Катя Лоренц - Спой, детка

Сгребла с дивана постельное, больше на нём спать не буду, слишком брезгливая, тут никакая стирка не поможет. Безжалостно засунула его в мусорные пакеты, собрала бутылки, валяющиеся по квартире.

Вытерла слёзы, обидно так стало, всю душу вложила в свою комнату, кредит этот непомерный плачу, а они нагадили в душу.

И поговорить не с кем. Маме звонить нельзя, она будет уговаривать, чтобы я вернулась назад. Димки для меня больше не существует. От одиночества выть хочется. Ещё и за кредит платить…

Твою!! У меня же деньги были припрятаны для платежа. Достала из шкафа зимнюю обувь, там под стелькой пусто.

Могла бы догадаться. Откуда у Толика деньги на пиво? Он кроме вонючего спирта ничего не пил.

– Ах, ты же сволочь! – кинула на пол сапог, побежала в комнату этого урода, распахнула дверь с ноги.

– Где мои деньги? Говнюк! Он только рассмеялся.

– А денежки то тю-тю! – лыбился он.

– Ты понимаешь, что я посажу тебя, и Ольга тебе не поможет. Кстати, где она? – она бы точно заступилась за мою квартирку.

– В больнице с сердечным приступом лежит.

– Что?! Ах ты, гад! Довел маму.

– Не фиг было лезть! Подумаешь, хату твою вскрыл, делов-то.

– В какую больницу увезли?

– Вон врач адрес на тумбочке оставил.

Дальше не слушала, схватила сумку, ключи, побежала по адресу.

Хоть бы с ней было всё хорошо. Вспомнила, как она радушно принимала меня, как подкармливала, всё то время, что я жила здесь.

Денег нет, голова до сих пор кружится после сотрясения. Что теперь делать, ума не приложу. Вот говорили же умные люди: храните деньги в сберегательной кассе. Так нет же!

***

В палате Ольга, в халатике в цветочек, из-под которого выглядывает белая ночная сорочка. Вместе с ней лежат ещё четыре человека.

– Ну, как вы? – ставлю пакет с фруктами на тумбочку, сажусь на панцирную койку.

– Здравствуй, Лерочка. Нормально. Ты дома была уже?

– Да, – осторожно отвечаю, не хочу её волновать.

– Прости меня, Толя как с цепи сорвалась. Я пыталась его остановить. Не переживай, я с пенсии всё возмещу.

– Он взрослый, (мудак) мужик, пусть он и платит. Почему вы должны тратить грошовую пенсию на его выкрутасы?

– Где ему взять? Он уже пять лет не пытается найти работу, устроиться, – дальше в моей голове трёхэтажный мат в его честь.

– Пусть суд заставляет.

– Нет, что ты! Ему нельзя в тюрьму, он не выдержит, – опять сплошной мат. Что же она его так балует?

– Мальчик вырос, Ольга, надо дать ему шанс справиться со своими косяками, – хотелось как-то мягко донести, что нельзя до такой степени оберегать детей.

– Может ты и права, – неожиданно согласилась она.

– Девушка, – сказала медсестра, – извините, у нас тихий час.

– Хорошо. До свидания, – пожимаю Оле руку. – Выздоравливайте.

Подхожу к дому, возле подъезда меня ждёт Димка с цветами с клумбы.

Проплыла мимо него, даже не взглянув.

– Лера, подожди, – дернул меня за руку.

– Чего тебе?

– Хотел извиниться. В меня словно бес вселился.

– Я заметила. К экзорцисту сходил?

– Перестань. Ты сама меня довела, – повысил голос.

– Дим, забудь меня. Для меня в тот момент ты умер.

– Ты с ним?!

– Нет. Я сама по себе. Просто я думала, что ты на такое не способен, я совсем тебя не знала.

– Лера, – он прижал меня к себе, – я так тебя люблю.

– Вранье. Я маму тоже люблю, но никогда не смогла бы поднять руку на любимого человека, – срываю его руки с талии.

