Серж Бэст - Любовный ченч

Именно Серж и предложил ему подарить на юбилей своей Кристе одну из картин Рембранта. Эта идея с большим удовлетворением им была воспринята, так как их брак с Кристой давно исчерпал своё счастливое начало, и от развода их длительное время удерживало лишь состояние здоровья её родителей, которые почему-то считали их взаимоотношения идеальными.

Преподнесённая в подарок Кристе картина явилась решающим фактором в разрыве их отношений. Она, как и ожидалось, не оценила кисть великого живописца и просто пришла в бешенство от подарка мужа.

Всё-таки Серж приличная скотина, – раздраженно подумал Клод о своем подчинённом, поглядывая на часы. Он явно непунктуальный человек и в силу особенностей своего характера не умеет жить во временном пространстве. Его следовало бы за систематические нарушения правил, выгнать с треском из разведки, но единственное, что останавливало, то, что этот плут был умён и хорошо знал Россию.

На всех этапах их совместной службы Клод всегда вёл борьбу с Сержем, используя каждую малейшую для этого возможность. Он не мог смириться с тем, что о Серже всегда говорили только в превосходных характеристиках.

Когда в 70-е годы в период вьетнамо-китайской войны стал вопрос кого из сотрудников отдела направить в Хэйхэ, для работы по России с территории Китая, то он, не задумываясь, предложил кандидатуру Сержа. Однако тот, вопреки его ожиданиям, пробыл там недолго, и, более того, смог позитивно засветиться в глазах высшего руководства, высказав сбывшийся прогноз о недолговечности этой войны.

По возвращении Сержа из Китая он вновь направил его подальше от себя, – в бюро идеологической пропаганды Фонтенбло, где тот в течение трёх лет сочинял анекдоты про русских политических деятелей с целью их дискредитации в глазах соотечественников.

Однако Серж и там оказался на высоте, его анекдоты, особенно про Чапаева, Фурманова и Петьку, имели в России потрясающий успех. То, что русские с величайшей иронией стали называть себя «совками», а свою страну, страной «непуганых идиотов», все в бюро связывали с именем Сержа. Впрочем, Клод и сам нередко использовал сочинённые Сержем анекдоты при тестировании кадровых сотрудников управления и агентуры, работающих по русской линии.

Он расплылся в улыбке, вспомнив, как однажды оценивал знание особенностей русского языка у одного сотрудника, рассматриваемого в качестве кандидата на работу в отдел «Руссо».

Тестовый билет включал анекдот про Василия Ивановича и Петьку, который содержал игру слов, характерную для русского языка:

Чапаев выходит на крыльцо в темноте и кричит:

– Петька!

– Ась, Василий Иванович?

– Конь сыт?

– Сыт.

– Ну, пусть ссыт, завтра в бой.

Молодой сотрудник смог разобраться в словесных хитросплетениях, заложенных в этом анекдоте, и был принят на работу в отдел «Руссо».

Руководство внешней разведки высоко тогда оценило результаты работы Сержа в Фонтенбло и вновь способствовало его возвращению на прежнее место, но уже на должность начальника отдела «Руссо».

Серж, ты конченый урод! – выругался про себя Клод. Его терпение окончательно иссякло, его нервировало то, что Серж находился столь длительное время в госпитале у Жюстин, и он начал терять самоконтроль над собой.

Клод был влюблён в Жюстин, и все плотские мысли у него непременно были связаны только с нею. Насколько велико было его искушение, и каких сил стоило ему себя сдерживать. Сколько раз он мечтал о том, чтобы запустить пальцы в её изумительные золотистые пряди волос, – и когда они сидели напротив друг друга за чашкой кофе, и когда он подвозил её до дома.

Несомненно, Жюстин была самой красивой девушкой из тех, кого он когда-либо знал прежде. Он на миг представил, что держит её в своих объятиях, осыпает её тело поцелуями, она страстно отвечает, становясь при этом ещё прекраснее и желаннее.

Клод, любимый мой, – шепчет она, расстегивая пуговицы на его шелковой рубашке. Позволь мне коснуться тебя…

От внезапно нахлынувших сладостных мечтаний, Клод присел на диван, и ему остро захотелось «передернуть затвор». Этой маленькой слабостью он начал грешить еще Африке.

В отличие от Сержа и его друга Мориса, не пропускавших мимо себя ни одной алжирской юбки, он был в душе набожным католиком и отвергал внебрачные связи.

Как человеку верующему, ему, конечно, была известна библейская притча про Онана, которого создатель покарал за пролитое на землю семя любви. Но его пытливый ум рассудил при этом следующим образом: Онан пролил свое семя на землю, совокупляясь со своей женой, дабы та не стала матерью, потому как иных способов контрацепции в те времена просто не было. А если жены нет рядом, то «передернуть затвор» разок другой является делом возможным. Удовлетворение человеком физиологических потребностей не может быть осуждаемым, если заложен нос – надо высморкаться, хочешь помочиться – облегчись, возбудился – сними возбуждение, – постановил он для себя в качестве основного жизненного кредо.

Будучи в командировках в Индии, ему неоднократно приходилось наблюдать, как взрослые мужчины, вне всяких предрассудков на сей счет, мастурбировали в общественных местах на глазах у женщин. Такие же явления он наблюдал и в Новой Гвинее.

Духовные отцы Римской католической церкви, осуждающие онанизм по причине его предполагаемой неестественности, поступают гораздо более неестественно, – заключил он.

Но вот, что действительно счёл Клод неприемлемым для себя лично и для мужчин в целом, так это удовлетворение мужчиной своей физиологической потребности посредством чужой или своей задницы. Ему противно было осознавать, что горячо любимая им Франция стала пристанищем интеллектуальных педиков.

Во всём Серж винил ирландского гомосека Оскар Уайта, основательно намутившего в Париже по возвращении из Англии, где отбывал тюремное заключение за свой содомский грех. Именно с тех пор ряды «голубых французов» стали каждый год множится с поражающей быстротой. Как писателя, Клод, конечно, его уважал, написанный им «Портрет Дариана Грея» удостоился самой высокой оценки, однако педерастическая страсть автора яростно подвергалась его беспощадной критике.

Недавнее участие в двухнедельном визите по Америке с мэром Парижа Бертраном Делано, известным геем, окончательно испортило Клоду ему мировоззренческие настроения. В «голубой столице мира» – Сан-Франциско, побратиме Парижа, ему пришлось посетить район Кастро, где компактно проживают гомики.

Хождение с «голубым французом» по американским увеселительным заведениям и магазинам тематической направленности вызвало у Клода величайшее омерзение. Окончательно его добило то, что после посещения района геев, он вынужден был тащиться за Делано в район Мишн, который облюбовали лесбиянки.