Андрей Щупов - АЛЬФОНСИАНА

– Ну да?

– Так гордятся же!

– Это хорошо. Надо им, понимаешь, внушать… Не можешь дать детям богатств, дай идеологию! Когда нищие материально нищают духовно, это совсем скверно… В Пентагоне, говорят, не смогли понять устройства автомата. Разобрать-то разобрали, а обратно собрать не сумели, представляешь? Два военспеца с расстройства в отставку подали.

– Может, не два, а больше. Пугать не хотят.

– Оно конечно! Не оскудеет земля русская умами. Петр Артамонов первый велосипед у нас выдумал, а ездим на китайских драндулетах, это как?

– Свинство и недогляд.

– Вот именно! Но все поправимо, Артем! Уверяю тебя, – майор заговорщицки приближается. – Мы все равно как тараканы! Нас травят, а мы только сильнее становимся.

Я тут же припоминаю недавнее словоизлияние Семы. Может, они даже знакомы?

– Ничего, Артем, травленные да угнетаемые всегда умели сплачиваться. Этакий отпор на внешнее презрение. Правительство на нас чихает, Европа санкциями засыпает, а мы им новацию за новацией!

– Такие речи – и в школе? – я начинаю говорить чуть тише.

– Своим огольцам я, понятно, такого не говорю, – военрук доверительно улыбается. – Только тебе, Тема и никому больше.

– Честно скажу, польщен… Вы-то как? На пенсию не тянет?

– Да тянет, конечно, как без этого. С удочкой посидеть, за грибами в лесок сбегать. Только как я буду без них? – Он передергивает плечом, имея в виду оболтусов за спиной. – Я же их, стервецов, люблю. Даже нынешних. Вы, разумеется, лучше были, но я и к этим привык. Дети, Артем, – штука светлая, радостная. Задорные глаза, добрые сердца…

Я исподтишка бросаю взор в сторону учащихся. «Задорным глазом» один из них как раз целит из пластмассового пистолетика в бумажную мишень, приклеенную чуть ниже спины майора, приятели сорванца часто и ловко бухают из плевательных трубок хлебным мякишем по воробьям в открытом окне. И только парочка отличников за сдвинутыми партами добросовестно гремит железом, собирая и разбирая на время автомат Калашникова. В отличие от пентагоновских генералов дело у них спорится. Проигравшему звонко отвешиваются щелбаны и саечки. Видимо, деньги у бедолаги давно закончились.

– Да, Артем… День возле них проведешь и словно перерождаешься. Вот, ей Богу, словно заряжаешься какой-то доброй и светлой энергией!

– Но ведь хулиганят.

– А как иначе! Не без того. Только они ведь по-доброму хулиганят. От переизбытка, так сказать, сил…

Именно в эту секунду «добрые хулиганы» за спиной майора взрываются торжествующими воплями. Один из воробьев на карнизе, кувыркнувшись, заваливается лапками кверху и бьет крыльями. Хлебная пулька попала точно в десятку. Что и говорить, переизбыток энергии – штука хлопотная.

Авось – слово хорошее, романтическое. Мираж в туманной авоське, славянское подобие мечты. И зря его ругают всем скопом. Мода у нас такая дурацкая – ругать и хвалить коллективом. Когда в стране разгром, когда трудно на кого-либо положиться, только это самое слово и остается. Оно – вроде слова чести, только честью клялись в веках прошлых – преимущественно дремучих, а нынче явилась замена более прогрессивная. Честь приболела гриппом и где-то даже слегка скончалась, вот и осталась одна надежда на «авось». Неконкретная, иллюзорная, но оттого не менее воодушевляющая. Пусть все вокруг плохо, мир злой и дурной, а денег как не платили, так и не платят – и все-таки авось! Выживем, переживем, заживем…

В общем, не получилось с Семеном – не страшно! Не вышло со стоматологом – ладно! Трех тонн баксов в кошельке тоже нет, зато с грехом пополам набирается порция дензнаков на кафе. А посему в искомое заведение я отправляюсь вполне бодрым шагом, решив, что наше национальное «авось» не подведет и здесь.

Девонька моя запаздывает минут на двадцать-тридцать, но поскольку и сам я, зная дамские привычки, принимаю энную поправку, ждать приходится совсем недолго. В зал мы входим почти одновременно. Приятно улыбаясь друг дружке, оккупируем ядовито розовый столик, чуть погодя, приступаем к светскому диалогу.

– Замечательная погода, не правда ли?

Девонька смущенно фыркает и тянется к вилке.

– Прикольно ты как-то говоришь.

– Да нет, я на полном серьезе! Ветер дует, солнце блещет! Лужи – и те сегодня какие-то особенные.

– Я тоже в одну ступила. Думала, мелко, а там, блин, по колено. Теперь чавкает в туфле.

– В левой?

– Ага… – Девонька на пару секунд прислушалась к собственным ощущениям. – А может, и в правой, я не запомнила.

– Если в правой, то не страшно. Важно, что Интернет близится, и люди веселеют! Эра безграмотности уходит в небытие.

Девонька моя согласно кивает.

– Пива бы. А то тут, фигали, один сок!

– Сделаем! Анекдот хочешь?

– А то!

– Тогда слушай. Шварценеггер приходит к даме, а там муж. Он его ставит в сторонку, мелом круг очерчивает. Дескать, только переступи, в порошок сотру! И к подружке. Исполнил все как положено, оделся, ушел. Жена к мужу подходит, презрительно кривится: «Эх, ты!». А тот дрожит и кричит: «Думаешь, я трус! Трус, да? Да я черту три раза переступал!»

– Прикольно! – Девонька смешливо фыркает, и замшевые ушки ее симпатично краснеют.

– А вот еще. Опять про Шварценеггера. Он, значит, с дамой в постели лежит-полеживает, а тут муж из командировки. Он в шкаф – шнырь, а муж раздетую супругу увидел, взъярился. «Сейчас, – говорит, – найду гада!» К шкафу подбегает, дверцу распахивает, а там Шварценеггер бицепс массирует и спокойно так спрашивает: «Ну что, мужик, нашел?» Муж опешил, отвечает: «Да нет, еще на кухне не смотрел…»

Девонька гогочет, как сумасшедшая, что дает мне повод подержать ее за талию, – еще упадет ненароком! Чувствуя дуновение ветерка, гуляющего в ее симпатичной головке, я начинаю лучше понимать стариков, тянущихся к молодым. Это подобие ностальгии, своего рода зависть. Молодостью хочется заразиться как гриппом с ангиной. По счастью, вирус юности легко передается. Через глаза, нос, уши и… Да, да – и, конечно, через все остальное.

Я заботлив и предупредителен. Когда пирожное попадает юной хохотушке не в то горло, я аккуратно похлопываю ее по пояснице и чуть ниже. Словом, обед идет своим чередом, в словесном потоке легко и просто текут ванильно-кремовые минуты. Я успеваю рассказать дюжину анекдотов и трижды ловлю под столом девичью руку. Накладные ногти царапают мою ладонь, девочка отчаянно краснеет, однако руки из плена не вырывает.