Раньше меня всегда что-то останавливало, чтобы по-настоящему сблизиться с ним, как оказалось, это было верное решение

Есть вопросы поинтересней. Что теперь делать?

Надеваю голубой сарафан, любимые белые кроссовки, напульсники. В уши наушники, любимая музыка Виктора Цоя. Вперёд в клуб!

В клубе Илья репетирует танцы, девочки пытаются крутиться на шесте.

Ни за что не стала бы так танцевать для людей. Я ходила, но лишь для того, чтобы поддержать форму, и интересно было.

– Нет! Не так, девочки! Что ты пилона боишься? Он не кусается.

– Привет, Илья, – сажусь рядом.

– Привет Лера. Нет, это кошмар! – рассмеялась, когда стриптизерша свалилась с пилона, как бегемот плюхнулась на попу. Кстати, эта та самая, что смеялась надо мной. Теперь моя очередь.

– Что ты смеёшься? Ты ничего не понимаешь в искусстве! Это тебе не рот под фонограмму открывать.

– Я тебя умоляю! – закатила глаза. – У нас девчонки за месяц этому учились.

– Может, покажешь? – ехидничает она.

– Я певица, а не танцовщица.

– Я и говорю, это не всем дано, тем более таким убогим.

Стерва! Вызов мне бросает? На слабо берёт? Никогда не боялась ответить.

– Ok. Дайте костюм, покажу вам мастер-класс.

– Ты умеешь? – удивленно спрашивает Илья.

– Что тут уметь? Вот рот открывать это талант.

– Ню, ню, – улыбается змеюка. – С удовольствием посмотрю, как ты опозоришься.

Вот из принципа докажу ей! Пусть это по-детски, но я такая.

Переодевшись, кричу из-за кулис:

– Музыку! – ну конечно! Что они могли поставить? Рок! Главное: не долбануться с этих высоченных шпилек.

Но я нашла выход, поползла, прогибаясь в спине, волна, голову назад, шпагат, потом просто крутилась на пилоне, когда доползла до самого верха, разжала ноги и под громкое: «Ах!» упала почти до пола. Потом крутилась вниз головой, не забывая изгибаться, как змея.

Когда закончилась музыка, в зале было тихо, потом раздались громкие аплодисменты.

– Ну, как-то так, – улыбаюсь.

– Ты должна выступать! – сказал Илья. Моя завистница удостоила его презрительным взглядом.

– Ну, уж нет! Я певица, а это так, хобби. Так что, контракт мой готов?

– Да. Переодевайся и поднимайся в мой офис.

– Хорошо, – виляя попой, а по-другому никак на таких-то каблуках, пошла переодеваться.

Пока на меня смотрели, нормально шла, но за кулисами, на этих цырлах, раз десять ногу подвернула. Один раз так неудачно, что полетела, хорошо, что меня поймали на лету. Поднимаю глаза, а там… Чёрт! Точнее дьявол!

Тигран…

Он отодвигает меня от себя, осматривает блестящие сиреневые леггинсы, голый живот, а от груди в лифчике с пушапом, его глаза совсем не хотят отрываться.

Меня всю колотит, когда он по-звериному облизывается.

– Тигран, – позвала его, он с неохотой перевел взгляд на моё лицо.

– Почему ты в таком виде?! – уже рычал он.

Ой, ладно! Можно подумать ему не понравилось.

– Поспорили с девчонками, что я не умею. Так, стоп, а ты что здесь делаешь?

– К другу приходил, – он отпустил меня, скрестив руки на груди.

А как же страстный поцелуй, жаркие объятия. Я скучаю по нему.

– И как твой «Димочка» поживает? – спросил он.

– Хорошо, цветочки мне таскает.

– Что значит, цветочки?! Ты опять с ним?

– Тебя это не должно касаться. Ты мне никто! Всё, пока, – улыбка стервы и пошла, виляя попой, чувствовала, каким долгим взглядом он меня провожает, прожигает, злится.