень неудобно, также как и справлять нужду. Карина кое-как приноровилась. Когда она садилась в ванну, вода заливалась сквозь маленькие отверстия внутрь «пояса», потом выливалась, стекая по ногам. Подмыться как следует с мылом, мочалкой или рукой не было никакой возможности, отверстие спереди было совсем крошечным – круглое, с острыми зубчатыми краями и палец не всунешь, сзади чуть побольше, и тоже с острыми зубьями. Карина просила Лиса снимать «пояс», чтобы сходить по большой нужде, обычно только вечером и чтобы подмыться. Он раскрывал замок, она ходила в туалет, мылась, потом возвращалась к нему в комнату, он её трахал и снова запирал. Его всё устраивало. Ей было неудобно. А сегодня Лис был в таком настроении, что Карина боялась к нему даже просто подойти. Она ничего не ела уже вторые сутки, кусок не лез в горло, только кололась и пила вино. За время похода Карина снова похудела, а последние дни ещё сильнее, и затянутый на её талии широкий металлический пояс с висячим замком уже не так врезался в кожу как поначалу. Даже палец можно было просунуть. Карина просунула полотенце, чтобы вытереть живот под металлом. Она видела на своей талии фиолетовую полоску кровоподтека от железного пояса, понимала, что выглядит худой и жалкой. Сегодня на стене она не справилась и допустила в бою небольшую осечку, протупила и глупо подставилась, отвлекла Лиса, он сразу же подстраховал её, а потом, так же быстро и молча дал в глаз. Это видели другие, они ничего не сказали. Она, конечно, была виновата. Карина вернулась в комнату. Лис, не шевелясь, лежал на застеленной кровати, она подошла к зеркалу, ну так и есть, губы ещё не успели зажить до конца, а теперь и под глазом фингал. Карина попыталась закрасить его красителем телесного цвета, у неё, кажется, немного получилось. Она снова вмазалась, ею владело тупое оцепенение от усталости и стресса. Лис лежал на кровати в одежде, в боевой амуниции и с пристегнутым оружием, даже сапоги не снял, он не шевелился, наверное, он принял наркотик и вырубился. Карина полностью оделась и собралась, легла осторожно рядом. Как только Лис проснётся, она сразу вскочит, только сапоги не надела, это быстро и ему не нужно будет ждать её. Полностью собранная, она прижалась к нему, вдыхая такой родной запах его волос, и не удержавшись, поцеловала в щёку с косыми полосками старых шрамов. Лис зашевелился и в полусне обнял её, прижимая к себе. Карина уткнулась лицом ему в грудь, в жёсткий стальной нагрудник и закрыла глаза.