Екатерина Поздина - Ненависть или все-таки любовь?

© Екатерина Поздина, 2020

ISBN 978-5-4498-9856-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать.

«Виноваты звезды»

Винсент

В девять лет у меня выявили серьезную патологию – склонность к преступлениям. Это случилось после того, как я убил своих домашних животных, даже не моргнув глазом. После этого, мне стало казаться, что мальчишки во дворе – тоже животные, я начал бросаться на них с ножом, который брал у отца в тумбочке. Когда я пошёл в первый класс, то дети вокруг, меня сразу возненавидели. Они шарахались от меня, как от прокажённого, смотрели так, словно я мусор, шептались, косились, но я смирился с этим. Даже, когда моё спокойствие выводило их из себя – они били меня палками, но я не давал сдачи. Я не был воспитан таким образом, из-за моего слюнтяя папаши.

Это продолжалось с первого класса. Меня зовут Винс, мне 15 лет, а значит, как вы могли догадаться, я учусь в девятом классе. Скоро у меня день рождения – день, который я ненавижу больше всего на свете. Мне исполняется 16 лет. В этом возрасте у всех парней был опыт в отношениях с девушками, но не у меня. Мой день рождения даже не отмечали. Я был проклят с самого первого вздоха.

Когда мне стукнуло десять, меня будто подменили. Я больше не мог этого терпеть. Как-то раз, я гулял на площадке зимой, строил снежный замок. Ко мне подошёл знакомый из школы, который любил меня цеплять. Я решил оставаться спокойным и не обращать внимания на провокатора.

– Эй, вонючка! – он начал ломать мой снежный замок. Это было последней каплей. В кармане лыжных, поношенных штанов мирно покоился клинок отца. Я вытащил его и направил на пацана.

– Еще раз ко мне подойди! – я не узнавал собственного голоса. Мальчуган побледнел и попятился назад.

Когда в школе узнали об этой ситуации, меня больше никто не трогал, но от этого мне стало лишь хуже. Лучше бы они дальше надо мной стебались. Они испортили меня, мою сущность. Тогда, я стал постоянно убивать животных, не только своих, но и чужих. Мать просто была вне себя от горя. Она чаще начала вести разговоры с отцом, чтобы отказаться от меня, ведь от разговоров со мной не было никакого толка. Я все время молчал и смотрел в пол. Ведь я не виноват в том, что стал таким. А как я мог рассказать об этом родителям? Я был слишком слабохарактерен. Мои родители были бедны: мать работала на швейной фабрике, а отец постоянно выпивал и находился не в своем уме. Работал он в частной фирме на важную шишку. Мы жили на его деньги.

Отец, в свою очередь, как-будто не слышал слов матери, он постоянно бил меня, еще хуже, чем ребята в школе. Мать не могла его остановить. У нее просто не хватало сил. Она плакала, кричала, вопила, молилась Богу, чтобы отец прекратил, но все было напрасно. В один прекрасный день, если его можно таковым назвать, я порезал руки соседской девчонке, которая пыталась спасти котёнка от меня и моего клинка. Ее отец чуть не убил меня. Люди орали на всю улицу, что я не ребенок, а сущий дьявол, которого Аид послал выполнять его прихоти на землю. Дело замяли, потому что, как маленький мальчик, осмелился бы на такой поступок? Доказательств нет. Ну и что, что кто-то видел? Про этот инцидент забыли. У нас опасный городок: Стоктон, Калифорния. Насильственных преступлений мой город насчитывает 1331 на 100 тысяч человек. Количество убийств: 49. Полицеский один на 807 человек.

Тогда терпение отца лопнуло. Когда я вошёл в убогий коридор нашей квартиры, он схватил меня за лацканы потрёпанного жизнью пиджака, влепил пощёчину с такой силой, что у меня выпал зуб. Я не издал звука. Слёзы катились градом, но это был не я.

– Зачем тебя родила эта потаскуха?

– Ненавижу! – психовал он, таща меня в кухню.

– Ничтожное отродье! – из комнаты выбежала мать и тоже попала под горячую руку. Он отбросил ее к шкафу, будто она ничего не весила. Она тут же потеряла сознание. С затылка потекла кровь по лбу. Мой слюнтяй отец включил газ и подставил мои руки. Дальше я прерываю свой рассказ, поскольку описать то, что я чувствовал в тот момент, выше моих сил. Сквозь пелену затуманенного сознания, корчась от боли на полу, шарил глазами по обстановке: вот офицер полиции надевает отцу наручники, вот мать возле меня плачет, заходит мужчина в белом халате. А потом тьма.

Винс

Мне 16 лет. Я на больничной койке, и моя жизнь уже сломана, но сам я не сломлен! Глаза даже не пытаюсь открыть, потому что темнота мне нравится больше. Мне всегда нравилась ночь. Она манит своими неизведанными глубинами, своей жуткой, жгучей чернотой. Ночью я был силён духом. Я ненавижу день. Днём я родился. Это одна из причин ненавидеть это время суток. Я рождён, чтобы быть в тени. Я и моя чернота – это всё, что мне нужно. А еще, я только сейчас осознал, что придется расплатиться с отцом сполна. Хватит держать темноту в себе! Мои руки до локтей были все в ожогах. Я только сморщился от этого зрелища. Теперь ни одна женщина на меня не посмотрит! А мне что за дело? Мне не нужны женщины! Я сам по себе. Я создан убивать! Проворачивая всю жизнь до этого момента, я понял, что был слабаком. Но теперь это время прошло! В палату вошла мать с заплаканным лицом. Она совсем исхудала и осунулась.

– Мальчик мой! Винсент! Ты слышишь меня? – её голос напоминал воздух в ночной летний день.

Она погладила меня по черной чёлке, убрав ее со лба.

– Как мы теперь с тобой жить будем, сынок… – всхлипывала она, бормоча что-то невнятное.

Я взял ее за руку и посмотрел в глаза.

– Мы будем жить, Мама! И все будет у нас лучше всех, доверься мне! – успокоил я ее спокойным голосом.

Она даже удивилась моему спокойствию.

– Сынок, вернём папу.. Прошу.. Мы без него не сможем.. Не смогу! – она продолжала заливаться горькими слезами, а я только еще больше злился на нее. Спустя столько времени ее мучений с ним, а она все также хочет его вернуть? Женщины..

Я отрезал:

– Хватит! Я не желаю слышать больше слово «папа», «отец» и т. д. Теперь он больше для нас никто, Мама! Пришло время расплаты, пусть задумается о своих поступках в тюрьме! – Мать явно опешила от этих слов, потому что в следующую секунду она ударила меня по щеке, но я никак не отреагировал на этот выпад.

– Как ты смеешь такое говорить, Винсент? – зло выкрикнула она

– Пока не вернешь отца домой, сам можешь никогда не возвращаться! – процедила она. Я пожал плечами.

– Я и не собирался возвращаться домой к такой матери, можешь уходить! – устало произнёс и закрыл глаза

– Прав был отец тогда … – услышал, как хлопнула дверь.